Танец волка - Александр Мазин

– Собери, – велел Свартхёвди подвернувшемуся трэлю. И уже мне: – Пусть говорит, что хочет. Я попрошу ее в жены. Она – не против. Честь по чести.

– И что дальше? – У меня от наглости побратима даже голос подсел. – Вот он, конунг, подмявший под себя треть здешних земель, страшно обрадуется заполучить в зятья сёлундского викинга!

– А почему нет? – Медвежонок стремительным броском изловил мелкого черного подсвинка, поднял его, истошно визжащего, за заднюю ногу, ткнул кулаком в грязное брюхо: – Как думаешь, этот готов – или пусть еще нагуляет?

– Готов, вепрь тебя задери! Ты уже – нагулял! Вот что я тебе скажу, Свартхёвди Сваресон! Когда Черный узнает о том, что ты и его дочь решили создать семью, он поступит с тобой, как ты – с этим поросенком. И я его понимаю.

– Да ладно тебе! – Свартхёвди отшвырнул поросенка и облапил меня грязной ручищей. – Ничего он мне не сделает. А сделает, так ты за меня отомстишь. А потом – Красный Лис – за тебя. А Ивар – за Красного Лиса. Вот скажи мне, брат: что лучше для Хальфдана-конунга: поссориться с Иваром Рагнарсоном или отдать мне дочь, у которой внутри всё горит, как в Муспелльхейме[30]? Самое время залить этот пожар, и я, мой маленький старший брат, неплохо с этим справляюсь!

Я скинул с плеча замаранную в свинячьем дерьме длань.

– Ты прям Тор и Фрейр в одной медвежьей шкуре!

– Ты понимаешь! – осклабился мой названый братец. Ноздри его крупного мясистого носа расширились: – Чую свежее пиво! – сообщил он. – Надо бурдюк опорожнить!

Развязал гашник и пустил струю под ноги прибиравшего дрова трэля. Простые средневековые нравы. Хотя, может, он и прав. Может, и отдаст Хальфдан ему Фрейдис. Это логичнее, чем пускать совратителя на собачий фарш. Хотя кто знает этих конунгов? Может, он захочет устроить показательное мероприятие для профилактики других совратителей? А может, решит, что Свартхёвди – подходящий инструмент для «заливания пожара», пока папа не отыщет для дочки настоящего, статусного, жениха?

А может, и не узнает вовсе?

Глава 29

Сватовство берсерка

Ближе к вечеру нас снова пригласили на пиршество. Именно на пиршество, а не на разбор нравственности моего побратима.

Узнал Хальфдан или нет о вчерашнем «мезальянсе», неведомо. По крайней мере предъявы он не сделал. Может быть, потому, что был озабочен куда более важными делами, чем личная жизнь дочери.

Медвежонок на пир не пошел, что совсем на него не похоже.

И что характерно: как я ни высматривал красотку Фрейдис среди пирующих, но так и не отыскал.

И закопошились нехорошие мысли в моей чернокудрой головушке.

Уж не смылся ли мой названый братец со своей свежеобретенной возлюбленной? Например, в Швецию.

Я осторожно поинтересовался у Харальда Щита, можно ли нынче добраться до земель свеев.

– Можно, – последовал осторожный ответ. – А тебе – зачем?

– Интересуюсь.

– Можно, но уже не время. Море неспокойное, дороги развезло…

Я хмыкнул. То, что они называют дорогами…

А потом вспомнил дороги Норвегии из времени, когда я родился, сравнил с российскими того же исторического периода… М-да…

И всё же где Медвежонок? Как бы он не начудил?

Мой дружбан не сбежал в Швецию. Он появился, когда королевский пир уже миновал стадию «пляски-игры» и плавно переходил к тому, что в более поздние времена можно было назвать «мордой в салат» для менее стойких, а для тех, кто покрепче (таких здесь – большинство), тоже «мордой» – но в куда более приятные… области. Вот как, например, мой новоиспеченный хирдман Тьёдар (опять, разъедрить его, ухитрился исполнить «Волка и Медведя», да еще дважды), захапавший себе аж двух девчонок и с видом гурмана инспектировавший содержимое их декольте.

Поначалу на Свартхёвди никто и не глянул. Идет себе и идет. А то, что в кильватере у него движется Фрейдис, и вид у девушки… как бы это поделикатнее выразиться… слегка растрепанный, так это обществу по барабану. У кого тут вид – нерастрепанный?

А вот я сразу насторожился. Уж больно рожа у моего побратима была деловитая. С такой рожей на хольмганги ходят. Или на дележ добычи.

– Медвежонок! – крикнул я, прервав свою познавательную беседу со Щитом о способах консервации кольчуг.

Ноль внимания. То ли не услышал в общем гвалте, то ли опасался, что я стану ему препятствовать…

А одежки Фрейдис-то сзади – все в налипшей сухой травке. Тоже вроде ничего особенного. Сено здесь – везде. Но чтобы так – это надо серьезно в нем побарахтаться…

И еще. На поясе у Свартхёвди был меч. Который по здешним правилам положено было оставлять у стеночки. Забыл? Или – сознательно?

