Библиотекарь государя. Академия - Антон Старновский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ничего не понимаю… — Нахмурился здоровяк. — Почему её не существует, если я таким образом и влюбился?
— В силу своего опыта… — Сказал восемнадцатилетний зелёный пацан. — Могу сказать, что такие вещи — ненадёжны. Любовь с первого взгляда — не любовь, а, так скажем, влюблённость. То есть ты повёлся на Викторию не как на человека, который подходит тебе ментально, а как на красивую картинку. Тебе просто понравилась её внешность, но в силу своей незрелости ты решил, что влюбился.
— Возможно…возможно… — Качал головой Иван.
— И так как кроме внешности Виктория больше ничем тебя не цепляла, ты больше не мог найти в ней зацепок, то… когда ты услышал о ней неприятные вещи, то тут же охладел. Ну, я имею в виду то, что сказала Екатерина, когда ты застал нас в парке.
— Да. — Согласился Иван. — Меня и правда сбили с толку те слова. Сначала я решил, что ничего страшного, но потом…
— Во-во. Об этом я и говорю.
— Знаешь, всё равно как-то обидно… — Тяжело вздохнул Иван. — Я ведь нашу совместную жизнь у себя в голове выстроил, а потом в один момент оказалось — не люблю.
— Неприятно, понимаю. Но… хорошо, что ты понял это сейчас. А не тогда, когда вы бы уже…
— Ты прав. Прав.
После нашего разговора Иван всю пару о чём-то думал. Слова преподавателя пролетали мимо его ушей, и здоровяк безотрывно глядел в пустоту.
Думаю, с этого дня его жизнь начнёт улучшаться. Ивану давно следовало избавиться от маниакальной привязанности к неблагонадёжной Виктории. Пусть найдёт себе кого-нибудь… нормального.
И хорошо, что он сам дозрел до этого решения. Хотя я слегка и помог ему в этом.
Вари сегодня не было. Ни на одну пару она не явилась. По какой причине — не понятно. На всякий случай я написал ей сообщение, чтобы узнать, что случилось. Она молчала. Моё сообщение даже не было прочитано.
В остальном же учёба прошла в стандартном ключе. Больше никаких эксцессов, типа утреннего, не случалось. Мы с Иваном отзанимались все три пары и разошлись.
Здоровяк не стал ехать со мной на машине, а сказал, что хочет пройтись пешочком до метро, подумать о жизни. Я не стал возражать. Иногда не мешает побыть наедине. И мне в том числе.
Вот только…
Этому не удалось сбыться. На парковке я пересёкся с Аксёновой. Её машина оказалась припаркованной прямо рядом с моей, и когда я уже завёл эскалейд и тронулся с места, увидел в окне Екатерину. Приоткрыл его и поздоровался.
— Ну как ты? Чего Алевтина сказала?
— Ой, долго всё это рассказывать. Может, пройдёмся по парку? — Предложила девушка.
— Отличная идея. — Я заглушил мотор и вылез из джипа. Мы медленным ходом пошли вдоль академии.
Время было вечернее, потому что пары начались со второй смены, и людей вокруг ходило немного. По серому небу летали чайки и орали во всё горло. Екатерина в экспрессивной манере рассказывала о ситуации с Викторией.
— Я ведь с ней просто поговорить хотела! Выяснить, для чего она распространяет обо мне ложь, и вообще… но она ответила мне хамством, и я не удержалась…
— Да я видел, какая ты неудержимая. Даже на себе успел почувствовать…
— Ну извини…сорвалась…
— Короче, ты не добилась от неё никаких ответов?
— Только синяков. — Странно улыбнулась Аксёнова.
— Тоже неплохо… а чего Алевтина вам сказала?
— А что она могла нам сказать? Полчаса читала нотации, орала, как она это любит, обвиняла во всех смертных грехах.
— Даже без санкций обошлось? — Удивился я.
— Ну, почти. Эта драка немного подпортит мне общую статистику, и, чувствую, из-за этого я уступлю тебе первое место в итоговом рейтинге…
— Я не жадный, могу подвинуться. — Улыбался. — Давай тоже надеру кому-нибудь задницу?
— Ты уже и так одному придурку её надрал.
— Это да. Но надо ведь в учебной зоне это сделать. Хм… может, с тобой помахаемся завтра? Прямо в столовке?
— Дурак! — Смеялась Аксёнова.
За разговором мы упёрлись в самый укромный уголок парка. Деревья полукруглой стеной вырастали из земли, и скрывали нас от всего остального мира. Здесь стояла небольшая белая скамейка, на которой мы и устроились.
— Так вот, я ей говорю… — Рассказывала Екатерина, а я слушал.
Слушал, слушал, и вдруг услышал чей-то голос. Чей-то мужской голос на… французском языке. Он доносился с той стороны деревьев.
— Стой. — Прервал я Аксёнову. — Ты тоже это слышишь?
Девушка притихла.
— Да… французские туристы? — Предположила она.
— Надеюсь, что туристы…
Наконец, в поле зрения показалась компания мужиков возрастом сильно за тридцать. Они вышли из-за поворота и остановились, увидев нас.
— Hourra! Trouvé! (Ура! Нашёл!)* — Произнёс один из них.
— А какого это хрена он нас искал? — Прошептал я на ухо Екатерине.
— Пойдём отсюда…? — Начала нервничать девушка. — Что-то они мне не нравятся…
— Не беспокойся. — Успокаивал я Аксёнову. — Всё будет хоро…
Французы синхронно взмахнули руками и кольца на их пальцах трансформировались в макпы.
Глава 21
Да. Я снова в парке с Аксёновой. Чёрт его знает, как это каждый раз выходит, но…
Не буду лукавить — мне нравится.
Мне нравится, и ничего не могу с собой поделать.
Есть что-то, как бы это слащаво не звучало, — романтичное в посиделках на лавочке при свете фонаря. Наверное, это тянется ещё с прошлой жизни. Ведь именно при такой обстановке я впервые поцеловался с девушкой. А такие моменты запоминаются на всю жизнь.
Ох…как же давно это было. Сто лет назад, да ещё и в прошлой жизни.
Наверное, можно считать, что было это и не со мной вовсе.
Аксёнова сидела слева от меня, повёрнутая полубоком. Спина девушки была идеально прямой, она смотрела на меня кошачьими глазами и без конца говорила то, что не оседало в моих мыслях, а тут же улетучивалось в небытие.
Мне были неинтересны их с Викторией разборки. Зато, нравился голос. Екатерина разговаривала так, словно каждое слово имело вселенскую важность. Она очень чётко проговаривала буквы, как бы лаская каждую из них.
Слушать Аксёнову — одно наслаждение. Не даром она так хорошо поёт.
Но вот, чья-то чужая речь вероломно прервала усладу для ушей. Французский говорок с насмешливыми нотками ворвался в наше слуховое поле и всё испортил.
— Ты тоже это слышишь? — Спросил я Екатерину.
— Да. Кто-то говорит на французском… туристы? — Предположила девушка.
— Хотелось бы верить.
— Но верится с трудом.
И вот, вослед за голосом появилось и изображение. Ну, то есть обладатели французского наречия, наконец, показались. Они вышли из-за
