Записки губернатора - С. Урусов

Если бы оказалось возможным предпринять своего рода анкету в Петербурге, среди владельцев имений юго-западного края, то результаты получились бы еще более любопытны. Члены государственного совета, сенаторы, даже министры, вводившие ограничительные для евреев законы, не брезгают подчиненной арендой. И это я говорю не в их осуждение, так как жизнь в этом отношении давно выработала свой взгляд на правила 3 мая: никто не может признать, чтобы в желании одного лица сдать свое имущество и в готовности другого лица это имущество принять — заключалось что-либо предосудительное.

Верный, аккуратный платеж арендных денег и, по большей части, добросовестное исполнение договора во всех его частях, признаются почти всеми за исключительную черту евреев арендаторов. Но еще более ценятся в них те приемы хозяйства, благодаря которым еврей-арендатор избегает всяких столкновений с соседями, не дает повода для исков и споров, старается мирно разрешить всякое недоразумение, не доводя его до суда и начальства. Еврей не станет прибегать к таким приемам взыскания долгов, как задержка хлеба в копнах, продажа имущества соседей и т.п. Он выждет время, напомнит о долге, выберет удобный час и получит свое без полиции и судебного пристава. Он не портит отношений владельца с соседями, не создает почвы для споров и вражды, и потому мне, например, ни разу не приходилось ни получать, ни слышать от населения губернии жалоб на еврейских арендаторов, в то время, как по недоразумениям с самими владельцами, а в особенности с арендаторами неевреями, у нас производилось несколько дел.

Я думаю, вполне правильно будет высказать мнение, что еврейская аренда земли в Бессарабии может считаться злом, поскольку это аренда, но не потому, что она еврейская. Во всяком случае я уверен, что такой вывод не будет оспорен ни бессарабскими помещиками, ни бессарабскими крестьянами.

Как ни строго запрещение евреям жить в селах, но у каждого помещика, у каждого крупного виноградаря и винодела непременно проживают по нескольку евреев, о неприкосновенности которых владелец постоянно хлопочет в полицейских управлениях и высших губернских местах. Виноделы и подвальщики в Бессарабии — почти поголовно евреи. Евреи Вольфензоны, отец и сын, развели и устроили лучшие в губернии виноградные сады, подобрав подходящие для местного климата и почвы французские и немецкие сорта винограда, и они же создали первые местные питомники филлоксеро-устойчивых американских лоз. Знаменитые сады Кристи и Кассо были обновлены трудами Вольфензона. О еврейском питомнике «Еко» и о роли его в развитии местного плодоводства и виноградарства я упоминал в XI главе; добавлю, что агроном Этингер, стоящий во главе этого питомника, создал целую школу садоводов-практиков и, несомненно, сыграл крупную роль в деле улучшения местного плодоводства и виноградарства. Ни для кого не секрет, что виноградные сады бессарабских крестьян медленным, но верным ходом приближаются к гибели и что равнодушные, неподвижные и несведущие молдаване, несмотря на усилия земства, все еще не собрались приняться как следует за борьбу с филлоксерой и мильдиу. Евреи, обнаружившие несомненную склонность и способность к виноградарству, могли бы, арендуя сады и виноградники, своим трудом и примером, возбудить соревнование населения, показать ему новые приемы и сыграть, таким образом, в деревне полезную роль.

Сбыт бессарабского чернослива за границу, на сумму до 2-х миллионов рублей в год, производится евреями. Они первые стали заниматься усовершенствованной сушкой слив, открыли для них рынки и подняли цены на сливные плантации. Евреи же сбывают за границу птицу, яйца, перо, пух и прочие подсобные продукты местного сельского хозяйства.

За последнее время, табаководство в Бессарабии повсеместно пало, отчасти под влиянием акцизных правил, покровительствующих исключительно крупным плантаторам табака. Я застал в губернии всего около 10.000 десятин, занятых этим растением. Но до 1882 года, когда евреи беспрепятственно арендовали землю, табачные плантации Бессарабии занимали около 25 тысяч десятин, и почти все это количество земли арендовалось и обрабатывалось евреями. В январе и феврале они закладывали парники, весной высаживали рассаду, летом мотыжили растения, отламывали цвет и пасынковали пазушные листья, — осень предназначалась для сбора и сушки, а начало зимы для сортировки и упаковки продукта. Таким образом, целые еврейские семьи имели в течение всего года заработок, а местные землевладельцы, не имевшие возможности уделять времени на высокоинтенсивную культуру табака, получали с клочков своей земли хорошие доходы.

