Место под солнцем (СИ) - Эльберг Анастасия Ильинична

Глава шестнадцатая. Ливий. Прошлое

1962 год

Алжир

— Сегодня мой господин молчалив… надеюсь, он не в обиде на меня за то, что я оказала ему недостаточно теплый прием?

— Ты всегда оказываешь мне самый теплый в двух мирах прием. Порой даже чересчур.

— Я могу станцевать или спеть тебе.

— Не нужно. Это не твоя вина, Гвендолен. У меня… случилось кое-что.

Пальцы женщины ласково потрепали волосы Ливия. Он лежал поверх шелкового покрывала, закинув руки за голову, и наблюдал за лопастями медленно вращавшегося под потолком вентилятора. На дворе апрель, а жара такая, будто лето давным-давно вступило в свои права. От нее не спасали даже плотные шторы в спальне Гвендолен. В воздухе витал аромат розового масла, тонкие струйки дыма поднимались из большой медной курильницы, наполняя комнату запахом сандалового дерева. Переступая этот порог, Халиф мгновенно забывал о проблемах и делах, но сегодня он так и не смог расслабиться, хотя любой мужчина этого города многое отдал бы за то, чтобы оказаться на его месте. Из всех женщин, работавших у мадам Брике, только Гвендолен удостаивалась слов «гейша» и «гетера». Возле дверей ее комнаты выстраивалась длинная очередь поклонников, но принимала она далеко не всех — и часто отказывала лишь потому, что у нее не было настроения для долгих бесед и секса. Ливий мог войти сюда когда угодно, пусть и в три часа ночи, и его всегда принимали по-королевски. Гвендолен носила подаренные им платья и украшения, покупала на полученные от него деньги дорогие масла и духи. Ревностью Халиф своих женщин никогда не изводил — да и зачем, все они шлюхи и найдут способ спать с другими у тебя за спиной — и не придавал значения тому, что в его отсутствие ее постель редко пустует, но о своих визитах предупреждал заранее.

Как-то раз он явился к Гвендолен поздним вечером после удачно завершившегося дела. Кровь кипела от адреналина, а полученные деньги умоляли о том, чтобы их поскорее потратили. Ливий купил бутылку самого дорого шампанского, которое смог найти, и предвкушал, как его наложница, одетая лишь в подаренные им украшения, изобретает стотысячный способ доставить ему удовольствие с помощью благородного напитка. На Гвендолен и вправду были только подаренные им украшения, но свое искусство она демонстрировала другому мужчине. Незнакомец бросил ленивый взгляд на стоявшего в дверях Халифа и отвернулся, демонстрируя полное равнодушие.

Подлетев к кровати, взбешенный Ливий размахнулся как следует и разбил принесенную бутылку о голову наглого сукина сына, а потом выхватил пистолет и завершил бы начатую работу, если бы Гвендолен не повисла у него на шее, умоляя пощадить несчастного. Через неделю мужчина выписался из больницы — череп у него был до завидного крепкий, он ограничился легким сотрясением мозга и парой-тройкой швов — и пожаловался Аднану. Тот пригласил их с Халифом к себе и заявил, что в склоки сосунков, не поделивших шлюху, вмешивается в последний раз. «Несчастный» был признан невинной жертвой, а Ливию пришлось не только извиниться, но и пообещать, что впредь он не будет вламываться в спальню Гвендолен так, будто там живет. «Хочешь, чтобы она была только твоей — женись, — подытожил Аднан. — Жена — твоя собственность. Наложница тебе не принадлежит и имеет право спать с тем, с кем пожелает. Если это повторится еще раз, я лично принесу бутылку шампанского и разобью ее о твою голову».

— Мой господин влюблен, — улыбнулась Гвендолен. — Мне нравится видеть тебя таким. Настоящим.

— Почему ты решила, что я влюблен?

— Женщины всегда это чувствуют. — Она положила голову Ливию на живот. — Ты встретил ее в Ираке? Она красива?

— Ревнуешь?

— Ревность глупа, мой господин. При рождении боги даровали нам свободу. Мы можем встать и уйти, когда захотим. Так есть ли смысл в ревности? Не лучше ли наслаждаться моментом, который никогда не повторится? Я знаю, что она красива. Я буду молиться богам за то, чтобы вы были счастливы вместе. Ты уже дарил ей подарки?

— Нет. Но скоро подарю первый.

— Изящное украшение из храмового серебра?

— Блюдо с кишками сукина сына, который посмел спать с ней, пока я прохлаждался в тюрьме. А на сладкое — его голову.

Гвендолен села и, взяв с туалетного столика большую щетку, провела ей по волосам. В зеленых глазах женщины загорелся озорной огонек.

— Как это романтично! Она будет твоей навеки.

— Жаль, что Аднан запретил мне причинять вред твоим любовникам. В противном случае я бы с удовольствием организовал пару таких блюд и для тебя. Сегодня я видел Тарека в главном зале. Он смотрел на меня так, будто хотел сожрать живьем. Ты и его привечаешь?

— Месье Бадар очень мил. Пару недель назад он подарил мне чудесное колье с изумрудами…

— Еще один такой взгляд — и ему придется одолжить пару этих изумрудов, чтобы вставить вместо вырванных мной глаз. Пусть не забывает свое место.

— У меня много любовников, но только один господин, — проворковала Гвендолен.

Халиф прикрыл глаза.

— Хочу посоветоваться с тобой, — сказал он. — Это кое-что личное. Знаю, что ты умеешь хранить секреты.

— Лучше меня их никто и никогда не хранил.

— От чего женщины получают удовольствие?

— От дорогих нарядов и бриллиантов, конечно же, — чуть подумав, ответила Гвендолен. — От мужчин, которые убивают за них. От цветов и вкусной еды…

— Нет. Я говорю о другом удовольствии. О постели.

Отложив щетку, женщина легла и подперла голову рукой.

— Ты думаешь, что я плохой любовник? — не выдержав, спросил Ливий.

— Что ты, мой господин. Я бы никогда…

— Говори правду, первые боги тебя побери. Вранье оставь для слюнтяев, которые кувыркаются здесь с тобой в мое отсутствие.

Пальцы Гвендолен пробежали по его губам, опустились ниже и начали гладить шею.

— Мой господин нуждается в паре уроков любви?

— Да, да! Нуждается, если ты так хочешь это услышать! — Халиф убрал ее руку. — Почему ты не можешь просто ответить на вопрос и обязана меня допросить? Я в полиции? В тюрьме?!

— Если мой господин хочет услышать честный ответ, то уроков любви ему нужно много.

Ливий сел, наклонился и взял с пола два бокала с вином.

— Не понимаю, что в этом сложного, — сказал он, протягивая один из бокалов Гвендолен. — Животные прекрасно с этим справляются, а у людей постоянно возникают трудности. Мы слишком много думаем и читаем глупые книги, ожидая, что жизнь будет похожа на красивые эротические сцены из любовных романов. И женщины, и мужчины одинаково хотят секса. Мы ничем не отличаемся от животных.

— На деле все сложнее, мой господин. Боги даровали нам осознанность, чувства, способность испытывать эротические переживания…

— … но в итоге все хотят секса, разве не так?

Гвендолен пригубила вино.

— Ты прав. Но мудрая природа устроила все так, что удовольствие, которое испытывает от близости женщина, намного сильнее удовольствия мужчины. В древних восточных трактатах женщину сравнивают с удивительным музыкальным инструментом, а мужчину — с музыкантом. Если он умел и талантлив, рождается великолепная мелодия. И начинается она с настройки инструмента, долгой и кропотливой. Мужчина должен научиться терпению. Хорошо владея собой и концентрируясь на удовольствии женщины, он сам получит больше удовольствия. Пока вы достигаете высшей точки своего переживания, мы можем сделать это пять или шесть раз…

— Хочешь сказать, что я плохо владею собой?

— Это не самая сильная сторона моего господина, — с улыбкой признала Гвендолен. — Он хочет получить все и сразу.

— Разумеется, я хочу получить все и сразу. В этом заключается смысл жизни. Либо ты получаешь все и сразу, либо не получаешь ничего.

— В любви все иначе. Любовь — это земли, в которых правят женщины.

Допив вино в несколько глотков, Ливий вернул бокал на ковер.

— Женщины всего лишь раздвигают ноги. Остальное — животные инстинкты.