Между-Мир - Алан Фостер

— Там ждет смерть, — вздохнул фуркот Джелливан.

— Смерть ждет здесь, мой добрый друг, — напомнил Борн. Снова взглянув прямо на Лостинга, он продолжил. — Или нам не известно, что сделает с нами силверслит, когда поймает? А так мы, по крайней мере, найдем какой-то другой способ умереть.

— Борн, но ведь ты сам говорил, что спуститься в Нижний Ад — верная смерть, — сказала Логан.

— Оставаться здесь — еще более верная смерть. Может быть, силверслит не пойдет за нами туда, потому что живет он здесь — наверху мира. Хотя с тем же успехом он может жить среди своих сородичей там, на дне. Мы ведь не знаем ничего про это. Так что, по крайней мере, у нас есть шанс. Кроме того, я совершенно не собираюсь заставлять кого-либо из вас спускаться вниз вместе со мной.

Борн решил, что сделает так, как считает нужным, а остальные поймут, что он поступает мудро, и последуют за ним. Он всегда так делал, и в этот раз все снова сработало. Борн начал спускаться в глубины невидимого, вгрызаться в еще более зловещую, более черную темноту. И остальные последовали за ним, все до одного, но не из уважения к его величайшей мудрости, как думал отважный охотник. Они последовали за ним потому, что в момент кризиса потерявшие уверенность люди последуют за любым, кто объявит себя вожаком. И в этом отношении Лостинг проявил себя таким же человеком, как Логан и Кохома.

Возникали и исчезали корневища и лианы, склоненные вниз ветви деревьев, паразитические побеги размером с секвойю. Одно из таких деревьев распустило тысячи толстых, переплетенных воздушных корней.

Ими они и воспользовались, чтобы с еще большей скоростью опуститься сразу еще на много метров.

Пятый Уровень остался позади, и они оказались на Шестом. В этих местах коричневая, белая и темно-красная растительность преобладала над зеленой. И вот они уже миновали середину Шестого Уровня, спустились сквозь его дно и попали в мир призраков, в мир такой тьмы, что, казалось, даже пламя факела в страхе льнет к породившему его дереву, в мир оснований Деревьев-Колонн, с основаниями огромными, как звездные корабли. Со всех сторон вздымались массивные многогранные опоры. Повсюду в беспорядочном буйстве росли яркие грибы, размером со складские помещения, поражавшие непристойными, гротескными очертаниями. Среди них копошились мелкие фосфоресцентные твари, прятавшиеся от света факела. Здесь уже не существовало ни утра, ни вечера, ни дня, ни ночи, лишь вечная тьма, которой не ведомы ни солнце, ни луна. И хотя фосфоресцирующие грибы и их извивающиеся сородичи достаточно освещали окружающее пространство, факелы гасить не стали. Они давали более чистый, более ясный свет, чем тот, в котором мерцала здешняя флора и фауна. Желтые, красные, белые огоньки вспыхивали со всех сторон. Призрачное, эфемерное сияние.

Наконец они остановились у основания ребристой наклонной опоры, служившей последней лестницей на поверхность. Тут, в густой рощице, росло нечто, похожее на оранжевые деревца, нечто, что никогда не познает внутренней логики и волшебства фотосинтеза. Здесь они спустились на землю, на Седьмой Уровень, в Нижний Ад.

Однако, похоже, что и здесь была дорога вниз, на какой-то следующий уровень, поскольку вблизи земля оказалась мягкой, липкой и мокрой.

Погуще воды, пожиже грязи. Болезненно дыша, Логан остановилась и посмотрела вверх, туда, откуда они пришли. Опора ствола, по которой они спустились, казалась темной черно-коричневой скалой. Она растворялась в темноте, где видны были только тусклые отблески далеких грибов. Ничто не указывало на то, что всего в двухстах метрах над ними простирается мир света и зеленой жизни, пульсирующий, шелестящий от света и дождя. Влажность вокруг стояла такая, что, казалось, вот-вот задохнешься, и тем не менее лишь изредка самая настойчивая капелька дождя долетала сверху, оттуда, где еще была ночь. Все остальные растворялись или застревали где-то наверху, поглощаемые сотнями миллионов бармилиад и других водозадерживающих растений. И эти редкие капли — единственное, что напоминало им, что они все еще живы, что они не умерли и что где-то далеко наверху все еще существует живой, зеленый мир.

Борн тоже смотрел вверх вдоль поверхности дерева, твердой как гранит.

— Он продолжает приближаться, — сказал Руума-Хум, потянув носом воздух, — но уже медленнее, гораздо медленнее, даже осторожно.

— А у нас нет времени на осторожность. — Борн повернулся к Логан и Кохоме и указал на болотную зыбь, простирающуюся вокруг их крошечного сухого островка. — Я об этой поверхности ничего не знаю, но тем не менее нам придется уйти отсюда, прежде чем гнев силверслита не превзойдет его осторожность.

Текли долгие, драгоценные секунды, и четверо людей размышляли над проблемой. Логан поймала себя на том, что водит рукой вверх-вниз по одному из оранжевых стволов, растущему из того самого места, где подножие дерева уходит в воду. Более всего эти деревца напоминали ярко-оранжевые камыши, хотя к тростниковым они, несомненно, не имели ни малейшего отношения.

Она достала костяной нож и попробовала, из чего они сделаны. Дерево резалось, хотя и довольно тяжело. Древесина его была плотная, а вовсе не пористая или водянистая. Но ведь у них есть топоры.

— Борн, посмотри, ты ничего не сможешь найти, что могло бы послужить нам веревкой? Лозу какую-нибудь или еще что. По-моему, из этого получится вполне приличный плот — это такое приспособление для путешествия по воде — если мы их свяжем в два ряда.

Люди с такой скоростью принялись за работу, что только чудом можно объяснить, что никто из них не потерял руку или ногу при строительстве плота. Будучи срезанным, каждый оранжевый ствол испускал запах, отдаленно напоминающий запах тухлого лука.

Строительство шло вовсю, когда появились Борн и Руума-Хум с мотками какою-то липкого, серого водного растения, которыми они увешали себя.

Логан и Кохома сложили, удерживая так называемые бревна, и объяснили Борну и Лостингу, как и где связать их. Тем временем Джелливан и Руума-Хум несли вахту наверху.

Периодически оттуда доносились их гортанные предупреждения о том, что силверслит по-прежнему приближается, и по-прежнему все с той же неестественной медлительностью. Никому даже не пришло в голову задуматься над тем, чего опасается чудовище. Зато Логан совершенно неожиданно спросила:

— Борн, а ведь мы не испросили разрешения у Эмфола или как его там, у них, — она указала на поваленные деревья. — Разве это не противоречит твоей вере или нравственным законам, или еще чему-то там?

— Они не моего леса, не моего мира, — Борн посмотрел на все вокруг с отвращением. — Это такого рода жизнь, к которой я чувствую только отдаленное сродство, у меня с ними не может быть эмфола. Тут не с чем быть эмфолу.