Сталинский СМЕРШ. Лучшие спецоперации военной контрразведки - Юрий Ленчевский

— Костя, завтра приведешь ко мне этого Глитко-Шеремета. Во взводе управления возьми Фартушного. У него милицейский опыт, как вести себя с преступниками. Но будьте осторожны!

Титов внимательно рассматривал сидящего перед ним мордатого полицая, отметил: «Ишь какую будку отъел». Спросил:

— Как вы думаете, почему вас вызвали ко мне?

— А я ничего не знаю…

— Я не я, и хата не моя. Назовите свою фамилию, — потребовал Титов.

— Шеремет.

— Хватит придуриваться. Назовите настоящую фамилию.

Глитко молчал.

Титов взял у Глитко красноармейскую книжку. Фамилия Шеремет Павел Мефодьевич. Фотографии нет — красноармейские книжки были без фотографий. Написанному в них приходилось верить. Верь, но проверяй. Спросил:

— Так кто вы?

— Шеремет я.

Титов дал знак Косте, и тот ввел Нечугуенко. Показывая на него, спросил:

— Знакомы?

— Первый раз вижу. — Глитко-Какась не знал Нечугуенко. Он не встречался с ним лоб в лоб. Глитко лиц людей не запоминал. Он смотрел как бы поверх, сквозь них.

— А я тебя, паскуда, запомнил. Партизана ты вешал… Забыл? Хлопца на базаре бил. Я тогда рядом находился.

Глитко изменился в лице. Подумал:

«Дознались-таки». В сознании мелькнуло, как это бывает у многих перед смертельной опасностью, может быть, сия чаша минует меня. «Пусть докажут. А чего доказывать? Все им известно». И красноармейская книжка не помогла. Он украл ее у сонного бойца. И очень обрадовался его имени — Павел. Не надо новое придумывать. Свое-то привычное.

— Как у вас оказалась чужая красноармейская книжка?

— За бутылку самогонки выменял…

— Байки не рассказывайте! Убили Шеремета?

— Не убивал… — Внезапно глаза Глитко загорелись злобой. Лицо перекосило. Каратель понял, что разоблачен. Не скрывая ненависти, он зло выкрикнул: — Я таких, как ты, опер… И тебе подобных немало на тот свет отправил. Сейчас снизу смотрят, как картошка растет.

— Ах вот ты как! — нечего с бандитом выкаться, перешел на «ты» Титов. — Да по тебе уже не решетка плачет, а пуля или веревка.

Перед Титовым был враг, который еще и куражится. Рука сама собой потянулась к кобуре с пистолетом.

За карателем Глитко приехали из вышестоящего органа СМЕРШ. Не пахали, не сеяли, а такого фрукта, как Глитко, прихватили. Сколько веревочке ни виться, а конец будет. Глитко — не результат моей работы с агентурой, а просто удачный случай, размышлял Титов. Впоследствии он узнал, что собой представлял этот полицай. Через агентуру и следствием было установлено участие Глитко-Какася в карательных операциях.

«…Трипилец Д.А., свидетель, рассказывает:

— По Пушкинской улице в сторону кладбища полицаи вели людей… Впереди ехала подвода, на ней сидели две женщины — одна с ребенком, прижимала его к груди…»

«Жученко О.И., свидетель, жил на Пушкинской улице…

«…Костенко И.И. копал яму на 13 человек…»

«…Скрыпник М.А. жил на кладбище…»

«Иван Григорьевич Дудник — партизан, повешен полицаями зимой 1942 года в центре города… Жил на Октябрьской улице в центре города…» — говорит об отце Г.И. Дудник.

(Из материалов следственного дела Склярова…)[24].

Два человека находились вблизи от места, где Скляров с подручными творили свое черное дело.

