Каменный Кулак и Хрольф-Потрошитель - Янис Кууне

Как и говорил Хрольф, в первые мгновения ни у кого не возникло даже мысли браться за оружие.

Бежать!

Спасаться!

А уже слетали с петель двери домов, и, размахивая топорами, туда врывались косматые викинги в кожаных латах поверх меховых рубах. Их лица были перекошены злобой. Их глаза жаждали крови, а руки золота и серебра:

– Сильвер! Гюльд! Вар?[150]

Однако шёрёвернов было не так много, как ругиям показалось в первые мгновения. Трубить в рога, греметь в щиты и грабить одновременно они не смогли. И вскоре неистовый гам набега сменился шумом возни. И тогда страх начал отпускать сердца Хохендофцев. Они воспаряли духом и, то тут, то там, начали пускать в ход ножи и дубины.

Но что могла сделать горстка мужчин, которые по немощи или негодности к ратному делу сегодня утром не пошли в чисто поле дожидаться прихода Волинян, против распаленных грабежом варягов. Когда один из них встал на пути Хрольфа, то в миг лишился руки, сжимавшей мясницкий нож. Еще две-три стычки закончились, едва начавшись.

И вот уже целый город на полторы сотни домов оказался в руках шёрёвернов. Полторы сотни сундуков, которые надо было взломать и выпотрошить. Полторы сотни кладовок, которые надо было обшарить в поисках чего-нибудь ценного.

Лишь раз в Хрольфе шелохнулся разум. Ощутив, что мешок, в который шеппарь складывал все, на что падал его алчный взгляд, уже достаточно тяжел он, крикнул своим людям:

– Пора уходить! Все на борт!

Но его никто не услышал, и, спустя мгновение, он и сам забыл о всякой осторожности.

Тем временим, кто-то из отроков выбрался из города, что было не мудрено, поскольку все шереверны были увлечены грабежом, как малые дети бирюльками, и убежал туда, где в боевом строю стояла городская дружина.

Когда вдали послышался рев боевых рогов, топот сотен ног и бранные кличи бойцов, спешивших на выручку Хохендорфу, Хрольф побледнел, как фламандское льняное полотно. Воинственный раж в мгновение ока оставил и других шёрёвернов. На серьезную битву никто из них не рассчитывал. А теперь, из-за того, что они не сумели вовремя унести ноги и награбленное добро, городец вот-вот мог стать для них ловушкой! Медвежьим капканом! Волчьей ямой!

– Русь! Русь!!! К воротам! Всем к воротам! Поднять щиты! Держать строй! – орал Хрольф, неловко выпутываясь из наплечного ремня своего щита.

На этот раз повторять приказ не пришлось. Варяги, бежали к воротам со всех концов городца. В створе возникла сутолока. Но со стороны можно было решить, что шёрёверны умышленно сгрудились в узком проходе.

Самые быстроноги ругии, уже добежавшие до города, видели перед собой плотную стену щитов и останавливались в нерешительности, высматривая, скоро ли подойдут основные силы.

И в этот миг к ним подскочили двое: рыжий громила со щитом и топором и безоружный живчик. Вид у верзилы был весьма бойкий. Своим топором он орудовал умело, а уж орал при этом и вовсе отменно. Ратники изготавливались к битве с рыжим, но тут из-за его плеча слышалось вендское слово: «Мой!», здоровяк пригибался… и ругии один за другим валились наземь, закатив глаза!

Никто не мог понять, что за страшное оружие сжимает в кулаке щуплый парнишка, но дюжие мужики после его наскока оседали долу, точно хворые девицы от немощного обморока.

Когда основные силы ругиев подоспели к месту битвы, их взорам предстала чудовищная картина. Почти сотня бойцов нелепой кучей валялись друг на друге у ног викингов. А ведь прошло совсем не так много времени с тех пор, как первые ополченцы подбежали к воротам городца. И вот они уже все пали!

