Фонтан с шоколадом - Елена Чалова

– Все нормально получилось? – спросила Ниночка. Жадно внимая историям чужих злоключений, она как-то успокоилась и отвлеклась от своих проблем.

– Ну да. Но теперь у меня двойня, и я решила – только здесь и только кесаревым.

– Почему?

– Да в том же роддоме видела, как упустили двойню. Пока один шел, второй пуповиной задавился. У меня тоже обвитие, так что рисковать не хочу.

Вот так целый день. Тема идет по кругу. Рассказывают свой опыт, приключения подруг и знакомых. Потом кто-нибудь заведет про другое:

– Соня, это мама ваша приходила, пирожки принесла? Вы скажите спасибо, так вкусно! А может, вы и рецепт знаете?

– Рецепт попрошу, только я пыталась, а все не то выходит… и не мама это вовсе, а свекровь.

– Да вы что?

– Да. Должно же человеку в чем-то повезти – вот мне свезло со свекрухой. Сейчас вот лежу, но знаю, что дети дома накормлены и присмотрены. Уроки она, конечно, делать не сильна, но зато девка дома железно будет не позже девяти, и муж сыт, и рубашки постираны… А мама лишь охает: куда рожаешь, зачем тебе, без мозгов совсем.

– Да ты что!

– Ну да. Нет, первой дочке она обрадовалась, а потом как-то сильно охладела. А уж когда четвертого собралась рожать, так только пальцем у виска покрутила. А я ей – не твое дело! Нам детки в радость, муж нормально зарабатывает – так что бы и не рожать?

– Это точно, – подала голос Ирина. – У меня мама тоже все: не рожай, кто тебя с детьми возьмет. Я ей говорю: «Мама, я замужем, ты что?» А она: лучше вообще без мужа, чем с таким. И ведь что не нравится – не пойму.

– А моя мама, – перебивает женщина, которую все зовут Принцесса Будур (потому что она жена настоящего принца!). – Она только о сестрах моих думает. Так и говорит: ты устроена, а девочек жалко. А девочки, между прочим, не намного старше меня, а работать не хотят.

Я неловко поворачиваюсь в сторону ее кровати и слушаю с интересом. Про каждую из лежащих здесь женщин можно написать книгу. Причем это будут истории как у Дюма: и предательство, и приключения, и страсти, и любовь. Вот уж поистине: что в жизни случается – ни одному писателю не придумать.

Вот Принцесса Будур. Она парикмахер, ей больше тридцати пяти, но меньше сорока, и она ждет первого ребенка. О внешности судить трудно – все мы здесь, мягко говоря, не в лучшей форме. Да это и не так важно – при должном уходе и мастерстве из любой женщины можно сделать если и не красавицу, то «очаровательную и интересную».

Итак. Она рассказывала, что, когда родилась, родители уже были пожилыми людьми. Отец души не чаял в младшенькой и баловал ее безмерно, а мать занималась только старшими девочками, пытаясь выдать их замуж, переживая их неудачи и не обращая внимания на младшую, о которой думать еще было рано. Любимый папа умер, и баловать стало некому. В доме, кроме того, стало ощутимо не хватать денег. Сестры, считавшие себя красавицами и усвоившие мамин принцип «сиськи по пуду, работать не буду», занимались в основном поисками мужей.

– А я была страшненькая: тощая, чернявая, нос папин – уточкой. Вот взяла и выскочила замуж за первого, кто предложил. Он вообще-то парень неплохой, но лох, что называется. Кроме зарплаты, других заработков и представить не мог. И ясно было, что на квартиру копить нам вечно. А пока жить с его мамой.

