ХРОНОСПЕЦНАЗ-1 - АЛЕКСАНДР АБЕРДИН

Дитрих, пока я рассказывал ему о Русском Порядке, которым я всё-таки был недоволен больше, чем показал это, смотрел на меня в выражением восторга на лице. Едва я умолк, он спросил:

- Петер, в твоём взводе есть немцы?

Широко улыбнувшись, я ответил:

- А как же, двенадцать человек, Дитрих, четыре боевых тройки, шестеро парней и шестеро фройляйн. Все отличные ребята, а про то, какие они космодесантники, тебе будет лучше спросить у хвостатых, то есть тарианцев, наших бывших врагов. Хвостатыми мы называем их потому, что это раса разумных и просто до безобразия высоко развитых рептилоидов. Они, честно говоря, чуть не уделали нас, но космодесант Земли, Дитрих, в котором ты кого только не встретишь, это такая грозная сила, с которой лучше не связываться.

Немец поскрёб подбородок и с усмешкой сказал:

- Это хорошо, что немцы за пять столетий не измельчали. Петер, я не пойму только одного, почему вы там так нянчитесь с неграми? Неужели нельзя взять и загнать их в спецлагеря для перевоспитания?

- Нельзя, Дитрих, - вздохнул я, никто не имеет права лишать человека права выбора. Понимаешь, иногда даже дети потомственных графедов становятся пацифистами и этому никто не препятствует и представь себе, родители от них не отрекаются, а власти не подвергают графедов за это хоть каким-либо репрессиям. У нас вообще нет, как таковых, никаких репрессий. В следственные тюрьмы отправляют только подозреваемых, а в воспитательные лагеря осуждённых преступников и случается так, что ими становятся не только те федеральные служащие, у которых сдали нервы и они набросились с кулаками на какого-нибудь вконец оборзевшего пацика, но и графеды. Правда, они сидят не вместе с остальными преступниками и наказывают их очень строго, гораздо строже, чем кого-либо. После этого они снова возвращаются на прежнее место службы или работы. Так, парень, а теперь открой пошире рот и мой робот-телохранитель вложит в него большой, сладкий шарик, который ты проглотишь. Это как раз и есть та самая сыворотка, которая очень быстро наведёт в твоём организме полны порядок. Через сутки уже другой робот сделает тебе укол и ты станешь служащим Федерации, а через девять лет, когда твой нейроцефалический акселератор окончательно укоренится, тебе сделают второй укол и ты, говоря по-земному, станешь полноправным графедом, но намного раньше по-нашему, вневременному, ты вольёшься в ряды Хронокорректоров или Хронодиверсантов.

Никаких возражений не последовало и уже на следующий день, за ужином, мы общались с Дитрихом телепатически. Вскоре ещё четверо немцев стали федеральными служащими и начали готовить в подземном концлагере "восстание". Пять недель промелькнули очень быстро и вот, наконец, Грета была готова к тому, чтобы превратить в супермышь двух самых толстых, ленивых и неповоротливых белых мыши, которые только имелись в её лаборатории. Ради этого её дядя даже не поленился пригласить четверых высокопоставленных господ из Ананербе, но пока что не из числа руководителей. Они прилетели в Мюнхен на самолёте, а в замок добрались на двух автомобилях "Меседес-Пульман". Первый эксперимент было решено провести не в лаборатории, а в каминном зале старинного баварского замка.

Вернер фон-Клозе был точно таким же липовым бароном, как и учёным. Баронский титул он унаследовал от деда, удачливого биржевого спекулянта, женившегося на дочери еврея, барона и банкира из Померании. Отец Вернера занялся уже фармацевтическим бизнесом, а он сам сразу после окончания Первой мировой войны, сошелся с нацистами, а поскольку, как и Гитлер, интересовался куда больше оккультизмом, чем наукой, вскоре "прописался" в организации "Немецкое общество по изучению древней германской истории и наследия предков" - Аненербе и пригрелся под крылышком её директора и научного куратора Вальтера Вюста. Вот тогда-то он и заинтересовался фармакологией, которую так и не удосужился изучить до конца, как и медицину, но при этом всё же называл себя великим знатоком обоих дисциплин. С утра в старинном замке, обычно тихом и даже слегка сонном, царило оживление. Ещё бы, из Берлина приехали старые друзья профессора, толком та и не прочитавшего ни одной лекции студентам, причём приехали чтобы стать свидетелями его триумфа.

