Кровное дело шевалье - Мишель Зевако

Руджьери схватил руку королевы и нервно сжал ее пальцы:

— А что если я просчитался? Что если доза оказалась несмертельной или случилось чудо, и наш сын остался в живых?

— Тогда проклятие на его голову! — вскричала Екатерина.

— Признаюсь, ваше величество, после той страшной ночи я много раз обращался к звездам, и каждый раз они утверждали, что мальчик жив.

— Проклятие на его голову! — твердила королева.

— Я никогда не напоминал вам о событиях той кошмарной ночи; я мучился молча, в одиночку страдая от угрызений совести. Но сейчас я больше не имею права молчать — это было бы предательством, а я не хочу предавать вас, Екатерина! Вы всегда были и всегда будете моим божеством!

— Ладно, — вздохнула королева, — допустим, наш сын не умер. Ну и что? Живет, наверное, среди бедняков — жалкий подкидыш, без имени, без денег. Даже если он жив, нам ничего о нем не известно, и он тоже, конечно, никогда не узнает, кто его родители.

— Екатерина, — очень серьезно проговорил астролог, — мужайтесь… Наш сын в Париже, я встречался с ним.

— Встречался? — затрепетала от страха королева. — Где? Когда?

— Вчера… Да будет вам известно: женщина, которая нашла его на ступенях храма, приютила и вырастила…

— Кто? Кто она?

— Жанна д'Альбре!

— О, злой рок преследует меня! — простонала королева. Ее лицо помертвело. — Мой сын, живое доказательство моей преступной измены, попал в руки нашего злейшего врага.

— Но королева Наваррская даже не догадывается… — прошептал Руджьери.

— Ерунда! Раз Жанна пригрела этого ребенка, значит, она посвящена в мою тайну, — уверенно заявила королева. — Не представляю, как это могло случиться, но она дозналась обо всем. Теперь ты понимаешь, что королева Наваррская должна умереть? Дело уже не в том, кто унаследует французский престол, — ее сын или мой. Речь идет о жизни и смерти. Я уничтожу Жанну, чтобы она не уничтожила меня.

Екатерина прошипела это, задыхаясь от злобы, но быстро взяла себя в руки. Ее лицо снова окаменело, напоминая своей мертвенной неподвижностью лик кладбищенского изваяния.

— Расскажи мне, где и когда ты его видел, — потребовала она.

— Вчера, ваше величество, я вышел от этого юноши…

— Того, что спас королеву Наваррскую?.

— Да, Пардальяна. Но, едва оказавшись на улице, я остолбенел: навстречу мне шагал мужчина — и это был я, понимаете, я сам! Я встретился с самим собой, но не таким, каков я теперь, а таким, каким был двадцать четыре года назад. Сначала я подумал, что лишился рассудка, а затем быстро прикрыл лицо краем плаща. Ведь если бы тот человек взглянул на меня, он был бы поражен точно так же, как и я. Немного придя в себя, я заметил, что удивительный незнакомец поднимается к Пардальяну. Я был изумлен… И меня до глубины души потрясли глаза молодого человека, полные неизбывной грусти…

Руджьери на миг замолчал. Он смотрел на королеву, пытаясь заметить на ее лице хоть тень волнения. Но Екатерина была холодна и спокойна, как всегда.

— И вот тогда, — продолжал астролог, — страшная догадка молнией вспыхнула в моем мозгу. Я вспомнил: звезды сказали мне, что мой сын жив, и я понял: это он! Мое дитя! Ах, Екатерина, не могу передать, что я почувствовал в эту минуту! А потом я подумал о вас! О том, что вам, может быть, грозит опасность, и все исчезло, все! Осталась лишь одна мысль — как спасти вас, моя королева.

Пытаясь совладать с нервной дрожью, я вернулся на постоялый двор. На цыпочках прокрался вверх по лестнице за незнакомцем… Убедился, что он действительно вошел в комнату Пардальяна… Я пристроился у двери и подслушал всю их беседу. Вот из нее-то я и узнал, что загадочный юноша, безусловно, наш сын. Его подобрала, приютила и воспитала Жанна д'Альбре.

— А он сам… подозревает?..

— Нет, нет! — решительно заверил королеву Руджьери. — Клянусь вам, нет.

— Что привело его в Париж?

— Он состоит при королеве Наваррской и, видимо, прибыл вместе с ней.

Екатерина Медичи погрузилась в глубокие раздумья. Какие опасения терзали ее в эту минуту? Что она собиралась делать?

Внезапно королева вздрогнула в испуге:

— Стук в дверь!

— Это же шевалье де Пардальян. Я велел ему прийти в десять…

— Пардальян? — Екатерина потерла рукой лоб, словно силясь привести в порядок свои мысли. — Ах да! Этот юноша… Слушай, Рене, а что от него хотел тот человек?.. Они друзья?

— Да нет, ваше величество. Просто королева Наваррская послала его поблагодарить шевалье за свое спасение.

— Стало быть, они не дружат…

— Нет, мадам. До вчерашнего дня они даже не были знакомы.

— Впусти его, Рене. Я хочу дать этому юноше одно поручение. Ты уверял меня, что Пардальян беден и самолюбив, не так ли?

— Более того, мадам, он не просто беден — он нищ, и не просто самолюбив — он горд.

— Значит, он пойдет на все и ни перед чем не остановится. Впусти же его, Рене…

Пока Руджьери отпирал дверь, Екатерина успела продумать предстоящий разговор и придать лицу подходящее выражение. Когда Пардальян шагнул в комнату, губы королевы сложились в грустную, но добрую улыбку, а в глазах засветилось достоинство, не омраченное высокомерием.

Шевалье отвесил почтительный поклон. Разумеется, он сразу же узнал Екатерину Медичи.

— Месье, — заговорила та, — известно ли вам, перед кем вы стоите?

«Осторожность не помешает, — промелькнуло в голове у Пардальяна. — Королева, несомненно, захочет сохранить инкогнито — значит, мне нужно подыграть ей».

И он ответил:

— Мадам, я надеюсь, что вы окажете мне честь и назовете свое имя.

— Я королева-мать, — объявила Екатерина.

Руджьери не сводил с них любопытных глаз. Пардальян склонился еще ниже, затем выпрямился и застыл, всем своим видом выражая наивное изумление, что ему удалось проделать с редкой естественностью. Екатерина зорко наблюдала за шевалье.

— Месье, — наконец сказала она, — мне доложили о том, что случилось на днях. Я восхищена… Вы, не раздумывая, кинулись защищать двух дам. Вы рисковали ради них жизнью! Вот образец истинного благородства!

— Да, ваше величество.

— Тем более что вы даже не были знакомы с этими женщинами.

— Вы совершенно правы, Ваше Величество: я не был с ними знаком.

— Но теперь вам известно, кто они такие.

— Да, — согласился Пардальян. — Мне выпала честь защитить королеву Наваррскую и ее фрейлину.

— Я знаю, шевалье. Потому мне и захотелось познакомиться с вами. Вы спасли жизнь королеве Наваррской — и королева Франции приносит вам за это свою благодарность. Я желаю совершить то, что, видимо, трудно сделать моей кузине: королева Наваррская небогата и находится в стесненных обстоятельствах. Но справедливость требует, чтобы ваше мужество было вознаграждено по достоинству.