Тревожит память былую рану - Владимир Колычев

Не было смысла идти смотреть, что произошло с Альбиносом. От его «Хаммера» не осталось даже запчастей, а остальные машины стояли на крышах и жарко полыхали. Если кто-то в этой каше уцелел, то уже точно не Альбинос.

– Заодно и следы уничтожили, – злорадно усмехнулась Лайма, пряча в карман пульт дистанционного управления.

– Уходить надо, – Егор кивком указал в сторону шоссе.

– Уходим.

Но Лайма направила его в сторону своего дома. И еще с упреком посмотрела на него. Дескать, не надо бросать ее в трудный момент...

По пути к дому они вырыли небольшую яму, закопали пульт дистанционного управления, использованное оружие, посыпали местность вокруг красным перцем, чтобы отпугнуть случайных и сбить со следа профессиональных собак.

Во дворе дома стояла мертвая тишина: ни соловьев не слышно, ни сверчков – никто не празднует их победу. Окна в гостевом доме побиты, манекены в комнате прострелены насквозь и во многих местах – клочки ваты на полу, выщерблены в стенах.

– Бедная ты моя, Клаудиа, – с веселой скорбью в глазах улыбнулась Лайма.

И сунула мизинец в пулевое отверстие в ватном бюсте.

Егор бы не ошибся, если бы назвал ее злым гением. Она действительно блеснула криминальным талантом – точно просчитала все действия Альбиноса. Очистила от «жучков» основной дом, но в гостевом оставила все, как есть. И еще манекены сшила на скорую руку – как будто всю жизнь этим занималась.

Бойцы Альбиноса перебрались через ворота, пристрелили ротвейлера. Но пока они вхолостую штурмовали дом, Лайма и Егор подбирались к нему самому. Не так-то просто было справиться с четверкой телохранителей, но все же удача была на их стороне. Удача, которую Лайма крепко держала за хвост. Именно поэтому «синяя птица» осталась с ней и позволила развеять в прах боевую бригаду Альбиноса. Еще оставался где-то наблюдательный пост покойного босса, но Лайма и не думала его уничтожать. Само рассосется... Все правильно, тело без головы умирает быстро...

И все же в баню Лайма вошла со сканером в руке. Обошла все комнаты, выдернула из гнезд с полдесятка «клопов». Егор помогал ей без всякого вдохновения. И устал до чертиков, и за Нику беспокоился.

– Ты чего как не живой? – спросила Лайма. – Тебе же русским языком сказали, сбежала твоя Ника. С каким-то Самсоном.

– Кто сказал? Альбинос? Нашла, кому верить, – презрительно скривился Егор.

– Я эту гниду наизусть знаю. Поверь, он говорил правду...

Лайма разожгла камин в купальне.

– А если нет?

– Завтра я поеду к нему домой. И не просто так поеду, а на правах хозяйки. Всех там на уши поставлю, но про Нику твою узнаю. Если правда сбежала, то флаг ей в руки...

Она прошла в сауну, включила электрокаменку.

– А если нет?

– Надо надеяться на хорошее, тогда и вымпел навстречу...

– Кому?

– Ей... Хотя она и без того с вымпелом. Хочешь, я прямо сейчас узнаю, кто такой Самсон?

– А ты не знаешь?

– Впервые о таком слышу. Наверное, «шестерка» какая-нибудь... Влюбился в девчонку и слинял вместе с ней...

– Хорошо, если так, – кивнул Егор.

Лайма просияла, поймав его на слове.

– Что, хорошо? Что с ней какой-то Самсон?.. Или ты думаешь, они воздушные поцелуи друг дружке шлют?

– Не думаю.

– Поверь, они там во всю заряжают. И я, вижу, тебе все равно!

– Ну, не все равно, – пожал плечами Егор.

Главное, чтобы Ника вырвалась из плена, в который загнала ее Лайма, а с кем она там сейчас заряжает – дело десятое. Чем бы они там ни занимались с Самсоном, он еще и руку пожмет ему, за то, что спас девушку... Сначала руку пожмет, а потом уже подумает, бить ему морду или нет...

– Я же вижу, что все равно... Не любишь ты ее.

– Люблю.

– Кого ты обманываешь?

Лайма подошла к Егору, обласкала знойной улыбкой и обвила руками его шею.

– Ты можешь любить только меня, – отчеканила девушка тоном убежденного в своей правоте человека.

– Кто тебе такое сказал? – упрямо мотнул головой парень.

– Я сама знаю... Помнишь, как ты Гошку-сутенера избил? – улыбнулась она своим воспоминаниям. – Я думала, он и не встанет...

– Я помню, из-за чего его избил, – мрачно усмехнулся Егор.

– Из-за меня.

– Из-за твоего блядства... Он был твоим сутенером.

– Я зарабатывала деньги. Кстати, вам на стол тоже перепадало.

– На этом столе тебя переимели все пацаны...

– Если бы только знал, как они тебя боялись. Чуть не плакали, но...