Последние три недели дядя Вернер провёл в биологической лаборатории Греты Фрайтаг, расположенной в пристройке и внимательно наблюдал, как она готовит генную сыворотку. Девушка даже и не подозревала о том, что дядя даже и не собирался давать ей хода, как учёному. Для него она была точно таким же чернорабочим науки, как и ещё несколько учёных, узников его личного концлагеря смерти. В последнее время всех узников кормили, как на убой, так как Грета ещё три недели назад сказала, что избыточный вес подопытного животного очень важен для генетической трансформации. Для проведения опыта был изготовлен из толстого бронебойного стекла миниатюрный полигон размером два на два метра и высотой в полтора, к которому был пристроен полуметровый стеклянный отсек, отделённый от него прочной стеклянной дверцей, обрамлённой сталью. Грете было поручено принести две подопытных мыши, сделать им инъекцию препарата, стать в сторонке и молчать. Профессор фон-Клозе, любивший театральные эффекты, решил вообще ничего не говорить своим гостям.

Ровно в полдень они вошли в ярко освещённый солнцем каминный зал и сели в кресла, стоящие полукругом перед стеклянным ящиком, в котором облизывались и косо посматривали друг на друга три матёрых баварских кота-крысолова. Вскоре вошла Грета с подносом в руках, молча показала всем подопытных белых мышек, раскормленных до размеров хомячков, сделала зверькам инъекцию и быстро вложила его в малый отсек, в котором лежало вдоволь самых любимых мышиных лакомств - колбасы и сыра, нарезанных кубиками и выложенных в стальную, литую миску. Рядом стояла вторая, наполненная кусочками мяса, политого кровью. Бонзы Аненербе сначала посматривали на всё с насмешливой улыбкой, тем более, что с толстой мышью первые десять минут ничего не происходило, но вскоре началась стремительна трансформирующая мутация. Сначала грызуны начали дёргаться от того, что их лапки стали быстро увеличиваться в размерах, а сами они начали худеть. Потом стала увеличиваться и изменять свою форму их головы. С громким, злобным писком белые, но уже начавшие темнеть мыши набросилась на кусочки колбасы и сыра, стала хватать их маленькими, но уже мощными руками и заталкивать себе в рот. Впрочем, это уже были не мыши.

Росли они при этом с невероятной скоростью, то и дело бросались к поилке и жадно всасывали в себя воду. Вот они уже сделались размерами с молодую крысу, их кожа сделалась почти чёрной, покрытой редкими белыми волосками, но на их спинах уже пробивалась чёрная, жесткая на вид шерстка. Покончив с сыром и колбасой, две мыши, в которых уже стали проглядываться маленькие гориллоподобные существа, набросились на парное мясо и слопали его за каких-то десять минут, отчего увеличились до размеров морских свинок. Изумлённые деятели из Аненербе вскочили с кресел и сгрудились возле стеклянного полигона. Мыши, сожрав мясо, снова бросились к поилке, напились воды и стали кровожадно поглядывать друг на друга, издавая при этом утробные, рычащие звуки. Не дожидаясь, когда они сцепятся друг с другом, профессор фон-Клозе резко дёрнул стальной рычаг и открыл дверцу, ведущую к котам. Стеклянный полигон был изготовлен таким образом, что из него легко доносились звуки и коты слышали, что происходит за дверцей, а потому стали громко шипеть, фыркать и издавать боевые звуки.

Едва дверца открылась, боевые горилломыши ринулись в атаку и стеклянном ящике разыгралась смертная битва, на которую Грета смотрела с ужасом и слезами на глазах. Девушка внезапно поняла, что именно создала и во что может превратиться её генная сыворотка. Мыши, обычно панически боящиеся даже котят, а не то что матёрых котов-крысоловов, ловких и опытных бойцов с острыми когтями и большими клыками, набросились на них так стремительно, словно были хищниками, а не грызунами. При этом, не смотря на свои небольшие размеры они были просто чудовищно сильны и отличались молниеносной реакцией. От клыков и когтей котов они уворачивались играючи, зато те не могли от них увернуться. Пятеро уже довольно пожилых немцев глядя на эту схватку веселились. Они громко хохотали и подбадривали дойче кампфмаусов профессора фон-Клозе.

Кошачья шерсть летела клочьями, вскоре толстое, многослойное бронестекло было забрызгано изнутри кровью, но баварские коты, сражавшиеся не на жизнь, а на смерть, не сдавались. С диким воем они пытались вцепиться клыками в своего врага, но силы явно были неравны. Вся в слезах Грета не выдержала и выбежала из каминного зала, но к ней тотчас подошли трое эсэсовцев и препроводили девушку в её покои. Из-за того, что Дитрих, Хельга, Отто, Курт и Хайнц очень уж интересовались секретами подземелья, как за ними, так и за девушкой было установлено негласное наблюдение. Они, как это и было оговорено, не стали посвящать Грету в свои планы относительно организации моего побега, намеченного на сегодняшнюю ночь, зато дядина охранка об этом уже знала. Знал об этом, естественно, и Вернер фон-Клозе, который хотел разыграть эту карту в своих интересах. Всю минувшую неделю в соседней камере шли работы. Её срочно укрепляли и пристраивали к стене, отделявшей от моей, автоматическую стальную дверь, для чего была вскрыта стальная обшивка камеры и разобрана каменная кладка на ширину стальной плиты.