Ранней весной, ежегодно, приходят в Бессарабию болгары снимать огороды, которыми местное население не занимается; осенью, продав товар, они уходят за границу и уносят с собой наши деньги. Трудно себе представить, какой вред, или убыток, понесло бы местное население в том случае, если бы не иностранцы — болгары, а русские подданные — евреи занимались в деревнях огородничеством, к которому у них есть и способность, и склонность.

Не раз приходилось мне наблюдать в Кишиневе, как неторопливый молдаванин, привезя на рынок воз сена или зерна, ложился в тени покурить трубку, а юркий еврей, суетясь и волнуясь, приставал к покупателями выхваливая привезенный товар, бегал с образцами его по лавкам и, наконец, найдя покупателя и сговорившись с ним о цене, тащил своего ленивого доверителя к расчету. Получив деньги, молдаванин, с добродушной важностью, подавал фактору серебряную монету в 15–20 копеек и уезжал домой.

Такие действия еврея многие готовы назвать, и действительно называют, возмутительной эксплуатацией, но я опять отказываюсь понять, в чем проявляется в данном случае вредное влияние фактора, если только он не вошел в стачку с покупателем и не обманул продавца в цене. Невозможно оберегать население до такой крайней степени, постоянно считая поселян недоразвитыми детьми, и нет никакого основания обобщать отдельных фактов обмана и мошенничества, отождествляя их с какими-то специально еврейскими свойствами.

При посещении сел я старался выяснить роль евреев, скупающих на местах сельскохозяйственные продукты, и много говорил по этому поводу с крестьянами. В большинстве случаев я выслушивал от них заявления, указывавшие на то, что стеснение приезда такого рода скупщиков в деревни для крестьян невыгодно. Действительно, продавцу выгоднее совершить сделку у себя дома, когда продукт его хранится в амбаре или подвале, когда производитель товара является действительно хозяином положения, — волен продать, или подождать с продажей, нежели очутиться на базаре в зависимости от колебания цен, от случайностей привоза, от погоды и дороги, наконец, от стачек покупателей. Поэтому преследования, применяемые к скупщикам евреям, разъезжающим по деревням, оправдываемые заботой о сельском населении, казались мне также мало понятными, как и многое другое в злополучном еврейском вопросе.

Останавливаясь в деревнях и селах при поездках по губернии, я не пропускал никогда случая расспросить местных жителей об отношениях их с евреями, сохранившими, в небольшом, правда, числе, право жительства в этих селах. Ответы всегда, без исключения, доказывали полное отсутствие вражды христианского населения к евреям. Часто я замечал, что отвечающие, видимо, не понимали того, что меня интересовало, и, только после повторных и более подробных объяснений, я получал ответ в таком роде: «Да что вы, какая вражда, зачем? Пусть живут, они нам шубы шьют, что же нам без них каждую мелочь в лавке покупать?»

Мне случалось иногда замечать среди молдаван некоторый оттенок гордости по отношению к факторам-евреям, что-то похожее на отношение высшего к низшему, господина к слуге. Но далее, по пути разъединения и вражды, это чувство не развивалось, и я не мог открыть в бессарабских деревнях и тени того злобного, по отношению к евреям, чувства, которое иногда, совершенно неожиданно и, по-видимому, беспричинно вспыхивает в светских гостиных и в прочих, далеких от настоящей жизни, местах.

Евреи-торговцы в Бессарабии, как и везде, проявляли обычные свойства: знание рынка, умелое пользование кредитом, быстрый оборот капитала в связи с небольшим процентом прибыли. Указывался и их недостаток: наводнение рынка хотя дешевым, но недоброкачественным товаром. Я мало интересовался вопросом о еврейской торговле, — он не входил в мою задачу, но об одном кишиневском купце я могу дать довольно любопытную справку. Выписывая из Москвы от известных фирм фабричные товары, купец этот имел в Кишиневе склад, из которого ухитрялся продавать оптовым покупателям московские ткани на 1 процент дешевле фабричной цены. Фабрика давала оптовикам 5% скидки, а купец П. — шесть процентов, в виду чего все южные торговцы получали московские товары через него. Секрет его оказался простым. Владея большим капиталом, П. пускал его всецело в оборот и, уплачивая по своим заказам наличными деньгами, пользовался от фабрик десятипроцентной скидкой. Уступая 6% своим заказчикам, он оставлял себе 4%, и, при двойном или тройном годовом обороте, получал верный и достаточный доход.