Личный космос - Филип Фармер

Тут он очень расстроился и чуть испугался Не могла ли Анана отправиться туда за ним через врата? Не на нее ли охотились Колокольники? Такое было возможно, и это заставляло тревожиться его.

Зиматол согласился, что только Кикаха мог натравить талосов на них. Арсвуд ответил, что тогда тем больше причин избавиться от такой опасности.

Зиматол осведомился, каким образом.

— Да уж не прячась здесь, — ответил Арсвуд.

— Тогда сам выйди и поищи его, — посоветовал Зиматол.

— И выйду, — ответил Арсвуд.

Кикаха находил интересным то, что разговор был таким человеческим.

Колокольники могли быть порождением металлических комплексов, но они не походили на машины со сборочного конвейера. У них имелись все человеческие различия личностей.

Арсвуд пошел было к двери, но Зиматол позвал его обратно. Он заявил, что их долг требует, чтобы они не шли на ненужный риск. Их теперь осталось так мало, что смерть даже одного сильно уменьшит шансы на победу. Фактически, вместо того, чтобы нацеливаться сейчас на победу, они сражались за выживание. Кто бы мог подумать, что всего лишь леблаббий сумеет так изобретательно и безжалостно поубивать их? Да ведь Кикаха даже не был Господом — он был всего-навсего человеком.

Зиматол сказал, что они должны подождать, пока не вернутся двое их вождей. С ними нельзя вступить в контакт, что-то препятствует попыткам наладить связь.

Кикаха мог бы рассказать им, почему их усилия бесполезны.

Структура пространственно-временной связи этой вселенной создавала особую деформацию, предотвращавшую неискаженную передачу по радио или лазеру. Если бы, к примеру, аэролет попытался пролететь между планетой и Луной, то развалился бы в узкой зоне на полпути между двумя телами. Единственный способ путешествовать с одного на другое — только через врата.

Двое Колокольников нервно говорили о многом.

Погибло двадцать девять из первоначальных Колокольников. Двое находились здесь, двое — во вселенной Нимстоула, двое — у Ананы, двое — у Джудубры. Зиматол считал, что их следует призвать на помощь, или, еще лучше, чтобы Колокольники в этой вселенной покинули ее и замуровали все врата. Имелось множество других вселенных.

Почему бы им не отрезать эту навек? Если Кикаха хочет ее, пусть себе забирает. В то же время в безопасном месте они смогут сделать миллионы новых Колокольников. Через десять лет они будут готовы вместо Господов и выметут их отовсюду.

Но фон Турбат, которого они называли Траумграссом, отличался необыкновенным упрямством. Он откажется сдаться. С этим соглашались оба.

Для Кикахи стало очевидным, что Арсвуд, несмотря на свои настояния о необходимости покинуть центр и найти врага, на самом деле не хотел и фактически не собирался этого делать. Ему, однако, требовалось казаться самому себе храбрым.

Эти двое не казались нечеловеческими, холодными, строго логичными, предельно безэмоциональными существами, описанными ему Ананой.

Если удалить из их разговора определенные элементы, то они могли показаться просто двумя болтающими солдатами любой страны или вселенной.

Какой-то миг он гадал, нельзя ли убедить их образумиться, не смогут ли они удовольствоваться занятием места в этом мире, как и другие разумные существа.

Чувство это быстро прошло. Колокольники предпочитали захватывать человеческих существ, они не останутся замкнутыми в своих металлических колоколах: слишком искушающими были восторги и преимущества плоти. Нет, они не удовлетворятся пребыванием в колоколе, они будут продолжать чистить человеческие мозги и вселяться в обездоленные сомы.

Войну надо будет продолжать до конца, пока не погибнут все Колокольники или Кикаха.

В данный момент он чувствовал себя так, словно весь мир был бременем, возложенным на него одного.

Если они убьют его, то смогут двинуться, как им и хотелось, вперед, потому что лишь немногие знают, кто они и каковы их цели, а эти немногие тоже погибнут. Это был, как он хвалился, его мир, и он был самым везучим человеком в двух мирах, потому что он являлся единственным из землян, сумевшим перебраться через стену между двумя мирами. Этот мир намного превосходил для него Землю, и он сделал его своим в таком отношении, в каком не сумел сделать даже Вольф, Господь.

Теперь восторги и вознаграждения пропали, затемненные столь сильной ответственностью, что он и не думал о ней, потому что не смог бы вынести таких мыслей.

Для человека с такой ответственностью он действовал безрассудно.

Именно потому-то, однако, он и прожил так долго.

Если бы он поступал с великой осторожностью, сознавая свою важную роль, то его, вероятно, давно бы поймали и убили, или же он сбежал бы, но стал бы совершенно безопасным, потому что боялся бы предпринимать любые действия. Опрометчив он или нет, он будет поступать теперь так же, как поступал в прошлом. Если он рассуждал неверно, то станет частью прошлого, а Колокольники будут господствовать в настоящем и будущем. Да будет так.

Он переключился на третью ракету и поместил ее как раз над дверьми.

Затем он положил пенал управления и очки рядом с собой и сказал Шуптарту, что собирался делать дальше. Тевтон счел эту идею безумной, но согласился. Они подняли талоса и поволокли тело, весившее, возможно, пятьсот фунтов, вверх по лестнице. Они потащили его по коридору в проход между полями детекторов и прислонили к дверям, а затем поспешно, но осторожно отступили на этаж ниже.

Быстро оглядевшись, Кикаха вновь надел очки. Он опустил ракету над дверями, расположил ее сбоку от сидевшего талоса и швырнул ракету на шлем-голову талоса. Удар поломал ракету, и поэтому он не мог наблюдать за ее действиями. Но он быстро послал наверх другую и установил ее над дверями. Талое упал именно так, как он хотел. Его голова и плечи оказались в поле детектора. В центре управления дико должна зазвенеть сигнализация.

Ничего не произошло. Двери не открылись. — Он ждал до тех пор, как не смог больше выносить напряжение. Хотя для него было существенно важно держать ракету на посту над дверями, он отправил ее на пол, а затем снова переключился на ракету в центре управления. Он не видел ничего, кроме задней стенки пульта, и ничего не слышал. Не завывала никакая сигнализация, так что ее, должно быть, отключили.

Колокольники не разговаривали и не издавали ни звука, хотя он включил усиление звука.

Он снова переключился на ракету перед дверью. Двери были закрыты, так что он вернулся к ракете в центре. По-прежнему не было слышно ни звука.

Что происходит?

Не хотят ли они, чтобы он бросился в атаку?

Он вернулся к ракете в центре и послал ее по полу к стене. Она медленно поднялась по стене, участок на фут перед ней был ясно виден, а дальше все становилось нечетким. Он собирался ее завести под потолок, а потом опустить, надеясь, что увидит Колокольников раньше, чем те увидят ракету.

Ракета могла применяться для убийства, как убивает пуля, но диапазон его обзора был настолько ограничен, что ему требовалось оказаться очень близко. Если Колокольник закричит, он выдаст звуком свое местонахождение, и Кикаха сумеет послать на него ракету, прежде чем Колокольник успеет сжечь ее.

Это был слабый шанс, за который он теперь был готов ухватиться.

Он привел ракету приблизительно туда, где должен был находиться пульт управления. Ракета опустилась прямиком до пола, ничего не видя и не слыша. Затем она поднялась и покружила в том районе, не засекая Колокольников. Он расширил территорию поисков. Конечно, Колокольники могли заметить ракету и отступить за пределы видимости и слышимости. Это не имело смысла, если они хотели держать оператора ракеты занятым, пока один или двое отправятся из центра на его поиски.

Они, вероятно, не знали, как действует ракета, но должны понимать, что диапазон ее передачи ограничен и оператор должен находиться сравнительно недалеко.

Кикаха велел Шуптарту быть особенно бдительным относительно появления Колокольников на лестничной площадке и не забыть применить нейтронные гранаты, если у него появится шанс.

Не успел он закончить эти инструкции, как Шуптарт заорал. Кикаха был так поражен, что вскинул руку кверху.

Пенал управления полетел прочь, так же, как и Кикаха. Срывая очки, он в то же время все катился и катился, чтобы сбить прицел каждому всякому, кто мог выстрелить по нему. Он понятия не имел, что заставило тевтона закричать, и не собирался сидеть смирно, отыскивая взглядом источник тревоги.

Выстреливший по нему луч опалил ковер. Он ударил из неожиданного места, с противоположного конца коридора. Из-за угла высовывались голова и рука, державшая лучемет. К счастью, Шуптарт выстрелил, как только увидел Колокольника, и поэтому тот не смог дать прицельный луч. Затем он шмыгнул обратно. На таком расстоянии эффективность лучемета значительно снижалась. На коротком расстоянии он мог прожечь тридцатисантиметровую сталь и за секунду изжарить человека. На этом же расстоянии он мог только вызвать у него ожог третьей степени на коже или ослепить, если попадет по глазам.