Отчаянный и непобедимый Ренегат Икс - Челси Кэмпбелл

— Да мне что-то не спалось… — говорит Хелен, откладывая книгу и вопросительно хмуря брови. — У тебя все нормально? Какой-то ты измученный. Вечеринка не задалась?

Хелен определенно не собирается читать мне нотации, рассказывая, как должен себя вести благонравный пасынок. Я стою в дверях, открыв рот, и не знаю, что сказать.

— Что, у Джоэ оказалось скучно?

Джоэ? Кто это, черт возьми? Решив подыграть, я киваю с удрученным видом.

— Амалия сказала, что ты останешься на ночь. А Гордон рассказал мне, как ты звонил в студию. Я подумала, что ты специально решил прийти только утром, чтобы дать ему остыть. Так что случилось у Джоэ? Настроение испортилось, малыш?

— Ну да… — тяну я, почесывая голову, и устало тащусь на кухню. После пирога с меренгами у меня во рту весь день маковой росинки не было. — Мы с Джоэ подрались.

— Что? — спрашивает Хелен, вскакивая со стула. — Из-за чего?

Судя по тому, как сильно она удивлена известием о драке, можно подумать, что я какой-то святой, даже при том что Гордон ей рассказал о моем звонке в студию. Видимо, с ее точки зрения устраивать провокации, направленные против отца, только что чуть не убившего меня, это одно, а драться с товарищем по школе, вместо того чтобы мирно веселиться на вечеринке у него дома, другое. Беру из буфета коробку с крекерами.

— Ему не понравилось то, что я его поцеловал, — замечаю я, запихивая крекеры в рот.

Хелен бледнеет и останавливается как вкопанная. Очевидно, я так потряс ее своим замечанием, что даже утешить меня после драки она в данный момент не в состоянии.

— Ты его поцеловал, — повторяет она, часто моргая.

— Да, хотел попробовать, каково это, — подтверждаю я, роняя изо рта крошки.

— И как?

— Да бывало и лучше, — говорю я, пожимая плечами.

Хелен хохочет и подходит ближе, чтобы похлопать меня по плечу.

— О, да, парни все такие придурки.

— Да уж. Да пошел он, этот Джоэ. Скатертью дорога.

Чтобы проглотить крекеры, приходится налить себе стакан воды. Может, завтра хоть удастся поесть чего-нибудь нормального. Но сначала нужно поспать.

— Гордон не слишком обрадовался тому, что ты идешь на вечеринку среди недели, особенно после того, как ты позвонил ему в студию, но я сказала, что тебе требуется личное пространство и чтобы он не мешал тебе заводить знакомства. Я не буду рассказывать ему, чем это закончилось, если ты не будешь.

Я с большой охотой обещаю ей это, Хелен желает мне спокойной ночи и, усмехаясь под нос тому, что порой творится с подростками, идет спать.

Выключив свет, я валюсь на кушетку и успеваю уже наполовину заснуть, но мне мешает это сделать скрип, издаваемый расшатанной лестницей. Через секунду Амалия уже трясет меня за плечо.

— Эй, Дэмиен, проснись, — шепчет она.

Открываю глаза и тут же понимаю, что зря это сделал, потому что у Амалии в руках фонарик. Приходится зажмурить глаза и закрыть их рукой.

— Убери эту штуку, — требую я, отталкивая ее руку и зажимая отражатель ладонью. Рука становится красной от пробивающегося света, зато я уже не рискую ослепнуть.

Амалия направляет луч в пол и садится на колени рядом с кушеткой.

— Звонили из школы и оставили сообщение на автоответчике. Сказали, что ты туда не ходил. Я его стерла.

— О, ради меня? Право, не стоило.

Мой голос пропитан сарказмом, как фитиль керосином, но человек, у которого под кожей столько жира, как у Амалии, просто не способен его понять.

— Я сказала маме, что ты пошел на вечеринку к другу, чтобы у тебя не было проблем, если ты не придешь домой.

— О, замечательно. Жаль, что все это не искупает твоей вины. Мистеру Вигглсу пришлось потратить столько сил, чтобы получить докторскую степень, а ты его просто зарезала.

— Я же сказала, что сожалею об этом, — говорит Амалия тоненьким жалобным голоском. — Я подумала…

— Ты подумала, что прикроешь меня, а я тебя прощу? — спрашиваю я, приподнимаясь на локте. — А мне казалось, ты хочешь, чтобы я поскорее убрался из вашего дома. Ты бы оказала нам обоим услугу, если бы позволила родителям устроить мне взбучку.

Нет, конечно же в глубине души я рад, что она так поступила, потому что на сегодня с меня уже достаточно — если бы еще Гордон поджидал меня дома с нотациями, это было бы слишком. Впрочем, если бы Гордон разозлился всерьез и выгнал меня из дома, маме пришлось бы меня забрать раньше времени.

