Фейерверк волшебства - Владимир Долохов

— Поем песню «Точки сборки втираем в тире».

Неожиданно оборвав мелодию, он показал на пронесшуюся мимо черную «Ауди»:

— Серия 53, номер 53. Это резонанс стратегии и тактики, количества и качества! Вон она эта «Ауди», впереди, а вы опять этого не увидели. В Дзержинском театре драмы пятьдесят третий театральный сезон. А в пятьдесят третьем была амнистия. Нас только что амнистировали.

— В каком смысле? — переспросила Юлька, тоже несколько обалдевшая.

— В духовном, всю карму скостили.

Капитоныч двигался невероятно плавно — со стороны казалось, что его гуттаперчевое тело сделано из пластилина. Вовка сразу оценил это, ему было ясно, что человек много лет занимается какими-то телесными энергетическими практиками, которые развивают физическую гибкость и чувствительность к потокам силы.

Периодически Любомир совершал энергичные круговые движения назад плечевыми суставами, неподражаемо забавно водя бровями и шумно выдыхая. Вовка поинтересовался, что сие означает. Капитоныч, продолжая вращать плечами и понизив тембр голоса, таинственным шепотком поведал:

— Сдвигаем точку сборки. Она перемещается из области между лопаток в сердечный центр, и разжигается Огонь изнутри.

Расхохотавшись, Вовка с Юлькой стали двигать руками, копируя Любомира. Через несколько секунд сердце стало нагреваться, словно печь, в которую кузнечными мехами нагнетали воздух. Любомир комментировал свои ощущения, подвыпучив глаза и блаженно похлопывая расслабленной правой ладонью по груди:

— А-а-а, жарок пошел! Пошел, пошел, а-а-а-а…

— И правда, сердце нагревается, от такой ерунды, — сказал Вовка.

— Ну конечно, точку сборки-то сдвинули, — кивнул Капитоныч.

Воодушевленный поддержкой, что кто-то еще разделяет его картину мира, Капитоныч мощнее завращал плечами, слегка подпрыгивая при этом. Потом, приседая, стал крутить ладонями над головой, в разных горизонтальных плоскостях, подобно лопастям вертолета. Юлька с Вовкой повторяли прикольные движения маэстро. Любомир «объяснил»:

— Смещаем точку сборки еще сильнее! Жарок в макушку пошел.

Внезапно Любомир остановился, заметив синицу, усевшуюся на ветку, и сообщил:

— Лучше синица в руках, чем журавль в небе.

С проворностью фокусника он вытянул из рюкзака открытку, на которой были изображены две синицы, клюющие рябину. Тараканов подумал: «Интересно, что там еще у него в котомке? Очки, презервативы, складной метр, туалетная бумага, сачок, флейта, открытка — настоящий джентльменский набор мага».

Любомир продолжал спектакль:

— Рябина — мое дерево по гороскопу. Держим синицу в руке, и с открыткой исполняем танец журавля. Приседаем, скручиваясь, зацепляем открыткой энергию и, раскручиваясь, опускаем энергию на себя.

Юлька не выдержала атаки на здравый смысл и выпалила:

— И что это означает?

— Это Игра в бисер. Синица на ветке, клюет рябину, мое дерево. Торсионный танец журавля с синицей в руках разжигает Внутренний Огонь.

Каждое следующее звено в этой творческой игре собирает потерянную энергию здравого смысла, проявляет неведомое и устремляет намерение к поиску нового смысла бытия. Каждое звено — это гордиев узел, соединяющий гармошки пересекающихся миров. Все предметы вокруг расположены так, что с ними можно говорить, используя как рассказчиков своей истории. Вам остается лишь связать звенья истории в одну цепочку, оплести пестрой бисерной лентой.

Исполняя роль короля шутов, мы пытаемся соединить колесо закона, колесо времени, рулетку в казино с русской рулеткой и барабаном, а лохотрон со штурвалом миража.

— Окончательно мозги запудрил! — отреагировала озадаченная Юлька. — Ты на нормальном языке можешь изъясняться?

— Чем дальше влез, тем ближе вылез. Ты хочешь знать, как достичь резонанса в совместном осознании сути вещей? Никто не понимает ничего, но каждый делает вид, что понимает все. Чтобы найти общий язык, берем язык, варим его и все вместе кушаем.

— А что, отличный ритуал для разрешения конфликтов, — отметил Вовка.

— Учить учителей, лечить врачей и налог с рэкетиров собирать это не такая уж и трудная задача. А вот как убежать от своей тени, доказать аксиому и взлететь на духе времени? — молвил Капитоныч и принялся, высоко подпрыгивая на каждом шаге, хватать то одной, то другой рукой что-то невидимое.

