Убить Вестника - Алекс Котов

всей расы, Гельнерон. Его учитель, а также тот — кто придумал и реализовал весь этот безумный план вторжения в иные миры. Но почему Королева прислала его сюда?

Вторая же фигура была ему смутно знакома, внушительные бедра, роскошная грудь, потрясающей красоты лик… Провалиться в Бездну!

Натан рухнул на колени, а за ним и весь внутренний круг.

— Добро пожаловать на Землю, наследная принцесса.

Глава 13. Часть 2

Пустая металлическая миска, погнутая от небрежного обращения, со звоном приземлилась возле тюремной двери. Баланда кончилась, а значит — на утро все дела сделаны. Ведь какие еще, кроме еды, дела могут быть в тюрьме? Прошло три дня. Три чертовых дня, как я уже сижу в этой каменной дыре. Я ожидал всё что угодно, пыток для услады извращенцев-зрителей, отправки на гладиаторские бои, жестокие допросы, сожжение на костре, в конце-концов, но не произошло НИ-ЧЕ-ГО. Вообще. Меня закинули в камеру и словно забыли о существовании, лишь утром и вечером просовывая сквозь маленькое окошко миску с баландой или водой.

От вынужденного нечего-не-делания я много размышлял над ситуацией, в которой оказался и понял… что нихрена не понял.

Любой аргумент или предположение тут же находил свой контраргумент, в результате чего я просто без толку спорил сам с собой и потихоньку ехал крышей. К слов, единственный плюс от всех этих размышлений был в том, что я твердо уверился — с моей крышей не все в порядке.

Доказательством этого была полоска крови на шершавом, каменном полу. Её оставил я и это подтверждал стертый до крови палец. Вот только почему и зачем? Я забыл. Сперва было страшно, ведь поехавшая кукуха — это нихрена не весело. А потом я просто забил хрен. В конце-концов сделать я всё равно с этим ничего не мог, а человек ко всему привыкает. Так смысл бояться? Вот выберусь из игры — схожу к психиатру, тогда и разберемся что с башкой творится.

Я рухнул на соломку и приготовился подремать. А чем еще заниматься? Плести из соломы всякую ерунду мне надоело уже в первый день, пусть и я открыл новый навык Лозоплетения. Отмычку из соломы всё равно не сплетешь, а мой гениальный план сплести сеть, поймать в неё стражника и сбежать провалился… Потому что стражники попросту ко мне не заходили. Да и будем реалистами, кого вообще может остановить сетка из соломы? А вот соломки на неё уйдет прорва, а значит спать будет не очень-то и мягко.

Моё желание вздремнуть обломал скрип двери. Стражники наконец пришли в гости.

— Заключенный, встать! Руки вперед!

На запястьях щелкнули тяжелые кандалы. Вот и отдохнули.

— За мной, шагом марш!

Минут десять мы петляли по темным, узким казематам, освещенным лишь факелами, пока не оказались в просторном и светлом зале. Зале Суда.

— Подсудимый, займите своё место. — Чопорно произнес худой церковник в темно-синей сутане. Стоп, да это же мой знакомый! Тот самый Первосвященник, что запугивал Грида. Жаль, конечно, что святоша хочет сжечь меня на костре. За то, что он поставил на колени этого шакала, я бы ему руку с радостью пожал. Сто пудов жадный тавернщик знал, что отправляет меня прямо в лапы бандитов.

Толчок в спину от стражника ясно намекнул, что стоит поторапливаться. Я прошел глубже в зал и встал и центральной трибуны. Прямо напротив меня, на возвышении сидел крепкий, седовласый мужик в начищенных до блеска, толстенных латах. Его возраст определить было довольно тяжело, мощная мускулатура, не свойственная старикам, длинный шрам, рассекающий седую щетину на немолодом лице. Я бы дал ему не больше 45-ти лет, если бы не его глаза… Усталый взгляд старика, что видел уже всё на этом свете, пронзил меня, словно рентгеном. Аж зябко стало. Я переключил внимание на его доспехи. Едрить, какие огромные наплечники! Разве они не будут мешать махать мечом?

Справа от него — трибуна с худощавым Первосвященником. Я так понимаю, что он тут в роли обвинителя. Значит, мужик в латах посередине — судья. Тот самый комендант? А слева трибуна пуста. Места для отсутствующего адвоката?

— Итак, сегодня, в пятый день Святого Полдня будет рассмотрено дело о…

Я с трудом подавил зевок. Да, вроде бы и речь очень важная и всё такое… Но хоть убей — от подобных бюрократических заворотов меня тянет в сон.

-..ор обвиняется в следующих тяжких преступлениях. — Тут я навострил уши — Зверское, вопиюще-жестокое убийство троих человек в номере «Ночного Странника», богохульное проведение отвратительного языческого обряда в черте города, а также коварное похищение или окончательное убийство всеми нами уважаемого, заслуженного деятеля города — Травника.

— Полная чушь! Ничего из этого я не совершал! — Крикнул я, но мои слова тут же заглушил страшный грохот — это судья ударил по столу закованным в броню кулаком.

— ТИХО! Вы, подсудимый — не перебивайте. Вам еще будет дана возможность высказаться. Вы же… прокурор, будьте любезны — следуйте протоколу и не допускайте в свою речь личную оценкупредполагаемых действий подсудимого. Продолжайте.

И началось судилище. Судом этот цирк назвать было нельзя. Я дремал, облокотившись на трибуну, пока священник вызывал очередного «свидетеля», и вполуха слушал их бредни:

— Захожу, а там кровь, кишки! Ужас просто! Я в визг и побежала звать Люрочку, а она такая — ну ты чего, трупов не видела, а я ей такая — так они по частям! Ой, страстей-то натерпелись…

— …дык да, так и было ваше Превосходительство. Как есть молвлю, прикладывал длани свои языческие и всю хмель как прибоем смывало! А еще у меня дома, пока мы пили, всё молоко скисло. Как