Полицаи подводили людей к заранее подготовленному месту на окраине кладбища. Подталкивали жертвы к яме. Приказ начальника полиции Склярова криком разрывал воздух…

— Ну-ка, покажи себя, Глитко, — незадарма хлеб ешь, — обратился Скляров к одному из полицаев, и тот, неловко вскинув русскую трехлинейную винтовку, выстрелил в человека у ямы.

Молодой парень в очках — совсем еще мальчик — снял очки, протянул их полицаям.

— Жаль, пропадет… Сейчас война — может быть, пригодится кому-нибудь…

Полицай Глитко с необычной поспешностью подскочил к пареньку. Хрустнуло стекло под сапогом полицая. Раздался выстрел… Два свидетеля были единственными и последними людьми, сохранившими в своей памяти облик погибших, последние мгновения их жизни.

«Старательный», — сказал о Глитко-Шеремете командир взвода Козин. «Да, он был старательный, когда расстреливал», — мысленно отметил Титов.

Глитко повесил партизана Ивана Дудника, грабил и избивал советских граждан, выдавая немецкому командованию лиц, настроенных против немецких оккупантов. Военно-полевым судом Глитко приговорен к смертной казни через повешение.

Титов встретился с Василенко. Поблагодарил его за проявление бдительности. Поинтересовался:

— А почему сам Нечугуенко не пожелал со мной встретиться?

— Не решился… Знаете, как некоторые… особистов не жалуют… Боятся.

— А вы к нам как относитесь?

— Считаю своим долгом помогать, чем смогу…

— Вот и ладно. — Титов тут же оформил сотрудничество Василенко с органами СМЕРШ. Так у оперуполномоченного Титова появился секретный осведомитель Степан Гордеевич Василенко. Титов дал ему псевдоним «Гордеев».

— У меня, Костя, работа тихая, а некоторым нашим ребятам достается — рискуют ежеминутно, ходят, как по канату над пропастью. А задачи общие — противодействие агентуре противника. У нас еще и другие задачи. Это только по приказу, а чем предстоит заниматься — не перечислишь! — втолковывал сержанту Юрьеву старший лейтенант Титов.

— Ну что там наш «Гордеев»? Чем порадует нас? — шутливо произнес Титов, стал читать донесение осведомителя. Читал молча, закончив чтение, подвел итог. — Значит, Тищенко, который во взводе лейтенанта Лаврентьева, был при немцах старостой.

— Да, он и не скрывает этого. Говорит, что помогал партизанам, — сказал Костя.

— Якобы помогал. Что ж, возможно такое. Наша же задача — установить истину. В этом взводе есть старики, но большинство призывного возраста. И они оказались дома. Как? Почему? Ведь война. Призывали их после освобождения от немецкой оккупации прямо воинской частью. Фильтрацию они миновали. Так что мне в этом взводе, как и в других, работать и работать.

— Во взводе лейтенанта Козина такое же положение.

— Об этом и речь.

(Вскоре группу бойцов из батальона отправили в другую часть. Среди них был и бывший староста Тищенко.)

— В батальоне служат люди разные. Некоторые побывали в плену. Есть и такие, кто находился в окружении. — Титов глянул на Костю. Тот слушал его внимательно. — Так вот многие окруженцы в течение длительного времени находились на оккупированной территории. Чем они занимались в это время — никому, кроме них самих, не известно. Может, они завербованы немецкой разведкой. А что касается красноармейцев нашего батальона, то большинство из них были в оккупации. Где создавался батальон? — спросил Титов и сам же ответил: — В Харьковской области, занятой немцами. Большая часть батальона — призваны оттуда. Те, у кого родственники проживают на оккупированной территории, тоже представляют оперативный интерес. У немцев хороший опыт. Еще бы! По всей Европе прошлись… И шпионы, и диверсанты у них хитрые, коварные. Профессионалы. Один диверсант может наделать больше бед, чем целая рота. Обезвредить вражеских шпионов и диверсантов — значит предотвратить многие беды — моя задача.