Князь. Записки стукача - Эдвард Радзинский

Сейчас трудно представить ужас, который вызывало одно это название!

Дрожащими руками я держал повестку…

В ней писалось, что по причине длительного нахождения за границей, согласно постановлению МВД номер такой-то, я должен явиться завтра в девять утра в Третье отделение Собственной Его Императорского Величества Канцелярии.

Отлегло от сердца – понял, что это обычный интерес к долго путешествующим.

Что ж, я путешествовал с тетушкой по Швейцарии, знакомился с красотами сей страны… потом лечился на водах… И я решил не сообщать об этом вызове тетушке.

Но чем ближе был день, тем больше я боялся. Ведь были встречи с Бакуниным, заочно приговоренным Сенатом к вечной каторге, и с Марксом, и с самим Герценом… И, наконец, с проклятым Нечаевым!

Но надо было идти. Утром выпил кофею и, кивнув швейцару Тихону, вышел на набережную. Был промозглый петербургский день…

Я вошел в подъезд страшного здания. Пожалуй, это был самый пугающий дом в Петербурге. Ходили ужасные слухи об удивительном устройстве пола в нем… После покушения на Государя и бегства моего гувернера тетка решила предостеречь меня от опасных идей. И рассказала о чудовищном наказании – особом устройстве в Третьем отделении. Это был пол, который придумал некто Шешковский, глава тайной полиции, во времена великой Императрицы. Императрица, переписывавшаяся с Вольтером, отменила пытки, но кнут оставила, подчеркнув тем самым благодетельную в нашем незрелом, детском обществе этакую родительскую пользу кнута… И Шешковский соорудил особый пол, который проваливался вниз вместе с человеком, и там внизу человека пороли…

Причем на этом дело не кончалось. Вскоре о порке (Шешковский продолжал «заботиться»!) узнавали в полку. Выпоротый, то есть по кодексу дворянской чести – обесчещенный дворянин, как правило, вынужден был уходить в отставку. Об этом устройстве в полу знала не только тетка. Слухи ходили по столице… Впоследствии Федор Михайлович рассказывал: когда его арестовали, он и все его соратники по делу, прослышавшие ужасные истории про треклятый пол, придумали идти вдоль стен, стараясь не попадать на середину пола, где скорее всего был спрятан механизм.

Но в тот день, когда я вошел в ужасное здание, надпись из Дантова ада вертелась в моей голове…

Я предъявил повестку жандарму, стоявшему у дверей. Он как-то мельком, обнадеживающе несерьезно взглянул на повестку и пропустил меня внутрь.

Я поднялся по мраморной лестнице. На ней бронзовая дева держала светильник – видно, это была аллегория истины…

На втором этаже стоял другой жандарм, как оказалось, поджидавший меня…

Проверил повестку, забрал ее и велел идти в конец коридора.

Совершенно пустынный коридор с ярко-красной ковровой дорожкой и множеством одинаковых дверей, между которыми висели портреты отечественных инквизиторов, руководителей учреждения…

В самом конце коридора в золотой раме – парадный портрет Государя. Там, видно, и помещался кабинет главного руководителя…

Но я так и не успел достигнуть портрета Государя, когда одна из одинаковых дверей открылась и навстречу мне шагнул приятнейший розовощекий господин самой веселой наружности.

Он спросил меня:

– Князь Вол-кий, не так ли? Полковник Кириллов к вашим услугам… Прошу со мной.

И пригласил меня войти в открытую дверь.

– Позвольте, но в полученном приглашении… – так я назвал повестку, – значится Его Превосходительство граф Шувалов.

– Это пустая формальность. У добрейшего Петра Андреевича хватает занятий, милостивый государь, помимо разбирательств шалостей молодых людей… Так что прошу!

Мы вошли в небольшую комнатку, где стояли маленький стол, кресло и стул.

– Прошу, – он указал на стул.

Я колебался, стараясь придумать, как бы мне не сесть.

Он мило засмеялся:

– Наслышаны легенд о бедном Шешковском? То-то, смотрю, жались к стенке в коридоре. – И добавил, вольготно усаживаясь в кресло: – Садитесь, садитесь, милый друг, в ногах правды нет. И будем с вами приятно беседовать… Ну, что там у нас с вами… в каком безобразии отметились? – сказал он шутливо, доставая из портфеля объемное дело.

Я решил быть строгим.

– Об этом я хотел бы спросить вас, милостивый государь, по какому делу меня потревожили.

Мой ответ мне понравился. Хотя страх с каждой минутой неумолимо овладевал мною.

– О-хо-хо, – вздохнул Кириллов и вместо ответа углубился в чтение, видимо, моего дела.

Вскоре последовала сердитая фраза:

– Что ж вы замолчали, любезнейший… Докладывайте о ваших шалостях. Времени у нас немного… – Опять углубился в бумаги.