Я покосился на стойку, где среди прочих воинских атрибутов обосновался мой Вдоводел. Как бы ты, дружище, мне вскоре не понадобился?

Эх, братик, братик, что же ты задумал? Хотя я-то как раз догадываюсь, что…

– Фрейдис! – прорычал Медвежонок. – Ты – как сама Фрейя! Иди же сюда!

– Ах, мой берсерк! – Она приникла к груди Свартхёвди, потерлась щекой о бороду. – Дашь мне потрогать свое копье?

Цепкие пальчики Фрейдис нашли и прижали Медвежонково естество… Ей это удалось, несмотря на штаны из двойной ткани, обшитые поверху телячьей кожей.

Свартхёвди глухо взрыкнул, сдавил одной лапой ее твердые ягодицы, второй полез за пазуху Фрейдис, добрался до грудей, прихватил затвердевший сосок…

– Ах!

– Тебе больно? – спросил Медвежонок.

– Нет, нет… Холодно… Рука холодная… Нет, не убирай… Пойдем… Пойдем в баню. Там топили с утра…

– Нет!

– Ты боишься, мой берсерк? – Пальцы Фрейдис теребили «копье» Свартхёвди. Сильные пальцы. Даже сквозь меховые штаны он чувствовал их движение. Очень хорошо чувствовал.

Медвежонок ухватил шаловливую руку, прижал покрепче.

– Ты чувствуешь, как я боюсь? Полегче! Это совсем новые штаны. Не хочу, чтобы они порвались. В баню – потом. Вон там конюшня…

– Ты – мой жеребец! Неси меня, куда пожелаешь!

В конюшне было темно и тепло. Слышно было, как перетаптываются лошади… Да ну их! Свартхёвди опустил… Нет, швырнул девушку на копну сена.

Фрейдис задрала ноги…

– Помоги…

Свартхёвди разом стянул с нее шитые серебром сапоги. Вместе с носочками. Куснул за палец… Фрейдис взвизгнула. Но тут же выгнулась, помогая избавить себя от штанов. От своих Медвежонок освободился едва ли не быстрее, чем Фрейдис задрала подол, и ее ягодицы забелели в темноте.

Всё же Свартхёвди, даже изнывая от желания, помнил, кто она, потому не набросился сразу, а сначала ухватил снизу, за горячую мохнатую мякоть… Мокрехонька.

Фрейдис тут же сжала бедрами его руку, охнула… И еще раз, куда громче, по-кошачьи выгнувшись навстречу, когда Медвежонок вошел в нее…

– Не ме-едли… – почти простонала Фрейдис.

И Медвежонок и не медлил. Но и не слишком торопился. Только когда Фрейдис сдавленно вскрикнула, уткнувшись лицом в мех шубки, Свартхёвди задвигался быстрее, вонзаясь в нее, в самую глубину, насаживая ее рывками, как будто в стремительной погоне рвал на себя весло…

Фрейдис содрогалась всем телом. Каждый влажный шлепок сопровождался сдавленным воплем… Наконец и сам Свартхёвди зарычал хрипло, навалился всем весом, расплющивая женщину по деревянной полке, вбрызгивая в нее семя, а она билась под ним, как большой лосось, и еще крепче вжимала лицо во влажную, пропитавшуюся мужским потом шерстяную рубаху, чтобы снаружи не было слышно ее криков…

– А ты хорош, – с хрипотцой сообщила Фрейдис. – Лучше, чем мой жених.

– А кто твой жених? – мрачно поинтересовался Свартхёвди, вытирая уд собственными штанами.

– А зачем тебе это знать? – Фрейдис выпрямилась, забрала у него штаны и тоже подтерлась.

– Затем, что я его убью, – еще мрачнее заявил Медвежонок. – Я убью его, а ты станешь моей женой.

– Ты его не убьешь, – Фрейдис вернула ему штаны и ополоснула лицо водой из поилки для лошадей.

– Это почему же? – набычился Свартхёвди.

– Его убили сыновья Гандальфа, когда они напали на моего отца.

– А-а-а… Твой отец отомстил?

– В прошлом году. Он и его хирдманы убили Хюсинга и Хельсинга, а Хаке сумел сбежать в Альвхейм, но в Вингульмёрк теперь носа не кажет, так что отец правит этой землей безвозбранно. Значит, ты хочешь взять меня в жены, Свартхёвди Сваресон?

– Хочу, – подтвердил Медвежонок. – И возьму, что бы мне ни ответил твой отец.

– Что? Что ты сказал? – Хальфдан уставился на Свартхёвди мутноватым от поглощенного пива глазом. Второй глаз закрывала свесившаяся на лицо черная прядь. – Кого – в жены?

– Дочь твою Фрейдис, конунг! – четко, раздельно произнес Свартхёвди. – Ныне же я преподнес ей свадебный дар, и она его приняла!

– Что-о?! – На этот раз смысл сказанного дошел до сознания Хальфдана.