Месть от кутюр - Розали Хэм

Утром в понедельник сержант Фаррат принял тонизирующую ванну и стал ожидать Бьюлу, но та вопреки обыкновению не явилась. Во вторник, прождав до половины десятого, он сам отправился к ней домой. На стук хозяйка не отзывалась. Сержант Фаррат вошел в закопченную кухню Бьюлы и тут же вылетел обратно, закашлявшись. Метнулся к машине, достал из бардачка пузырек с маслом эвкалипта и смочил им носовой платок. Взявшись за дверную ручку, сержант закрыл нос платком и со второй попытки вошел в дом. Бьюла лежала в кровати, ее голова была обмотана задеревенелым, черным от грязи кухонным полотенцем. Там, где должен был быть нос, грязная тряпка вздымалась и со свистом опадала.

– Бьюла? – в ужасе выдохнул сержант Фаррат.

Она издала нечленораздельный звук, похожий на бульканье жидкости, которую пьют через соломинку, и слегка приподняла руки. Сержант потянул за край полотенца и отскочил назад. Тряпка упала на пол. Глаза Бьюлы превратились в багровые щелки, посреди лица зияла темная, вся в струпьях, дыра. На месте верхних клыков торчали два обломанных коричневых пенька.

Сержант Фаррат усадил ее в машину и отвез к врачу в Уинерп. Их проводили в приемную. Бьюла смутно различала беловатую фигуру, маячившую перед ней.

– Гм, – сказала фигура.

– Я споткнулась и упала, – прошамкала Бьюла сквозь распухшие миндалины. На ее губах пузырилась розовая пена.

– Споткнулись? – Доктор посмотрел на сержанта и характерным жестом показал, что пациентка, по его мнению, крепко выпивала.

– Было темно, – донеслось из глубин гниющей плоти.

– Вероятно, вы перенесли внутреннюю травму зрительных органов. Повреждена сосудистая оболочка глаз, – произнес доктор и вручил Бьюле направление к специалисту в Мельбурне. – Носовая кость воткнулась в слезную и расщепила ее. Это, в свою очередь, привело к разрыву слезных протоков, повреждению клиновидной кости, зрительных каналов и, самое печальное, сетчатки обоих глаз. К сожалению, время упущено, сейчас уже ничем нельзя помочь…

Свет для Бьюлы Харриден в буквальном смысле померк.

Сержант Фаррат надел на нее черные очки, повязал вокруг шеи шарф, дал белую тросточку и посадил на поезд до Мельбурна, прикрепив к спине табличку: «Бьюла Харриден, Дангатар, полицейский участок, для телефонного соединения набрать 9 (междугородный звонок)». После этого он отправился к Тилли.

Сержант Фаррат вышел из машины. Расшитый золотом зеленый костюм матадора из шелковой парчи мерцал в оранжевых отблесках заката. Тилли подогнала его по фигуре при помощи вставок из золотистого шелка, к которым он пришил зеленые кисточки. Тилли и сержант Фаррат стояли в глубине сада по пояс в цветах, травах и кустарниках. Воздух после недавних дождей был чистым и свежим.

– Кажется, Молли потушила пожар на свалке, – пошутил сержант.

– Да, – согласилась Тилли.

– Слышала насчет бедной Бьюлы?

– Нет.

– Ее положили в больницу. – Сержант смущенно потер руки.

– Что с ней стряслось?

– Видишь ли… – начал он и рассказал всю историю. – …видимо, это было крайне неудачное падение. Выглядела она так, будто ей в голову врезался летающий холодильник.

– Когда это произошло?

– В ночь после похорон Молли.

Тилли подняла глаза к небу и улыбнулась.

Вечером Нэнси, как всегда, пришла за мистером Олменаком. Он был в задней комнатке. Старик застыл на негнущихся ногах, уткнувшись головой в шкаф, где находились аптекарские весы, и упираясь сутулыми плечами в карниз полки. Нэнси аккуратно развернула мистера Олменака, подвела к двери, проверила, нет ли на дороге машин, и легонько толкнула в спину.

Он засеменил через дорогу, а Нэнси тем временем выключила свет, навесила замок на холодильник и заперла парадную дверь. Набирая скорость, мистер Олменак катился к своей супруге, которая дремала на солнышке. Он протопотал мимо нее и продолжил движение через сквозной коридор, ведущий от передней двери к черному ходу. Нэнси оглянулась на миссис Олменак, покрутила головой по сторонам, нахмурилась. Приложила руки к окошку и всмотрелась в темноту аптекарской лавки. Еще раз посмотрела на дремлющую в кресле старуху и вдруг рванула через улицу. Миссис Олменак почувствовала легкий ветерок и открыла глаза. «Матерь Божья, Пресвятая Дева!» – донеслось до нее.

