Мои путевые записи - Анджелина Джоли

Часто детям не позволяют ходить в школу, заставляя их целыми днями тяжело трудиться. В оперативном центре «дроп-ин» [12] дети с улицы могут учиться по часу в день. Единственное время, когда они не работают, это тот один час. Центр пытается дать им какие-то стимулы, например, хлеб и чай, чтобы они приходили.

Этот центр финансируется организациями Оксфам (Oxfam) и «Спасите детей» (Save the Children). Детей учат арифметике и основным навыкам чтения и письма. Их также учат правилам гигиены, как следить за своим телом и своим здоровьем.

Доктора говорят: «Детям необходимо учиться, так как многие из них ходят и собирают мусор — это их работа». «Когда они заканчивают основное обучение, мы даем им хлеб с чаем и одноразовую аптечку».

Я встретила маленького мальчика с большими глазами и со множеством порезов на грязных руках. Он сказал мне, что его работа заключается в собирании мусора, он получает две рупии за один килограмм мусора. Две рупии равняются двум американским центам ($1 = 63,95 рупий, а 1 рупия = $ 0,0156372).

Он улыбается и выглядит таким невинным. Он и понятия не имеет, как несправедливо происходящее с ним.

Я спросила нескольких детей, собирают ли они мусор.

Большинство подняли руки. Остальные работают с родителями на рынке.

Я спросила одного ребенка: «Ты хочешь вернуться в Афганистан?»

«Да, но там никогда не будет свободы».

«Кто хочет рассказать алфавит?»

Они все подняли руки, каждый хочет быть первым. Выбрали одного маленького мальчика. Он стоит, воспитанно сложив руки за спиной. Очень милым высоким детским голосом он начинает:

«А, Б, В, Г…»

У меня текут слезы. Но мне надо держать себя в руках. Нам надо посетить еще одну комнату.

Я стою около входа. Мне пока не разрешили войти внутрь. Я вижу кучу маленькой обуви. Я вхожу. Все улыбаются. Они все так добры к незнакомке. «Ассаляаму алейкум».

у них такая же история. Я думаю, насколько это тяжело слушать и видеть их с их ушибами, грязными рваными одеждами, порезанными пальчиками, когда они улыбаются тебе. Они дети. Они до сих пор мечтают. Все они кажутся полными надежды, это разрывает тебе сердце.

Пока мы выезжаем из лагеря, все дети выбегают, строятся у стены и машут нам на прощание. Пока мы едем в машине, я и Захида пытаемся обсудить программы и Конвенцию по правам ребенка, — но мы плачем.

За окном дети, собирающие мусор, у меня нет слов.

Суббота, 25 августа

Мы прилетели обратно в Исламабад. Такое впечатление, что с тех пор, как мы улетели, прошел месяц. Я очень устала.

Я встретилась с Бернадетт в офисе УВКБ ООН. Она отвезет нас в первое по расписанию место. Раньше Бернадетт работала в Пномпене, Камбодже, и у нее для меня была записка от Мари-Ноэль (с кем мы встретились в Камбодже). Мы разговаривали о наших друзьях в Камбодже.

(Несколько недель спустя, после того как мы попрощались в Бангкоке, Мари-Ноэль внезапно получила извещение о перемещении. Через несколько недель она работала в офисе УВКБ ООН на Шри-Ланке. Я удивляюсь, как она приспосабливается. Но внезапные переезды — обычное дело для УВКБ ООН. Это одна из сложностей их работы.)

Это удивительное чувство — быть связанным с людьми во всем мире.

Уважать и ценить другие места и культуры — это очень в духе УВКБ ООН и их сотрудников. Это сущность Организации Объединенных Наций.

Служба здравоохранения Ага Хан

Доктор Джавид Актар Хан — координатор программы медицинской помощи.

Половина сотрудников — профессионалы, половина — добровольцы. Последние работают за «религиозное благословение».

У всех здесь общая цель. Они оказывают помощь и пытаются вылечить афганских беженцев, живущих в городских зонах.

У УВКБ ООН едва хватает средств на оказание помощи около миллиону беженцев в лагерях. Также они не могут помочь беженцам в городских зонах — их где-то от 700000 до 2 миллионов, точно невозможно сосчитать.

Есть и маленькие группы неафганских беженцев. Число таких беженцев в Пакистане около 1700, они из Сомали, Ирака и Ирана. Они находятся в основных городах и получают ограниченную помощь от УВКБ ООН, которое обеспечивает их минимальным прожиточным минимумом, чтобы они могли оплатить еду, жилье, медицинскую помощь и образование, так же как и юридическую помощь и консультации относительно их положения. Мы вошли в комнату, где находилось около двадцати пяти женщин.

«Наши дети не могут ходить в школу».

«Многие из наших мужей и братьев не могут получить работу». «Очень сложно платить арендную плату и за обучение в школе». Как они вообще выживают?

Их отцы продают фрукты, а матери работают в семьях пакистанцев.

«Мы не знаем о своем будущем».

«Здесь нет будущего для наших детей».

«Десять человек живут в одной комнате».

Я спросила: «Есть ли притеснения со стороны полиции?»

«Конечно. Обычно они просто пытаются забрать у нас деньги».

Мне сказали, что их постоянно просят показать их идентификационные карточки или паспорта.

Даже тем, у кого есть документы, иногда приходится платить. Один мужчина рассказал нам историю своего друга, который показал паспорт полиции, а те взяли и разорвали его прямо на глазах у этого человека. Это было его единственное удостоверение личности.

«Это наша вина — мы живем здесь незаконно. Это их страна. Поэтому что мы можем сделать? Мы не можем жить в нашей стране. Мы умрем. И что нам делать?» Я спросила: «Как вы можете описать ситуацию в Афганистане?» «Ужасающе».

«Что бы вы хотели сказать миру, мировому сообществу, ООН?» Внезапно они все начали говорить. Женщина пере водит:

«Мы хотим мира. Мы хотим продолжать наше образование. Если однажды мы сможем вернуться в Афганистан, мы сможем помогать нашим людям».

Служба должна брать плату с женщин и детей за образование. Это очень тяжело просить деньги в такой ситуации, но это единственный способ, чтобы поддерживать школу.

«Но даже если они могут заплатить мало, все равно это хорошо. Мы будем учить их». Женщина улыбается мне и говорит со мной очень добрым и участливым голосом, пытаясь помочь мне понять.

«Соседствующие районы не хотят, чтобы мы были здесь. Мы всегда в опасности».

Другая женщина говорит: «Мы здесь уже восемь лет. Мои дети не получают образования уже восемь лет. У них нет будущего».

«ООН должна помочь нам. Пожалуйста, нам нужна помощь. Иначе здесь невозможно жить».

Как вы объясните этим женщинам, что попросту не хватает средств? Внешний мир хочет помочь только на выделенные суммы.