Операция «Одиночество» - Дмитрий Воронин

Он бесцельно шатался по узким улочкам, как вдруг услышал во дворе одного из домов женские крики. Поскольку шведа природа не обидела ростом и силой, он не задумываясь побежал на зов. Двое мужчин пытались сорвать одежду с молоденькой девушки, которая отчаянно сопротивлялась и визжала.

— Эй, парни! А ну, оставьте даму в покое! — крикнул Ханс, вбегая во двор. — А то…

— О, Жан, посмотри на этого малого — противно захихикал один из насильников, поменьше ростом. — Мальчик, иди-ка ты своей дорогой, а то дядя сделает тебе бо-бо!

Он приблизился к Нильсену и выставил перед собой нож. В то же мгновение кулак шведа врезался тому в челюсть, отбросив коротышку на несколько метров. Он обернулся к другому противнику, который тоже вытащил нож и шел на него с тупой жаждой крови в глазах. Ханс не особенно опасался за себя — на Селесте умение подраться было в почете, поэтому он вполне мог за себя постоять. И повернувшись лицом к приближающемуся парню, он совершенно выпустил из поля зрения “несчастную жертву", которая не торопясь достала из-под юбки иглопистолет и, тщательно прицелившись, всадила иглу шведу в шею. Нильсен рухнул, мгновенно потеряв сознание.

Он очнулся с болью во всем теле. Постепенно приходя в себя, он решил, что его все же шарахнули чем-то по голове — боль была невыносимой. Он дотронулся рукой до затылка — рука нащупала мокрые и липкие от крови волосы. “Камнем… а может и палкой" — подумал он оглядываясь. Он лежал во дворе все того же дома, у забора, в канаве. На костюм было страшно смотреть. Быстро оглядев карманы, он убедился что все самое ценное — бумажник с деньгами и кредитными карточками, часы, золотая ручка и документы — все исчезло. На самом дне внутреннего кармана он нащупал маленький конвертик — слава богу, что он не догадался сунуть конверт в бумажник — грабители, похоже, просто не нашли его. Нильсен, поскрипывая зубами от боли — похоже после удара по голове его еще и били ногами — вышел на улицу. Первый же прохожий, у которого он спросил о времени, дико посмотрел на грязного, оборванного мужчину, но все же ответил. Ханс выругался — шаттл ушел не менее часа назад, теперь придется добираться неизвестно на чем. Хорошо хоть при нем осталась идентификационный браслет, его не так-то просто снять с руки.

Он вступил на борт “Санта Лючии" спустя семь часов, измотанный до предела. Но у него еще хватило сил переодеться, доложить о прибытии капитану, распечатать конверт с адресом — Кемт, координаты… данные для прыжка… — и связавшись с эскортом — эсминцем “Проворный" передать им программу полета. Потом он ввел цифры в навигационный компьютер и, только когда огромный лайнер ушел на струну, позволил себе уйти в каюту и там забыться беспокойным сном.

И никто так и не удосужился проверить, не был ли конверт вскрыт раньше…

Звезда универсалиста

Сознание возвращалось медленно. Постепенно Дик начал что-то воспринимать из окружающей действительности. Глаза он открывать не стал. В памяти сохранились последние моменты перед беспамятством. Он помнил четыре звена “Рапир", одновременно набросившихся на него, помнил, как стрелял… кажется, успешно. Помнил как в конце концов был вынужден рвануть рычаг катапульты. Еще помнил, как пристегнутый к креслу, он кувыркался среди обломков своего “Палаша" и смотрел на приближающуюся громаду авианосца… чьего? А потом бешено вращающийся обломок обшивки врезался в голову. Шлема он, конечно, не пробил, но от удара он, видимо, потерял сознание. “Так все-таки, чей же был корабль? Может, наш… но откуда… “Элеонора" шла на задание одна… или нет? Или это была “Элеонора"… черт, какие они все одинаковые. Или это был авианосец рекнов? Черт, так где же я?". Он прислушался, где-то рядом раздавался тихий голос, кажется мужской. Говорят на интергале… свои. Слава богу!

Дик открыл глаза. Он лежал на узкой койке в довольно большой каюте, стены которой были ровного темно-серого цвета. Возле койки на небольшом стуле сидел низенький упитанный человек в черной форме с древней эмблемой — змеей, обвивающей чашу. Медик… значит, я все же ранен. Но это не “Элеонора", у нас медотсек другой.