Сержант Фаррат прошел по следам мистера Персиваля Олменака к реке. У воды следы обрывались. Он постоял на берегу, печально глядя на мутную гладь. Вокруг звенели москиты. Сержант снял синюю форменную фуражку, прижал к груди и отрешенно положил на бревно; медленно разделся, аккуратно сложил одежду. Когда на нем остались только красные атласные трусы, он вошел в почти неподвижную реку. На середине его седая голова скрылась под водой, а на поверхности забурлили мелкие пузыри, затем показалась голова мистера Олменака. Сержант вынес утопленника из воды, держа вертикально, точно негнущийся вопросительный знак. Скользкие зеленые водоросли облепили скрюченную шею старика, в мочки ушей вцепились речные раки, к губам присосались пиявки.

Тилли стояла у глинистой насыпи на могиле матери и размышляла над обстоятельствами несчастных случаев, которые произошли с Бьюлой и мистером Олменаком. «Все, как ты говорила, – тихо произнесла она. – Иногда только кажется, что все несправедливо».

Крики какаду она услышала еще на склоне холма. Птица загнала основательниц Дангатарского общественного клуба к стене веранды и теперь сердито раскачивалась, издавая громкие скрипучие звуки и нагоняя на непрошеных гостей страх своим вздыбленным хохолком и распростертыми крыльями. Дамы, одетые в наряды от Тилли, были явно напуганы.

Она подошла к веранде и сказала попугаю «тс-с-с».

Розовый какаду искоса посмотрел на нее и закрыл клюв. Его хохолок опустился. Птица вперевалочку подошла по земле к воротам, взлетела на столб, затем обернулась и напоследок еще раз коротко шикнула на чужих.

– У тебя такой красивый сад, Тилли, – начала Труди. – Ты столько труда в него вложила и при этом по-прежнему чудесно шьешь!

Гостьи любезно улыбались.

– Да-да, тут все прямо благоухает!

– Некоторые растения очень необычные!

Тилли сорвала травинку и принялась ее жевать.

Кашлянув, Труди перешла к делу:

– Мы устраиваем айстедвод и…

– Мы ставим «Макбета», – выпалила Элсбет, – шекспировского «Макбета». Это такая пьеса. Драмкружки Итеки и Уинерпа ставят «Трамвай “Желание”» и «Пинафор»…

– Так, легкие комедии, – пренебрежительно бросила Мюриэль.

– …а мы взялись за «Макбета» и решили, что костюмы для пьесы должна пошить ты.

Тилли спокойно смотрела на улыбающихся дам.

– «Макбет»? В самом деле?

– Да, – подтвердила Труди.

Элсбет продемонстрировала книги, которые принесла с собой: «Полное собрание сочинений У. Шекспира» и «История костюма».

– У нас есть кое-какие мысли по поводу костюмов…

– Показывай, – потребовала Тилли.

Элсбет суетливо приблизилась к ней и открыла закладку на странице, где были изображены мужчины в скучных тогах, подпоясанных веревками, блузах с широкими рукавами и фестончатыми воротниками, и женщины в тугих корсетах.

– Мне больше нравятся те, что на следующей странице, – сказала Труди.

Тилли перевернула страницу. Мужчины тут были одеты в широкие юбки с многослойными подъюбниками; рукава рубашек утопали в оборках и рюшах, кружева свисали до самого пола. На ногах у них были чулки, панталоны ниже колена с многочисленными оборками либо короткие колоколообразные штаны и цветные туфли на высоких каблуках, украшенные крупными розетками из лент. Непомерно большие шляпы изобиловали перьями и султанами. На дамах были трехъярусные юбки с турнюрами, муфты и верхние платья-манто с пышными жабо или кружевными отворотами. На головах у них красовались вычурные фонтанжи[37], больше похожие на многоэтажные архитектурные сооружения.

– Но это же барокко, семнадцатый век, – заметила Тилли.

– Именно, – кивнула Элсбет.

– Мы ведь ставим Шекспира, – напирала Труди.

– Надеюсь, ты слыхала о нем? – недоверчиво спросила Мюриэль.

– Может, и не слыхала, – пришла на выручку Тилли Мона. – Лично я узнала о нем только на прошлой неделе.

Тилли изогнула бровь и процитировала:

– Огонь, гори! Вари! Вари!Жабу, тридцать дней проспавшую,Острый яд в себя впитавшую,Злой дурман, крыло совиное,Желчь козла, глаза мышиные,Волчий зуб, змею холодную…[38]

Основательницы общественного клуба озадаченно переглянулись.

Тилли еще больше наморщила лоб.

– Акт четвертый, сцена первая – ведьмы у котла, разве не так?

На лицах у всех четырех по-прежнему отражалась растерянность.

– Вообще-то мы еще не читали пьесу, – сказала Мюриэль.

– Правда же, я попала в точку с костюмами? – хвастливо произнесла Труди.

Тилли в упор посмотрела на нее: