Програмерзость - Алан Фостер

— Ладно. — Карденас встал. — Больше мы не станем вас беспокоить, миз Моккеркин.

Хаяки уставился на напарника во все глаза.

— Хох, Анхель, ты часом не…

— Она не хочет уезжать, и мы не можем ее заставить, — твердо заявил своему напарнику инспектор. — Она предпочитает остаться здесь, и я рад за нее. — И, снова переключив внимание на хозяйку дома, добавил: — Если Соронг даст разрешение и нам удастся найти место для ночлега, мы с напарником пробудем здесь еще пару дней. Подумайте о нашем предложении, миз Моккеркин. Подумайте обо всем, что я сказал. Жизнь в бегах, даже в столь приятном месте, каким вы, возможно, находите тропики ЦАФ, начинает через некоторое время утомлять. Я знаю, мне доводилось видеть, как такое случалось. Подобная жизнь быстро старит. Есть и более коварные убийцы, чем пуля. Полное страха ожидание действует медленнее, но может быть столь же смертоносным. — И по какому-то наитию кивнул на заднее окно гостиной. — Одно знаю наверняка: это совсем не то место, где можно попытаться вырастить ребенка.

Крепко сжимая бутылку с пивом, она пробормотала на прощанье:

— Хотела бы сказать, что было приятно побеседовать с вами, инспектор. Но это не так.

Он двинулся мимо нее, косясь одним глазом на затененный коридор, чтобы не столкнуться с неким весьма раздражительным орангутаном.

— Пару дней. Подумайте об этом.

Они оставили ее сидеть на кушетке и пить пиво, пусть и без особого удовольствия, углубившись в мысли, которые, как надеялся Карденас, подтолкнут ее к какому-то решению.

Как только они оказались снаружи, Хаяки наконец решил дать выход своей досаде.

— Что все это означало, Анхель? Я думал, ты склонял ее к мысли поехать с нами, а ты просто дал ей ускользнуть.

Памятуя о пауке, который попытался прокатиться на плече его друга, Карденас без излишнего энтузиазма изучал тропу, шедшую обратно к центральному поселению.

— Никуда она не поедет, Фредозо. Она слишком напугана. Ей нужно дать время подумать о своем будущем, а не просто о завтрашнем дне. Время поразмыслить о будущем своей дочери. — Он сделал жест в сторону зеленого окружения. Над головами у них пролетела пара попугаев ара. Они пронеслись над самыми верхушками деревьев, наполняя воздух пронзительными криками.

— Это прекрасное местечко — на несколько месяцев, самое большее на год. Но это никак не постоянное пристанище для того, кто привык жить на Полосе. Меня не волнует, какой тихой, сдержанной и интравертной может быть эта Катла и сколько прогулок по джунглям она совершает — все равно, она двенадцатилетняя девочка. ЦАФ — не Севамерика. Для биолога, делающего научную карьеру, жизнь в заповеднике может быть терпимой. Но даже тогда лишь терпимой.

На сей раз по тропе впереди шел Хаяки, вынуждая Карденаса увертываться от веток и листьев, которые норовили хлестнуть по нему.

— Ладно, но можем ли мы ждать год, пока миз Моккеркин не примет решение?

— Конечно, не можем. Но, думаю, нам и не придется. Она ведь и сама понимает, что если мы смогли ее найти, то смогут и подручные Мока. Все сводится к тому, считает ли она себя здесь в большей безопасности, и сможет стерпеть изоляцию, или же что ей с дочерью лучше переложить ответственность за безопасность на СФП. — Он осторожно перешагнул через пересекавшую тропу колонну муравьев.

— Возможно, мы не можем ждать год, но пара дней у нас в запасе есть. — На лице у него появилась легкая улыбка. — Теперь Пэнгборн станет дергаться в ожидании хоть какой-то связи. Не говоря уж о том, что у нас вот-вот закончатся «отпуска».

Они вышли из леса на открытый двор поселения Сьюдад. Через дорогу маршировала на занятия группа юных приматов, сопровождаемая степенной и очень достойной на вид шимпанзе.

— Так значит, наш план — оставить ее в покое, дать повариться в собственном соку, обдумывая наше предложение, и не оказывать больше никакого давления?

— Эксактаментион[55], — согласился Карденас.

— Она может ничего не сказать своей дочери о нашем визите. А у девочки, возможно, есть свое мнение.

— Вероятно. — Инспектор зашагал через двор. — Но девочка еще не достигла возраста самостоятельности, даже в ЦАФ. Не стоит давать матери еще одну причину невзлюбить нас. Лучше оставить ее в покое и предоставить ей разобраться самой.

— Думаешь, она примет верное решение?