Леденящий душу ужас обуял городских ополченцев. Никто из них даже не удосужился посмотреть, что, несмотря на все потери, варягов было в три раза меньше, чем защитников города. Так что стоило Хрольфу крикнуть: «Русь!!! Вперед!», как ругии частью побросали оружие и упали на землю, моля о пощаде, а частью разбежались в леса Зеленой Горы.

– Что это было? – в один голос, но на разных языках орали варяги, турпилинги и хижане, после того, как все враги были повязаны путами. Они сгрудились вокруг Варга и Ольга и были готовы растерзать их своими вопросами.

– Что у тебя в кулаке? – спрашивал Хрольф, теребя Волькшу за рукав.

– Ничего, – ответил тот.

Как и после кулачной стенки на Ярилов день его мутило и нестерпимо хотелось пить.

– Покажи? – потребовало сразу несколько голосов.

Волькша разомкнул пальцы. На взмокшей от напряжения ладони лежал маленький песчаный кулич.

– Это что? – загомонили все.

– Мать Сыра Земля, – едва слышно промямлил Волкан и медленно опустился на траву. Через мгновение он впал в полудрему. Олькша поднял его и отнес на драккар. И дальше, в силу своего разумения, отвечал за Волькшу на вопросы ошалевших от восторга соратников. Говорил он по-венедски и всем несведущим в наречии Ильменьских словен, пришлось довольствоваться неумелыми толкованиями тех, кто его понимал. А таких было не много, да и излагали они Олькшины слова каждый по-своему. Вот уж воистину, дивная небылица родилась в тот день из Олькшиного рассказа. Однако, чем дольше говорил Рыжий лют, тем с большим благоговением и почитанием манскап и Волиняне смотрели на драккар, где отсыпался после небывалых ратных трудов Волькша.

– Это ест в коробь, котор Варг приносить till Гром в устье Вольхов? Этат Мать Сир Землё и ест? – догадался Хрольф.

– Где? – раздался десятикратно повторенный вопрос.

Позабыв обо всем, победители помчались на корабль. Одному Одину ведомо, чего они ожидали увидеть в Волькшином коробе. Может, серебряную россыпь с толчеными самоцветами, а, может наоборот, муку из болотной тины с ежовыми иголками. Но только, когда их взорам предстала обыкновенная супесь, посжимав которую в кулаках, они ничего не почувствовали, шёрёверны не смогли скрыть своего разочарования.

– Не про вас ано! – басил Олькша: – Только Волкан Годинович от Родной Земли силу берет! И боле так никто не способен. Даже я…

Разочарование оттого, что Мат Сир Землё дает силу одному Волькше, было единственной тучкой, омрачившей лучезарный небосвод ликования викингов. Да о такой победе Хрольф и мечтать не смел! Сам воинственный Тюр[151] завидовал шеппарю в тот день. И чем ближе к вечеру двигалось время, тем все более невероятными казались свеям события уходящего полдня. Неужели это их добыча?! Четыре с половиной сотни взрослых фольков: мужчин и женщин, не считая детей. А сколько всякой утвари и серебра с золотом? А лошади, коровы, свиньи и овцы? А гуси, утки и куры? А припасы и заготовки? Глаза у варягов разбегались, как у голодных крысят попавших в огромный амбар.

Но даже больше чем обилие добычи, голову шёрёвернам дурманила мысль о том, как та им досталась. На весь манскап у них было пара ссадин да один порез ножом. Сподобился-таки один верткий ругий пырнуть Ёрна в ягодицу. Да в иной пьяной драке можно больше повредиться! А полоняне?! Где это видано, чтобы на без малого три сотни пленников только пятеро были ранены, да и те легко. Тех из невольников, что были оглоушены Каменным Кулаком, ранеными никто не считал: отлежаться денек и будут готовы выйти в поле, работать на хозяина. Словом, покуда мозги викингов не раскисли от хмеля, их преследовал морок, точно кто-то взял и преподнес им город на блюде.