Полное собрание сочинений в десяти томах. Том 4. Стихотворения. Поэмы (1918–1921) - Николай Степанович Гумилев

Стилистика (синтаксис стихотворения, существительное, прилагательное, числительное — положение их в стихотворн<ом> эпитете).

Заседание IX. 7.2.

Присутствовали Н. С. Гумилев, М. Л. Лозинский.

I. Стилистика сравнения, параллелизмы.

II. Коллективное творчество <приводится ст-ние «Дочь Змия», № 88>.

П. Т. Г. 21.11.21» (Архив Лукницкого).

Приводимые Д. Б. Беркович изящные стихотворные «экзерсисы», которые под присмотром «мэтра» создавали его ученики, наглядно опровергают легенды о «холодном формализме», якобы присущем Гумилеву-педагогу, а вся система занятий по теории поэзии, отраженная в приведенном документе, объясняет, почему, по свидетельству Л. Я. Гинзбург, «свою аудиторию Гумилев держал в чрезвычайном состоянии заинтересованности» (см.: Жизнь Николая Гумилева. С. 117). Помимо того, в архиве Лукницкого имеется и анонимная рукопись конспектов гумилевских лекций, где помимо ст-ния «Леопард» в версии ОС имеются и три оригинальных поэтических наброска, также, очевидно, созданных «коллективным методом» — «Вечер» (№ 90), «Июльский день. Почти пустой музей...» (№ 89) и «Пантум» («Какая смертная тоска...», № 91). Можно предположить, что результатом подобных «упражнений» являются и терцины «Три лестницы, ведущие на небо...» (№ 92), сохранившиеся в архиве Лукницкого только в листах его расшифровки.

Новая экономическая политика, отменившая строгости «военного коммунизма», делала возможной возвращение литературной жизни в Петрограде из «догуттенберговского» состояния в нормальное: весной 1921 г. вновь начинает выходить литературная периодика, появляются издательства, и, в частности, приступает к активной работе «Петрополис» Я. Н. Блоха, куда еще 18 декабря 1920 г. Гумилев передал рукопись книги «Огненный столп» — собрание стихотворений 1919–1920 гг. Здесь нужно отметить, что творческий подъем, столь бурно начавшийся летом 1919 г., уже не оставляет Гумилева до самого конца жизни: за эти два с небольшим года один за другим, с небольшими временными промежутками, из-под его пера выходят шедевры поэзии XX века: зимой 1919/1920 гг. созданы «Заблудившийся трамвай» и «У цыган», весной 1920 г. — «Память», а летом-зимой — «Канцона» («И совсем не в мире мы, а где-то...»), «Слоненок», «Шестое чувство», «Ольга», «Пьяный дервиш», «Дева-птица», «Леопард» и «Перстень». В самом конце 1920 г. написан «Звездный ужас» и начинается работа над «Поэмой Начала». В 1921 г., буквально за несколько дней до ареста, прямо в корректуру ОС Гумилев вводит только что созданное стихотворение, которому суждено было стать его поэтическим завещанием, — «Мои читатели». Некоторые из этих стихотворений удалось опубликовать в возрожденной периодике 1921 г., однако большая их часть увидела свет на страницах «Огненного столпа». В августе 1921 г., словно бы в ответ на залп чекистских палачей, оборвавший в ночь с 24 на 25 августа жизнь поэта, «Огненный столп» появляется на прилавках книжных магазинов Петрограда.

Впечатление, произведенное на современников этими двумя, буквально совпавшими во времени событиями, было ошеломляющим, причем как оппозиционные властям петербургские художники «Дома литераторов» и «Дома искусств», так и просоветски настроенные писатели в равной мере, согласно и единодушно, выразили чувство, охватившее тогда всю читающую Россию. «Значение Гумилева и его влияние на современников огромно, — писал В. А. Итин, «партийный коммунист», как он сам аттестует себя в письме к М. Горькому (см.: Литературное наследство Сибири. Т. 1. Новосибирск, 1969. С. 38). — Его смерть и для революционной России остается глубокой трагедией» (Сибирские огни. 1922. № 4. С. 197). Постоянный оппонент Гумилева — Э. Ф. Голлербах — посвящает ОС статью (см.: Вестник литературы. 1921. № 10. С. 9), в которой признает, что Гумилев «завоевал» «совершенство формы и магию слова». От имени поэтов осиротевшего «Цеха» высказался Г. В. Иванов: «“Огненный столп” Н. Гумилева более, чем любая из его предыдущих книг полна напряженного стремления по пути полного овладения мастерством поэзии в высшем и единственном значении этого слова.

Я помню древнюю молитву мастеров...

Так начинается одно из центральных по значению стихотворений “Огненного столпа”. Стать мастером — не формы, как любят у нас выражаться, а подлинным мастером поэзии, человеком, которому подвластны все тайны этого труднейшего из искусств, — Гумилев стремится с первых строк своего полудетского “Пути конквистадоров”, и “Огненный столп” красноречивое доказательство того, как много уже было достигнуто поэтом и какие широкие возможности перед ним открывались. Если мы проследим пройденный Гумилевым творческий путь, мы не найдем на всем его протяжении почти никаких отклонений от раз поставленной цели. Стремление к ней, сначала инстинктивное, с годами делается все более сознательным и волевым. Цель эта — поднять поэзию до уровня религиозного культа, вернуть ей, братающейся в наши дни с беллетристикой и маленьким фельетоном, ту силу, которою Орфей очаровывал даже зверей и камни» (Летопись Дома литераторов. 1921. № 1. С. 3). «Боль, которую мы испытали, узнав о смерти поэта, усиливается от сознанья, что он погиб в расцвете таланта, с запасом новых звуков и неизжитых настроений, — писал Н. М. Минский, тогда уже — “эмигрантский” критик. — <...> Русская поэзия надолго облеклась в безутешный траур» (Новая русская книга. 1922. № 1), а Л. Страховский гораздо позже завершил свой очерк о последних месяцах Гумилева чеканной формулой: «Глубочайшая трагедия русской поэзии в том, что три ее самых замечательных поэта кончили свою жизнь насильственной смертью и при этом в молодых годах: Пушкин — тридцати семи лет, Лермонтов — двадцати шести, и Гумилев — тридцати пяти» (Современник (Торонто). 1961. № 4. С. 61).

ОС посвящен «Анне Николаевне Гумилевой».

Состав ОС:

Память (42)

Лес (30)

Слово (29)

Душа и тело (28)

Канцона первая (26)

Канцона вторая (43)

Подражание персидскому (35)

Персидская миниатюра (31)

Шестое чувство (45)

Слоненок (44)

Заблудившийся трамвай (39)

Ольга (48)

У цыган (40)

Пьяный дервиш (49)

Леопард (55)

Молитва мастеров (57)

Перстень (56)

Дева-птица (54)

Мои читатели (60)

Звездный ужас (53)

Н. А. Богомолов выделял несколько смысловых уровней, связанных с символикой образа «огненного столпа»: «Название, восходящее к Библии, может быть воспринято многозначно, так как в различных книгах “огненный столп” фигурирует в различных контекстах. См.: “И двинулись сыны Израилевы из Сокхофа, и расположились станом в Ефаме, в конце пустыни. Господь же шел пред ними днем в столпе облачном, показывая им путь, а ночью в столпе огненном, светя им, дабы идти им и днем, и ночью. Не отлучался столп облачный днем и столп огненный ночью от лица народа” (Исх. 13:20–21), и в связи с данной цитатой еще одну: “Когда же Моисей входил в