— Не нужно было так поступать с мистером Вигглсом, — продолжает Амалия. — Я уже не понимала, что делала, потому что ужасно разозлилась на тебя. Я должна была поверить, когда ты сказал, что не убивал Голубого Кролика. Мне уже приходилось отнимать его у Алекса, но…

Амалия водит кончиком ногтя по ободу отражателя фонарика, устремляя взгляд то в одну, то в другую сторону. Ясно, что она чувствует себя виноватой и не решается смотреть в глаза.

— Я обвинила тебя не потому, что ты суперзлодей, а из-за ревности, ясно? А еще я поспешила с выводами.

— Из-за тебя меня сбросили с крыши.

Интересно, она всерьез думает, что я ее прощу за это? Что достаточно просто попросить прощения?

— Я же не знала, что папа собирается…

— А я думаю, знала.

— Ну, ладно, знала. Но я же не думала, что ты воспримешь это так близко к сердцу.

Я продолжаю сердито смотреть на нее.

— Откуда мне было знать, что ты рискуешь разбиться! — почти кричит Амалия. Впервые за все время разговора она решается посмотреть мне в глаза. Фонарь она ставит на пол, лампочкой вниз, так что приглушенный свет едва пробивается сквозь щель между ободом отражателя и полом, выхватывая из темноты только край кушетки. — Я-то думала, ты скажешь отцу, что не хочешь летать, и он поймет, насколько ты не похож на нас, и решит, что зря привел тебя в дом.

— А потом увидит, какая замечательная у него дочь, которая спит и видит, как бы поскорей научиться летать?

— Отец рассказал нам, что случилось, как он не мог тебя спасти и думал уже, что ты погибнешь. Сначала я злилась на тебя за то, что ты не сказал ему «нет». Ты же не обязан был этому учиться. Ты же все время говорил о том, что родился суперзлодеем и способность летать тебе не передалась, поэтому я подумала, что ты сам поступил глупо, разрешив отцу устроить этот урок. А потом я стала злиться на тебя за предательство. Ты же мой брат и… — произносит Амалия и делает паузу. Стиснув зубы, она все-таки заставляет себя сказать то, в чем, видимо, она давно собиралась признаться. — В общем, я подумала, если узнаю тебя поближе, наверняка окажется, что ты не так уж плох. Так что хорошо, что ты не погиб, — говорит она в заключение.

— Спасибо, — отвечаю я, поразмыслив. — Мне кажется, я испытываю нечто похожее.

На лице Амалии появляется легкое подобие улыбки.

— Я тоже рад тому, что не погиб.

Улыбка на лице Амалии расцветает.

— Ха-ха, — говорит она, дружески тыкая кулаком мне в плечо, потом делает испуганное лицо и спрашивает заговорщицким шепотом: — Ты действительно поцеловал мальчика?

— А ты действительно хочешь это знать?

Амалия впадает в задумчивость. Я за это время успеваю задремать.

— Дэмиен… — неожиданно говорит она, — я… я пыталась починить доктора Вигглса. Скрепила скотчем половинки, но он все равно не такой, как раньше.

Постепенно она расходится и говорит все громче и громче.

— Ты не представляешь, как мне жаль, что я его испортила! Голубого Кролика я зашила, и с ним все в порядке, а доктор Вигглс… Я его убила!

— Тише, — говорю я, протягивая руку, чтобы погладить ее по щеке. — Все нормально.

По крайней мере, мне было бы приятно, если бы это было так. Немного подумав, я понимаю, что слишком хочу спать, чтобы в полной мере оценить свое отношение к ее извинениям и к тому, что она, согласно только что услышанному мной признанию, не так уж сильно меня ненавидит.

— Давай спать. Подлизываться можно и утром.

Амалия встает, но не уходит. Судя по доносящимся до меня звукам, ей все еще есть что сказать.

— Дэмиен… — говорит она наконец, — ты меня ненавидишь, потому что я супергерой?

Если бы я не был таким смертельно усталым, наверное, ответил бы, что ее супергеройское происхождение отнюдь не главная причина моей неприязни. Но я уже наполовину сплю, и сил на долгие объяснения просто нет.

— Нет, — бормочу я.

— Это хорошо, — говорит Амалия с удовлетворением.

И в этот момент я окончательно отключаюсь.

13

— Я так рад, что ты не позволила мне вернуться домой, — говорю я маме во вторник утром перед тем, как отправиться в школу. Сидя за обеденным столом, я пишу записку, якобы от лица Гордона, объясняющую мое отсутствие на уроках. В качестве уважительной причины я указываю плохое самочувствие в результате падения с высоты в субботу. В принципе это почти правда, потому что я буду помнить прошедший уик-энд всю оставшуюся жизнь, и виноват в этом Гордон.