Карденас остановился посмотреть, как смешанная группа макак и маленьких игрунков занимается акробатикой на сложной гимнастической стенке, сооруженной вплотную к джунглям. В сочетании с присущим природным атлетизмом, четкость выполняемых упражнений ошеломляла.

— Надеюсь, да. Если не ради нее самой, то ради ее дочери. — Снова зашагав дальше, он направился к зданию Администрации. — Если у них здесь есть жилье для санкционированных исследователей, то они, вероятно, смогут нас пристроить на пару дней.

Администрация Сьюдад-Симиано могла это организовать — за плату, конечно. Квартиры для гостей оказались приятным сюрпризом: аккуратные и чистые. В них имелись легкое тропическое постельное белье, противомоскитные сетки и фумигаторы. Стоял даже вит-плейер, но никаких комм-аппаратов и никакого доступа к ящикам. Если им захочется поговорить с внешним миром, придется воспользоваться подконтрольным аппаратом в здании Администрации. «Что это, способ гарантировать недоступность приезжих? — гадал Карденас, — Или отмечать все контакты между Сьюдадом и человеческой цивилизацией? Способ защитить гостей — или изолировать местных жителей?» Не имеет значения. Ни ему, ни его напарнику скрывать нечего, никаких секретов у них нет.

Поданная гостям еда стала еще одним сюрпризом. Предвидя вегетарианскую диету, оба федерала пришли в восторг, увидев в меню все от рыбы до оленины, хотя в нем не значилось мяса домашних животных. Жители Сьюдада не выращивали для пропитания других животных, но ничего не имели против убийства и потребления тех, кого им удавалось поймать в дебрях. Шимпанзе в особенности любили животный белок. За время короткого пребывания федералов в заповеднике Хаяки пристрастился к тропической саранче, зажаренной в кунжутном масле. Помимо присущего этому блюду хруста, эти кузнечики содержали вдвое больше протеина, чем говядина. Карденас же сделался большим приверженцем местных фруктов, со многими из которых он никогда раньше не сталкивался.

На второй день заскучавший Хаяки наткнулся в лесу на теннисный корт. Там он познакомился с молодым орангутаном по имени Пахек. Хотя физически оранг и уступал сержанту в росте, он превосходил его в длине рук, и они провели несколько энергичных состязаний.

Завидуя способности напарника расслабляться, Карденас, все более впадая в пессимизм, продлил их пребывание еще на день, так и не дождавшись ни слова от Сурци Моккеркин. Все выглядело, словно единственные свидетельские показания, какие им удастся получить от нее касательно смерти Уэйна Бруммеля и его вероятных убийц, сведутся к лишь к предположениям. Они не могли заставить ее дать свидетельские показания. Да если уж на то пошло, у них по-прежнему не было никаких доказательств, связывающих ее преступного мужа с тем распылением. Что же касалось бесчестной эксплуатации ее дочери отцом, едва ли здесь совершалось уголовно наказуемое преступление. С точки зрения суда, без свидетельских показаний, данных в суде или записанных в присутствии представителей защиты и обвинения, любая информация от матери Катлы останется лишь разговором.

В общем и целом поездка получилась не очень удачной. Они приобрели информацию о намерении Мока заняться некой квантовой кражей. Это могло оказаться чем угодно, от настоящей угрозы обществу до бесплодной гипотезы. Сурци Моккеркин подтвердила, что муж разыскивал ее, и что у него имелась причина для ярости, смертельной ярости по отношению к мужчине, с которым она сбежала. И больше ничего. Не было никаких твердых доказательств заказного убийства, кражи кранча или жестокого обращения с ребенком. А то обстоятельство, что остальные были готовы убивать, лишь бы узнать нечто, известное Катле Моккеркин, пусть и намекало на многое, но никого не связывало напрямую с убийством Уэйна Бруммеля.

Которое в конце концов и было делом, расследуемым им с напарником.

Хорошая еда и приятное, хоть и изолированное окружение не очень-то помогали инспектору выйти из хандры, в которую он впал. Если б они сумели добиться от Сурци Моккеркин твердого свидетельства, что ее муж заказал убийство Бруммеля, или хотя бы что это наиболее вероятный вариант, то можно было бы задержать Мока по подозрению в убийстве и подвергнуть его допросу. Но если она откажется пойти даже на это, им не останется ничего иного, кроме как сесть на ближайший шатл домой. А поскольку она так боялась мужа, Карденас не питал радужных надежд убедить ее сообщить хотя бы, сколько времени.

Они не могли позволить себе застрять тут еще и на четвертый день. Во всяком случае, безрезультатно. Сделать они могли лишь одно: нанести последний визит Сурци Моккеркин, повторить и свою просьбу о помощи, и предложение надежного убежища. После этого оставалось надеяться, что время и одинокие раздумья достаточно подействовали на ее разум, дабы заставить изменить свою позицию. На успех уже не надеялся ни тот, ни другой.