Вечные хлопоты. Книга вторая - Евгений Васильевич Кутузов

— Позволь мне решать, кого отпускать, а кого нет! У вас с ней что, любовь или так, легкий роман?

— Это она вам сказала?

— У меня пока есть собственные глаза. И уши, между прочим. А ты забыл, что нельзя амурничать, где живешь и где работаешь! Или дома не ладится?

— Дома все хорошо.

— Тогда, извини, я ничего не понимаю. — Директор развел руками. — Шлея под хвост попала? Бывает, не ты первый, не ты последний. Жена знает о твоих делишках?

— Догадывается, по-моему. — Анатолий Модестович вздохнул.

— А тесть?

— Что-то знает.

— Ситуация! Куда ты надумал пойти?

— Была бы шея, хомут найдется. — Он усмехнулся невесело.

— Именно хомут. А с семьей как?

— Еще не решил.

— Ну, вот что... — Директор встал. — Давай отпустим эту Артамонову, хоть и жаль. Сейчас я найду ее заявление, ты подпиши...

— Нет, Геннадий Федорович, нельзя. Это было бы подло с моей стороны. Да и работу мне легче найти, чем ей.

— О работе не волнуйся, я помогу ей устроиться.

— Нет.

— Ишь, упрямый какой! О совести заговорил, а когда блудил — не думал об этих высоких понятиях?

— Не блудил я, Геннадий Федорович. Ничего у нас не было, даю вам слово!

— Но тогда... — Директор сел. — Выходит, любовь? Семья же развалится, Антипов! Такого не переживет твой тесть.

— С ним я поговорю. Он поймет.

— Может, и поймет, если захочет. Но легче ему от этого не будет. По заводу сплетни поползут... И без того уже хватает. Что ты жене скажешь?

— Не знаю, придумаю что-нибудь.

— Женщину, Антипов, не обманешь, не проведешь, это я тебе говорю точно. Нам только кажется, что они не знают ничего, только кажется. На самом-то деле мы еще не подумали налево вильнуть, а они чувствуют. И не думай признаваться! Женщина терпит много, пока уверена, что мужчина не подозревает о том, что она все знает, понял? Учти этот момент. — Он опять встал, вышел из-за стола и сел в кресло напротив Анатолия Модестовича. — Допустим, я тебя отпущу. Допустим... А где я возьму человека на твое место? Рожать начальников цехов не умею. Вообще не умею рожать.

— Может, Николай Григорьевич согласится вернуться?

— Цирк, а не завод! Честное слово, цирк! — Директор вскочил. — Приходят, уходят, что здесь, проходной двор?.. Тебе любви захотелось, а мне план нужен. Ты вильнул хвостом и — прощайте, а с меня спросят, почему отпускаю специалистов! Как хочешь, Антипов, обижайся на меня не обижайся, а отпустить я тебя не могу, не имею права. Заварил кашу — расхлебывай. Пусть уходит она.

Встал и Анатолий Модестович. Так они и стояли какое-то время друг перед другом.

— Садись, — сказал директор, положив на плечо Анатолия Модестовича тяжелую руку. А сам взял телефонную трубку и попросил секретаршу соединить его с квартирой Кузнецова. — Без ножа режешь, Антипов. И помочь тебе хочется, понимаю я тебя, как мужик понимаю... А может, плевать?

— Не могу, Геннадий Федорович.

— Совесть — это хорошо. Еще бы выдержки тебе, здравого смысла.. — Звякнул городской телефон. Директор схватил торопливо трубку. — А, Николай Григорьевич! Приветствую пенсионера. Как отдыхается?.. Ну вот, а хвастался, что по грибы будешь ездить, на рыбалку... Няньку, выходит, из тебя сделали, не завидую... Не завидую, говорю, твоей новой должности! Сменить желания нет?.. Правильно понял. Дело, понимаешь, сложное. Младший Антипов уходит от нас, переводят его по настоянию главка, а постороннего человека не хотелось бы назначать... Куда переводят? Узнаешь... Приказы начальства не обсуждают, сам знаешь, а выполняют... Давай, жду. Болеть-то долго собираешься?.. Вот и прекрасно.

Он положил трубку и закурил. Потом поднял на Анатолия Модестовича глаза.

— Спасибо, Геннадий Федорович.

— Не мне говори «спасибо», а Кузнецову. Еще главку. Ты прямо в рубашке родился! — Он усмехнулся и покачал головой. — Слезно просят хорошего специалиста на должность главного инженера одного заводика. Завал у них там полнейший. Поедешь?

— Надо подумать.

— Подумай, подумай.

— Какой завод?

— Называется «Завод метизов и нестандартного оборудования». Мы с ними связаны, они выполняют кое-какие наши заказы. Это недалеко от Ленинграда, несколько часов езды. Наш главк. Так что если твердо решил увольняться, если не видишь другого выхода — соглашайся. И повод приличный для всех: переводят в целях производственной необходимости с повышением в должности. Правда, повышение липовое, одно название, что главный инженер. А все-таки!.. Ступай думать. — Директор протянул руку, пожал сильно, заглядывая Анатолию Модестовичу в глаза. — И не делай глупостей. Дополнительных.

— Не буду. — Он попытался улыбнуться.

— И еще: тебя переводят временно, на укрепление. Наладишь там производство, вернешься к нам. А за это время и твои личные дела утрясутся. Так и скажи домашним. Вроде, мол, длительной командировки.

— Спасибо.

— А!.. — Директор в сердцах махнул рукой.

* * *

Клавдия Захаровна спокойно, по крайней мере внешне, приняла известие о предстоящем переводе мужа. Только пересела от стола поближе к теплой плите и плотнее укуталась в платок. Ее знобило что-то.

— Переводят, значит... — обронила чуть слышно. — С повышением... Это приятно, Толя, когда с повышением.

— Повышение ерунда, — сказал он. — Я не хотел...

— Брось. — Клавдия Захаровна шумно вздохнула. — Наверно, так лучше, ты правильно придумал.

— О чем ты, Клава?

— Я ведь все знаю, все-все. — И посмотрела ему в глаза.

— Не понимаю...

— Понимаешь, Толенька. Не надо врать. Думаешь, я ничего не замечала?.. Глупый ты, какой же глупый! Все мужики глупые. А я всегда знала, что ты любишь ее. Молчала, надеялась, что пройдет.

— Неправда, — сказал он и отвернулся.

— Правда, правда. Иди к ней, Толя, иди! Я не держу тебя. Она хорошая, умная, красивая, она будет любить тебя... Молчи, не спорь! Меня не волнует, что будет с нами — со мной и с ребятами. Проживем как-нибудь. Переживет ли этот позор