Чувствуя себя полным идиотом, я ответил склоненной голове, что докладывать мне совсем нечего.

– А я думал, вы хотите доложить нам, как по кружкам ходили, где покушение на Государя готовилось, как с государственными преступниками знакомились… Как за границей общались с приговоренным к каторге господином Бакуниным и весьма зловредным немцем Марксом, не говоря уже о господине Герцене и господине Нечаеве, организовавшем убийство и бежавшем из России…

Я не успел ответить, ибо в этот момент мой стул покачнулся и я полетел вниз.

Теперь я сидел на стуле, зажатый полом… Над полом возвышалась только моя голова. Все остальное туловище оказалось во власти невидимых людей, которые были внизу… Торопливые руки грубо освобождали меня от брюк. И я почувствовал страшный беспощадный удар… Меня пороли. Я видел сапоги Кириллова, новенькие, блестящие. Видимо, сам господин Кириллов как ни в чем не бывало продолжал сидеть, погруженный в бумаги…

Я кричал от боли, визжал, осыпал его проклятиями. Но он будто не слышал.

Наконец встал из-за стола – сапоги мимо моего лица прошествовали к выходу.

Он ушел, но беспощадная порка продолжалась…

Я выкричал голос, я хрипел, я терял сознание… Удары прекратились… Я начал подниматься – меня возвращали в прежнее положение… Я вновь оказался на стуле. Под моим стулом снова был пол… Напротив стояло пустое кресло, где недавно сидел Кириллов.

…Я дотронулся до брюк – мокрые. Мой несчастный зад был в крови. Кровь проступила через ткань.

И тогда покойный отец проснулся во мне. Я вскочил, но понял – меня лишили ремня. Не помня себя от гнева, придерживая падающие брюки, я бросился из комнаты. Я бежал в бешенстве по пустому коридору, пока не наткнулся на двух жандармов, стоявших у портрета Государя.

Они охраняли приемную графа Шувалова.

– Где, – рявкнул я, – Его превосходительство граф Шувалов?

– Его превосходительство в отъезде, – вежливо ответил один из жандармов. – Вы, как я понимаю, князь Вол-кий. Где ж вы запропастились? Вас уже полчаса ждет его превосходительство полковник Кириллов… Прошу! – и он показал на приоткрытую дверь справа от портрета.

– Вот он-то мне и нужен!.. – Я рванулся в приоткрытую дверь.

За столом в знакомой позе, совершенно углубившись в бумаги, сидел… незнакомый господин в голубом мундире с золотыми эполетами.

– Садитесь, милостивый государь… И почему вы опаздываете? – сказал он, не поднимая головы.

– Правосудия! – закричал я.

Он поднял голову от бумаг и с любопытством посмотрел на меня.

– Не понял вас, сударь?

– Меня выпороли!.. Я этого так не оставлю! Я не боюсь огласки, я Государю жаловаться буду… Я князь, я дворянин!

Он смотрел на меня в совершеннейшем изумлении.

– Выпороли? Кто вас выпорол?

– Полковник Кириллов!

Он усмехнулся:

– Видите ли, милостивый государь, полковник Кириллов – это в некотором роде я. И я вас не только не порол, но вижу вас впервые…

– Ложь! Ложь! Западня! – кричал я.

Он позвонил. Вошел жандарм.

– Господин явно не в себе. Отвезите его домой…

– Нет, я в себе!

– Если вы будете настаивать, вас отвезут в сумасшедший дом. Боюсь, что это вам не понравится, ибо застрянете вы там надолго… Я велю выяснить, что с вами произошло, и мы разберемся. Ждем вас завтра… И, – добавил брезгливо, – приведите в порядок свою одежду. Брюки в крови… у вас, что ли, геморрой разыгрался? Да и ремень надо носить, сударь… – с отвращением сказал он. И наконец совсем оторвавшись от бумаг, приказал жандарму: – Отведите господина в туалетную комнату и заодно разберитесь, что у него произошло.

– Ступайте за мною, – равнодушно велел жандарм.

Придерживая прилипшие к кровавому заду брюки, в нестерпимой боли я шел за жандармом.

– Приказано узнать, что с вами произошло, – сказал жандарм.

– Идемте! Идемте! Я покажу, что произошло! Я всем покажу!..

Я быстро нашел эту комнату…

– Здесь! Здесь меня посмели высечь! Здесь сидел полковник Кириллов…

Жандарм только пожал плечами и толкнул дверь.

Дверь отворилась, и я увидел абсолютно пустую комнату – никакого стула, кресла и столика!

– Как видите, милостивый государь, это совершенно пустая комната. Сие так же точно, как то, что Его превосходительство полковник Кириллов изволил с утра сидеть в своем кабинете…