– Да, если ты вцепилась, то не вырваться...

– Извини, натура такая.

– Извинил... Давно уже извинил.

– Может, извинил, но уж точно не простил.

– Сколько волка не корми...

– Вот и я о том же... Не хочу я больше в лес. И ни с кем больше не буду, кроме тебя...

– Ну, ну.

– Ты должен мне поверить. Ты должен меня простить.

– А смысл?

– А смысл еще впереди. Альбиноса больше нет, мы свободны. У нас есть дом, деньги, мы можем жить, как нормальные люди... Хочешь, откроем ресторан. Большой-пребольшой, сделаем его лучшим в Москве. Ты шеф-повар, я директор...

– Звучит заманчиво.

– Ты муж, я жена, – затаив дыхание, продолжила девушка.

– Что, так сразу?

– Ну, можно и сразу. А можно и подождать. Чтобы друг в друга было время поверить. Хочешь, дай мне срок. Месяц-два, может, год... А хочешь, испытательным сроком будет вся наша жизнь? И я тебе клянусь, что ни с кем и никогда тебе не изменю!

Егор озадаченно потер кончик носа... Ведь он действительно любил Лайму. Да, он презирал ее за женскую слабость, осуждал за те злодеяния, что вершила она в свое удовольствие. Вся эта горечь загнала любовь в самые глубокие уголки души. Но ведь, как он ни пытался разубедить себя в этом, ему было очень хорошо с Лаймой, когда они ехали в Иркутск и обратно. С одной стороны, это была любовь по принуждению, но с другой – это было его лучшее путешествие за последние годы. Если, конечно, не считать случай в пути, когда он согрешил с Никой. Но то был сладкий десерт. А Лайму можно было сравнить с крепким вином. И чем старше она, тем больше в ней хмельного градуса, и тем сильней она кружит голову... Правда, вино это дешевое. Потому что в розлив и для всех...

Но ведь Лайма может измениться. Ведь она стремится к этому... Да что там, она уже встала на путь исправления. Во-первых, она пощадила Егора, хотя могла его убить. Во-вторых, она искренне хочет помочь ему найти Нику. В-третьих, она избавилась от Альбиноса, чтобы начать новую жизнь. И в-четвертых, об испытательном сроке она говорит всерьез, хотя и немного пафосно... Много это или мало, можно ей верить или нет – покажет время. А пока ему, в общем-то, нравилось ее начинание.

– Не надо клясться, – покачал он головой. – У тебя нет передо мной обязательств.

– Это ты так думаешь. А я точно знаю, что есть...

– Ну, тогда никаких налево...

– И даже направо. Только прямо, и только с тобой... А сейчас нам нужно выпить, – отстранившись от Егора, сказала девушка.

Лайма смотрела на Егора влюбленно, а думала, казалось, о приземленных вещах.

– Не хочу, – покачал он головой. – Мне бы пару койко-часов...

– И койка будет, и все остальное...

Она провела его в трапезную, усадила за барную стойку, достала бутылку виски, наполнила бокалы на два пальца.

– Если вдруг нагрянут менты, мы всю ночь провели здесь. Мы должны быть пьяными...

– Вопросов нет, – кивнул Егор.

– Манекены мы убрали, труп несчастного Дизеля тоже, а кто стрелял по окнам гостевого дома мы не знаем... Но взрыв мы слышали. В милицию звонить не стали, испугались, ну и со страху выпили... Давай, за наш успех?

– Успех в безнадежном деле – успех вдвойне, – натянуто улыбнулся Егор.

– Потому и виски двойной.

– Или втройне...

– Можно сделать и тройной... Но потом.

Пить не хотелось, и Егору пришлось сделать над собой усилие, чтобы осушить бокал. Он любил выпить, но под сытную и лакомую закуску. Но какая могла быть кулинария, если они с Лаймой еще не до конца разобрались с делом. Скоро всю округу начнут заполнять ментовские наряды, появится прокуратура, федеральная служба безопасности. И спецназ к ним в особняк мог заглянуть.

Лайма снова наполнила бокалы.

– А теперь тройной.

– Одеколон? – усмехнулся он, чувствуя, как тяжелеет голова.

– А помнишь, как мы когда-то пили одеколон?

– Напиток богов.

– Разве мы думали, что будем жить, как сейчас?

– Как?.. Все вокруг в крови...

– А мы смоем кровь... Можем начать прямо сейчас...

Она подлезла к Егору под правую руку, губами коснулась его шеи.

– Клыки у тебя теплые, – пошутил парень.

– Клыков больше нет, – без тени иронии сказала Лайма. – Это губы. И только для тебя...

Она расстегнула и сняла с него рубашку, стянула джинсы. Разделась сама, и они вместе погрузились в упруго-мягкие объятия кожаного дивана.

– И у тебя все должно быть только для меня, – взобравшись на него, безапелляционно заявила девушка.

Егор промолчал. «Должно быть» и «есть» – не совсем равнозначные понятия. Тем более что он ничего ей еще не обещал...