Женщина помолчала. А потом честно добавила:

– Вообще-то дело не в квартире – не любила я его, вот и все. Мне хотелось, чтобы мужик был такой… достойный, серьезный. И вышла я замуж за корейца. Он, девочки, скажу я вам, всем корейцам кореец. Жена у него умерла, остались двое мальчишечек. Я их воспитывала, потому и о своих детях не думала. Мы затеяли с ним ресторан открывать: хватка деловая у него была, бульдожья. И ведь ресторан какие хорошие деньги начал приносить – что хотели, то и покупали. Дом купили, подарки он мне делал…

– А потом? – спросила я, понимая, что это не конец истории.

– А потом стал богатый – и дурь поперла, уж и не знаю откуда. Вспомнил он, что воспитывался в Дагестане, черт уж знает, что там его корейские предки делали. Только вдруг как из него Восток полез! А может, и не Восток, а просто сам дурак такой стал. Но вот как пару рюмок выпьет – так меня бить. То не так одета, то не туда пошла. Сиди дома с детьми – и чтоб никуда! Представляете? Потом проспится, прочухается, очередной перстень купит и ползет мириться. А через две недели опять за нож хватается и орет: зарежу! Прямо при маме моей, ни ее не стеснялся, ни детей.

– А мама что?

– Да ничего! Он потом ей денежку сунет, типа простите-извините; она и рада. И улыбается ему, словно все так и надо. Только мне так было не надо!

– Развелась?

– Да… больше всего детей жалко. Я так привязалась к мальчишкам, и они меня любили… Ну да что ж, собрала чемодан и ушла. Пришлось все с нуля начинать. Осталась с голым задом. Ну, пошла в салон работать – мастерство-то никуда не делось…

– Подожди, а дом, ресторан? При разводе имущество, совместно нажитое в браке…

– Ничего не взяла. И документ подписала, что претензий не имею. Что глазами хлопаете? Муж сказал: проще тебя убить, чем богатство делить. А мне не хотелось умирать. И так-то боялась – а ну как напьется и решит все же, что лучше быть вдовцом, чем разведенным?

– Подожди, а кто же этот смуглый мужик, который к тебе ходит?

Мужика мы все видели. Был он смугл, невысок ростом, крепко сложен, с седыми висками и гордым ртом. Очень симпатичный мужик, честно сказать.

– Это мой третий муж, – терпеливо отвечала женщина. – Он сириец. Принц, между прочим.

Палата ахнула. После этого рассказа женщину и стали звать Принцессой Будур, потому что фамилию мужа выговорить толком никто не мог.

– А что вы думаете? Он генерал, племянник эмира и имеет право ему наследовать. Но не хочет. Там, говорит, интриги, война. Вот я рожу, и уедем мы в Европу. Старшие дети его там живут.

– Так он женат?

– Был.

– Не знаю, – протянула Ниночка. – Ты только представь, что ты теряешь! Могла бы стать женой эмира, жить во дворце, роскошь, слуги…

По палате явственно пронесся знойный ветер Востока. Зазвенело серебро браслетов, и вздохнули верблюды, и тонко запахло благовониями… ах черт, это всего лишь ложечка в стакане, вздохи больших и толстых женщин, а запах… должно быть, кто-то прошел мимо приоткрытой двери с цветами. Так или иначе, все примолкли, мысленно представляя себе чудесную и беззаботную жизнь восточного дворца.

– Нет уж, – решительно сказала Принцесса Будур. – Нам такого не надо. Он сам говорит, что все придворные и чиновники воруют, даже хуже, чем у нас. Что народ бедствует и потому революцию можно ждать в любой момент, во время переворота могут и убить. А кроме того… представляете, девчонки, он мне сказал: «Надья, там тебе придется жить на женской половине, и я не смогу сам о тебе заботиться, не смогу тебе готовить и быть с тобой, когда захочу и когда ты захочешь. Там все будет на глазах, и родственники бесконечные, и слуги, и все по обряду, по обычаю. Немыслимо пойти самому на кухню и приготовить кофе для жены». Лучше уж мы попроще, где-нибудь в Германии. Небольшой бизнес, и только мы. Да еще его дети будут приезжать в гости.