Тайны семьи Доусон - Анель Ким

– Кристина, я говорил тебе, что какое-то время жил отдельно и лишь изредка приезжал домой погостить. Я учился в Далласе на журналиста, когда Джек сообщил мне, что женится. Я прилетел на его свадьбу. Тогда я впервые увидел его будущую жену. Ею оказалась сокурсница Джека – Синди. В юношеские годы я сходил по ней с ума. Она была старше на четыре года и меня не замечала. Джек никогда не проявлял к ней интереса, хотя она была первой красавицей в университете. Не знаю, как так получилось, но спустя несколько лет у них случился роман, и Джек решил жениться. Я слышал от мамы, что они встречаются, но в душе надеялся, что на ней он не женится. В белом платье она сделалась божественно красива! Блистала ярче всех женщин мира, и я был очарован ее тонкими чертами лица, изящными движениями, низким хриплым голосом и заливистым смехом. Ее взгляд! Он словно манил меня. Черт! – Ник громко выдохнул и сжал зубы. – Я почувствовал, что со мной что-то происходит. Знакомое чувство обжигало меня изнутри, и тогда я понял, что безнадежно пропал. Чувства вспыхнули с прежней силой, и я снова влюбился в нее. Но теперь между нами был Джек. – Горькое сожаление прозвучало в голосе Ника. – Через несколько дней я вернулся в Даллас и с головой окунулся в учебу. Но через четыре месяца мне пришлось вернуться домой. Учеба закончилась. Платить за квартиру стало нечем, Джека не хотелось больше обременять. Мама настояла на моем возвращении, и я снова оказался под одной крышей с женой своего брата. Я старался избегать Синди, но она, как назло, будто специально искала со мной встреч. В ней были такая легкость, такое очарование и женственность…

«Ники, поиграй со мной в теннис!» – ласково просила она. Заглянув в эти красивые глаза и услышав манящий хриплый голос, я уже не принадлежал себе. Мной управляли одни инстинкты – я не мог ей отказать. «Ники, спасибо за игру!» Она оставляла ракетку на столе и снова исчезала, растворяясь в стенах этого дома. Я понимал, что ей от меня ничего не нужно, кроме компании. Она скучала, и именно это приводило ее ко мне. Я не работал и постоянно был дома в отличие от Джека. Он целыми днями пропадал в офисе. Она не воспринимала меня всерьез ни тогда, ни сейчас: для нее я остался таким же веснушчатым семнадцатилетним мальчишкой.

Ник сглотнул и облизал пересохшие губы.

– Но мне было все равно. Она манила меня улыбкой, гипнотизировала движениями. Меня бросало в жар, когда она нагибалась поднять ускользнувший мячик или заправляла за ушко выбившуюся прядь волос. Любое ее движение пленяло и сводило с ума. Мы часто вместе обедали, она брала нож в свои тонкие изящные пальцы и делала мне сэндвич. Почти весь день она проводила в моей компании, но вечером, когда возвращался с работы Джек, казалось, мне все только снилось. Синди становилась другой: отчужденной, совершенно безразличной ко мне. Я часто заставал их в холле: свернувшись клубочком, она лежала диване, положив голову на колени Джека, и весело смеялась – так, что мурашки пробегали по коже и желание вмиг закипало в крови. – Ник отчаянно схватился за голову и отвернулся.

После недолгого молчания он продолжил:

– Эта женщина лишала меня рассудка. Да, я понимал, что она его жена – его, а не моя! Но ничего не мог с собой поделать. – Ник беспомощно сжал руки в кулаки. – Я решил уехать на время и остыть.

– А как же портрет? Ведь девушка на картине слишком молода? – допытывалась я. – Когда ты успел его нарисовать? – Я не могла остановиться, хотелось знать все.

– Портрет был нарисован в студенчестве. Ей было двадцать один, а мне семнадцать. Джек устроил небольшую вечеринку для сокурсников дома. Мне не хотелось путаться у них под ногами, и я не спустился. В тот день Синди неожиданно вошла ко мне в комнату. На ней были легкая воздушная блузка и коротенькая юбка. Я, полностью охваченный работой, делал последние штрихи на холсте. Синди тихо, в своей привычной манере, позвала меня: «Ники, малыш…» – и медленно направилась ко мне. Ее движения были плавными и опасными, как у пантеры, готовящейся к прыжку.

«Что ты делаешь? Почему не веселишься со всеми?» – прошептала она. И меня мгновенно бросило в жар. Я тут же отстранился от нее, прогоняя наваждение.

«Спускайся же к нам», – мелодично пропела она, вальяжно расхаживая по комнате. Ее присутствие опьяняло меня, и я уже не мог контролировать свои действия. Единственным способом унять свои гормоны была концентрация на работе. Тогда я предложил ей позировать мне.

«Правда? Ты нарисуешь меня? – восторженно воскликнула она. – Ники, я всегда мечтала о настоящей картине с моим изображением!»

Я немного успокоился и предложил ей сесть на стул напротив меня. В следующее мгновение Синди одним движением скинула с себя блузку, она была без лифчика, и ее обнаженная грудь предстала передо мной. Помню как вчера: ноги подкосились, и мне стало трудно дышать. Она стояла в одной коротенькой юбочке и смеялась, глядя на меня. Для нее я всегда был братишка Джека – малыш Ники. Я застыл и молча наблюдал, как она усаживается на стул. Ее тело было совершенным, без изъянов. Я был опьянен ее движениями и заливистым смехом, рука с кистью зависла в воздухе…

Ник поднял на меня свои воспаленные глаза.

– Между нами ничего не было и не могло быть. Ни тогда, ни потом. Я делал наброски, а она с усмешкой смотрела на меня. Синди догадывалась, что я схожу по ней с ума. Я видел это по ее глазам, она просто смеялась надо мной! Завершив наброски, я пообещал, что подарю ей картину, как только полностью закончу ее. Она быстро оделась и скрылась за дверью.

– И ты все эти годы хранишь ее портрет?

– Да. Ты же видела его в моей комнате. Когда я делал наброски, уже знал, что оставлю картину себе, а не подарю Синди. Ведь я так этого хотел! В тот день я достал ее, чтобы сделать надпись внизу и еще раз полюбоваться. Я проявил чудовищную неосторожность, оставив дверь открытой. Но я знал, что в доме никого, кроме тебя, нет. Просто нужно было срочно поговорить с Эндрю, возлюбленным Лили, вот я и выбежал.

– А что было потом? Ты снова уехал в Даллас, и?.. Почему Джек развелся с ней? – допытывалась я.

– Да, я улетел в Даллас,