— Очнулся — усмехнулся коротышка и взглянул куда-то мимо Старка — Эй, ребята! Универ пришел в себя. Ты, парень, не переживай — снова обратился он к Дику — кости целы, так, слегка башкой стукнулся. Ну, это не страшно — головка у тебя крепкая, молодая, денек — другой поболит, и все пройдет. А может и раньше пройдет…

Усмешка, сопровождавшие последние слова медика, совсем не понравилась парню. И вообще, почему он не на “Элеоноре"? Может, перевезли на другой корабль, только зачем? Лейтенант осторожно сел на кровати. Тело слушалось нормально, ничего не болело, кроме головы, да и та просто слегка беспокоила. Он огляделся по сторонам. Кроме него и общительного медика, в каюте находились еще несколько человек, никого из них он не знал. Огромный негр, ширина плеч которого вызывала легкую дрожь, абсолютно лысый, в хаке пехотинца со знаками отличия капитана. Довольно высокая, лишь чуть ниже Дика, исключительно интересная блондинка с погонами астронавигатора третьего класса, то есть лейтенанта. Еще один ангел, майор, малосимпатичный бледный мужчина, голову которого почти полностью скрывал бинт, на котором ярко проступало большое красное пятно.

Дик молча оглядывал эту странную компанию. В его голове стал формироваться стройный ряд рассуждений, постепенно подводя парня к одному вполне очевидному, но очень неприятному выводу. Не желая смиряться с результатом своих умозаключений, он продолжал анализировать обстановку, пока его взгляд не упал на пояс капитана… вернее на то, чего там не было. Есть только одна ситуация, одна единственная, в которой пехотинец в полной форме может оказаться без вибромеча… Он поднял глаза на доктора и коротко спросил:

— Рекны?

— А ты соображаешь… Знаешь, было исключительно интересно наблюдать за процессом, пока ты приходил к этому выводу — медик повернулся к остальным. — Сначала он решил, что находится в госпитале. Оглядев нашу веселую компанию, сделал вывод что ты, Эванс, не слишком похож на выздоравливающего больного — повязку давно пора менять, только не на что… А ты, Том, со своим телосложением, вообще на больного не тянешь. Потом он какое-то время рассматривал тебя, Клай, решая, что ты можешь делать в столь разнородной компании. После этого заметил пустой пояс Томаса… и сделал единственно правильный вывод. Блестяще!

— Неужели у меня настолько все написано на лице?

— Для профессионала, малыш, а я таковым и являюсь, могу это сказать без ложной скромности — десять лет отдал в свое время психоанализу, поэтому твое нежная юношеская мордашка для меня как открытая книга.

— Ты прав, парень — рокочущим голосом прервал излияния доктора негр, — это самый натуральный, самый что ни на есть вонючий плен. Нас взяли четыре недели назад, шавки разбили “Сюзанну", это — он кивнул в сторону мужчины, которого доктор назвал Эвансом — майор Дортмунд, второй пилот авианосца, я — Томас Краббс, командир роты Морской пехоты… и вся рота в моем лице. Крошка, на которую ты таращил глаза — Клаудиа Лаудер, это ее первый рейс.

— А я Тим МакЛеннон, прошу любить и жаловать — вставил медик. — С вашего позволения, полковник медслужбы, начальник медкомплекса “Сюзанны"… Ну, в смысле, бывший начальник. Да, поскольку я тут самый старший по званию, ты можешь мне доложиться. Могу добавить, что тебя притащили шавки около часа назад в полной отключке, так что мне пришлось изображать для тебя маму родную. Цени, дорогой!

— Лейтенант Ричард Старк, авианосец “Элеонора". Мы выполняли задание по патрулированию пространства около Селесты, вступили в бой с небольшой эскадрой рекнов. Я сбил трех или четырех “Рапир", дальше ничего не помню. Хотя… помню, как мне кажется, что меня намеревался подобрать какой-то корабль…как раз, когда меня шарахнуло по голове.

— “Сюзанну" практически взяли на абордаж — сказала Клаудиа. Дику очень понравился ее голос, чарующий тембр которого даже, казалось, успокоил его головную боль. — Была моя вахта… Мы сошли со струны буквально перед носом Имперского авианосца и трех крейсеров. У меня даже создалось ощущение, что нас ждали. Почти сразу торпеда попала в двигательный сектор… А после такое началось! Нас схватили, рекны же вообще сильнее людей, да еще специально тренированные бойцы — мы ничего не могли сделать! Они сунули меня в истребитель и перевезли сюда… Остальных… у меня на глазах… — она разрыдалась и отвернулась.

Дортмунд мрачно посмотрел на нее, казалось что он хочет сказать что-то резкое, но майор все же промолчал. Вместо него рассказ продолжил Краббс.

— Возможно, крошка не в силах произнести это слово, но я хочу сказать, что рекны имеют весьма добрую привычку перекусывать пленным горло и лакать кровь. Все-таки с волками их объединяет не только форма черепа — у них сущность волчья. Думаю, мы последние, кто еще остался в живых, остальных они уничтожили.