Тараканов с Юлькой пристроились за ним, пружинисто прыгая и ловя воздух. По телу заструились потоки энергии. Идущие навстречу прохожие обходили их стороной, старательно делая вид, что ничего особенного не происходит. Запыхавшись, Тараканов спросил мастера контролируемой глупости:

— Капитоныч, чего делаем-то, убегаем от своей тени или взлетаем на духе времени?

— Цепляемся за линии мира, неужели вы еще не поняли, — ответствовал маэстро.

Вовка с Юлькой шмякнулись в сугроб от смеха. «Вот ведь помешанный на Кастанеде, все из Карлоса напрямую делает: точку сборки смещает, Огонь внутри разжигает, за нити мира цепляется. Гениально!» — подумал Вовка. Отряхиваясь от снега, он гордо сообщил:

— Я перл сочинил, в твоем стиле: «Все генитальное просто!»

— Конечно, одни трамплины строят, другие с них прыгают, — парировал Капитоныч.

Троица подошла к длинной девятиэтажке, на углу которой висела табличка с номером 200.

— Вот мой дом, двухсотый, а еще груз 200 бывает, — улыбаясь, заключил Преображенский.

Когда они поднимались в классически ободранном и испещренном надписями лифте, Любомир показал на пять сплетенных колец, выцарапанных на стене:

— Во время Олимпиады я написал рядом «Властелин олимпийских колец». Когда игры закончились, надпись стерли. В одну воду нельзя войти дважды…, но в нее можно войти трижды.

Капитоныч провел Юльку с Вовкой в тесную вытянутую прихожую, вдоль стены которой стоял шкаф-этажерка, заваленный старыми книгами и разным барахлом. Из комнаты доносился голос телевизионной дикторши, зачитывающей сводку новостей. Пока гости раздевались, навстречу им вышел суховатый мужчина пенсионного возраста, с такими же бровями, как у Капитоныча. Папа был одет в полосатую фланелевую рубашку, синие тренировочные штаны со штрипками и кожаные тапочки на босу ногу. Он поздоровался и озабоченно сообщил:

— Международный валютный фонд в очередной раз отказал России в предоставлении кредита. Безобразие, почему наша богатейшая страна, вырастившая Стаханова и маршала Жукова, должна клянчить у Запада деньги?

— Нужно расклеить на Кремлевской стене объявления: «Доктор Кондрашкин вылечит золотую лихорадку», — нашелся Любомир.

Папаша, приняв предложение сына всерьез, критически оглядел распахнутую куртку Капитоныча и вылезшую из джинсов футболку:

— Да тебя и близко к Красной площади не подпустят.

Где-то шляешься целыми днями. Нет, чтобы на работу устроиться, как все нормальные люди. Пошел бы на завод, там сейчас рабочие руки нужны. Хоть бы вы на него повлияли, молодые люди.

Любомир распевно ответил:

— В конце туннеля мы свет увидели, и никого мы этим не обидели. Папа, я владею уникальными трансцендентными технологиями, а ты говоришь — на завод. Творцу неинтересны те, кто живет как вешалки для одежды и мешки для еды. Поэтому когда люди говорят, что играть в творческие игры, разжигать Огонь изнутри, танцевать торсионные танцы — это бред сумасшедшего, происходит перераспределение их потенциальной творческой энергии в ту нишу, о которой они так отозвались. А все ангелы-хранители их эгрегоров перелетают к нам.

Вовка добавил:

— И летят за нами стройными косяками, как перелетные птицы. Вам надо гордиться своим сыном, на таких чудиках, как он, все и держится.

Папашка махнул рукой и удалился в ближнюю комнату, к телевизору.

Любомир проводил Тараканова с Юлькой в свою комнату, негромко предупредив:

— Папа у меня старой закалки, контр-адмирал в отставке, участник Великой Отечественной и фанат социализма. Сейчас начнется обязательная программа — показ исторических документов.

И действительно, в комнате появился родитель Капитоныча, в очках и с потрепанной книгой в руках. Он присел на диван рядом с гостями и предъявил им обложку с надписью «Вперед, на Берлин!» Затем он произнес:

— Я, в отличие от некоторых оболтусов, посвятил себя службе Родине, и горжусь этим. Участвовал в битве за Берлин. Вот на этой фотографии, сделанной весной сорок пятого, я с боевыми товарищами.

Черно-белое фото запечатлело группу молодых моряков с радостными лицами, среди которых, в тельняшечке и бескозырке, был и юный отец Любомира, с характерными бровями и скулами.

Во время десятиминутной лекции контр-адмирала о его ратном труде Капитоныч то и дело подначивал его своими шуточками. Доложив, что награжден медалью «За отвагу», папа принес коробочку с наградой. Он любовно потер медаль и пробурчал: