Сюзи - Брет Гарт

— Вы недовольны? — спросил его с улыбкой Кларенс.

— Да нет… вот только…

— Что же?

— Да ничего. Только я подумал, что человеку вроде вас должно быть очень тоскливо в Калифорнии.

Да, его мучила тоска, но не из-за потери состояния и возможных ее последствий. Пожалуй, он никогда полностью не сознавал, что богат; богатство было случайностью, а не законом его жизни и обмануло его, когда он единственный раз решил испытать могущество денег, так что, боюсь, он сожалел об их потере лишь платонически. Он еще не мог постигнуть, что, милосердно разорвав и разрушив узы и привычки определенного образа жизни, катастрофа обернулась для него скрытой удачей; он еще по-прежнему тосковал в безнадежной пустоте, оставшейся после гибели былых идеалов и крушения идолов. Он не сомневался теперь, что никогда не любил Сюзи, но все же утрата иллюзии любви была ему тяжела.

В то роковое утро, когда был обнаружен труп Педро, он коротко и решительно объяснился с миссис Макклоски. Он потребовал, чтобы она немедленно отправилась с ним и Сюзи к миссис Пейтон в Сан-Франциско. Обе они были слишком напуганы случившимся и теми странными взглядами, которые бросали на них возмущенные слуги, и не посмели ему возражать. Он оставил их у миссис Пейтон после короткой предварительной беседы с ней, во время которой лишь коротко описал трагедию, не касаясь своих подозрений о том, насколько в ней повинна миссис Макклоски, и посоветовал только поскорее решить вопрос об опекунстве. Его удивило, что миссис Пейтон взволновалась меньше, чем он опасался, хотя он и смягчал, как мог, предательство Сюзи по отношению к ней; ему даже показалось, что миссис Пейтон давно об этом догадывалась. Но когда он собрался уходить, чтобы она могла встретиться с ними наедине, миссис Пейтон неожиданно его задержала.

— Как вы посоветуете мне поступить?

Это был их первый разговор с тех пор, как Кларенс понял свои истинные чувства. Он поглядел в умоляющие, несчастные глаза женщины, которую, как ему было известно теперь, он любил, и пробормотал:

— Судить об этом можете вы одна. Только помните, что заставить любить так же невозможно, как помешать.

Сообразив, как можно истолковать его слова, он почувствовал, что краснеет, и ему показалось, что миссис Пейтон недовольна.

— Так, значит, вам все равно? — спросила она с некоторым раздражением.

— Да.

Миссис Пейтон слегка пожала своими прекрасными плечами, но сказала только:

— Я была бы рада угодить вам в этом, — и холодно отвернулась.

Он ушел, ничего не узнав об исходе свидания; однако несколько дней спустя миссис Пейтон написала ему, что разрешила Сюзи вернуться к тетке и отказалась от опекунства.

«Это было предрешено заранее, — писала она. — И хотя я не считаю, что подобная перемена окажется в дальнейшем полезной для нее, во всяком случае, это то, чего она хочет сейчас, — а кто может утверждать, что перемена окончательна? Я не позволила юридическим соображениям повлиять на мое решение, хотя ее друзьям, вероятно, известно, что своим поступком она лишает себя каких-либо прав на ранчо; тем не менее, если она выйдет замуж за порядочного человека, я постараюсь сделать все, что, как мне кажется, отвечало бы воле мистера Пейтона».

Коротенькая приписка гласила:

«Мне кажется, эта перемена позволит вам с большей свободой следовать своим желаниям и продолжить дружбу с Сюзи на наиболее приятной для вас основе. Я заключила из слов миссис Макклоски, что вы, сообщив мне обо всем этом, по ее мнению, только исполнили то, что считали своим долгом, и между вами тремя сохраняются прежние добрые отношения».

Кларенс уронил письмо, пылая негодованием, которое язвило его глаза, пока жгучие слезы не затуманили строк. Что могла наговорить Сюзи? В каком преувеличенном виде представила его чувство к ней? Он припомнил, с какой легкостью миссис Макклоски сочла его пылким поклонником Сюзи. Что наговорили они миссис Пейтон? Что она думает теперь о его обмане? Его положение было трудным, даже когда он еще не сознавал, что любит ее. Теперь же оно стало невыносимым! А она, советуя ему восстановить прежние отношения с Сюзи, имела в виду именно это; и думала именно о нем, когда, плохо скрывая презрение под маской щедрости, указывала, на каких условиях Сюзи может теперь получить приданое. Что же ему делать? Он напишет ей и с возмущением отвергнет выдумку, будто питает к Сюзи тайную страсть. Но может ли он со всей честностью и искренностью сказать, что имеет на это право? Тогда уж лучше признаться во всем. Да — во всем!

К счастью для него, именно в эти дни выяснилось, что он разорен, и он не успел дать волю столь мальчишескому порыву. Расследование в связи со смертью Педро Моралеса и признания его сообщника не оставили никаких сомнений в том, что «сестринский титул» был обманом, все документы — подделкой. Хотя никто не сомневался, что Педро лишился жизни, пробираясь на любовное свидание или пытаясь привести в исполнение какие-то черные замыслы, присяжные следственного суда вынесли вердикт: «Смерть вследствие несчастной случайности», — а известия о гигантском мошенничестве совсем заслонили пикантный скандал. Когда Кларенс решил выполнить все обязательства, связанные с его покупкой, ему пришлось написать миссис Пейтон и сообщить ей о своем разорении. Но он был рад заверить ее, что она может быть спокойна за усадьбу: он ведь закрепил за ней лишь право владения, и у нее остается прежний, теперь никем не оспариваемый титул на ранчо. А поскольку его пребывание там теперь теряет смысл, да к тому же ему следует подумать о выборе профессии и о добывании средств к жизни, он почтительно просит освободить его от обязанностей управляющего.

Это письмо, хотя оно и писалось с замирающим сердцем и влажными глазами, было ясным, сухим и деловым. Ответ миссис Пейтон был столь же спокойным и деловым. Она очень сожалеет о его денежных потерях, хотя и не согласна с ним, будто они по необходимости кладут конец его деятельности как управляющего ранчо, тем более что (на другой и уже совершенно деловой основе) должность эта может оказаться для него выгоднее многих других. Но, разумеется, раз он предпочитает более независимое положение, тогда говорить не о чем, хотя, быть может, он извинит ее, если, пользуясь правами своего возраста, она позволит себе напомнить ему, что его успехи на финансовом и деловом поприще пока еще не оправдали такого стремления к независимости. Кроме того, она посоветовала бы ему не торопиться и, уж во всяком случае, подождать, пока она со своим поверенным вновь как следует не просмотрит бумаги ее мужа, касающиеся покупки «сестринского титула» и условий, на которых он был приобретен. Она уверена, что мистер Брант примет во внимание все эти соображения и что его дружба, которую она ценит, так высоко, не позволят ему поставить под угрозу ранчо, покинув его в такую минуту, когда оно вновь может быть кем-нибудь захвачено. Как только она закончит разборку бумаг, она тотчас же напишет ему.