Без малейших усилий. Беседы о суфийских историях - Бхагван Шри (ОШО)

Когда вы рядом с мастером, вы не просто слушаете его слова, вы слушаете его самого, его существо, симфонию его бытия, тончайшую музыку его бытия. Вы стараетесь услышать это, а не то, что он говорит, потому что его бытие не может быть высказано словами. Даже в молчании лишь какая-то часть его существа может найти выражение. Слова вообще ничего не передают, молчание говорит лишь о части его существа. А вам надо слушать все его существо. Всякое его действие: когда он говорит, молчит, ходит, сидит без дела — вам надо наблюдать, быть бдительными, стараться услышать тончайшую музыку, исходящую от него, ее тончайшие вибрации. Она все время звучит.

Чтобы быть рядом с мастером и чтобы он смог вам помочь, нужна чисто женская восприимчивость. Мужской подход тут не годится.

Совсем недавно одна саньясинка сказала мне, что обратила внимание на удивительное явление. Она спросила: «Как так получается, что многие мужчины-саньясины начинают проявлять женскую сторону своего существа? Они становятся женственными».

Да, так оно и есть, потому что быть учеником означает быть женственным. Это значит быть восприимчивым, а не агрессивным. Вы не можете схватить, не можете украсть, вы можете только принять. Мастера надо съесть, прожевать, пропитаться им, чтобы он стал вашей кровью, вашими костями, вашим костным мозгом.

Однажды вечером другой саньясин пришел ко мне и заявил, что с ним происходит что-то невероятное. Он сказал: «Во время медитации я чувствую себя собакой, я лаю — мало того, иногда мне кажется, что я ем вашу ногу!»

Да, мастера надо съесть, прожевать, переварить, усвоить. Я сказал саньясину: «Не воспринимай это буквально», — потому что однажды уже был такой случай, один саньясин именно так и сделал. Он прыгнул на меня, как собака, и укусил за ногу. Потекла кровь, он повредил мне ногу. Он слишком буквально все воспринял.

Такое восприятие само по себе правильное. Один из американских искателей — сейчас он уже умер — написал превосходную книгу, мне очень понравилось название. Его звали Руди, а книга, которую он написал, называлась «Духовный каннибализм». Прекрасное название, сама книга не так хороша, но название — лучше не придумаешь. Мастера надо съесть, надо почувствовать себя каннибалом.

Но не буквально. Это внутреннее переживание, внутренний феномен. Постепенно вы полностью заполняете себя мастером. Вы больше не существуете, внутри вас живет мастер. Святой Павел сказал: «Не я живу, Христос живет во мне».

Мастер постепенно заменяет вас. Когда вы оборачиваетесь к самому себе, вы находите там не себя, а мастера. Когда это происходит, вам передается знание — знание, узнать которое невозможно. Мастер отдает вам самого себя.

Это очень глубокое явление. Поэтому люди, которые приходят просто из любопытства, из детского любопытства, должны быть отвергнуты, им нельзя потворствовать. Их миллионы. Если дать им волю, тогда настоящие искатели никогда не смогут добраться до мастера.

Я слышал такую историю: отец Муллы Насреддина умирал, он лежал на смертном одре и хотел дать последний совет своему заблудшему сыну. Тот превратился в местного ловеласа и пытался соблазнить всех симпатичных женщин города. Старик сказал: «Насреддин, запомни вот что: красота поверхностна, не сходи из-за нее с ума — это опыт всей моей жизни. Я соблазнил много женщин, но сейчас, в конце жизни, я чувствую, что красота не глубже кожного покрова, это чисто внешнее явление».

Насреддин поразмышлял над этим и ответил: «Папа, мне ведь глубже и не надо — разве я каннибал, чтобы лакомиться внутренностями женщин? Мне и не нужно знать, что там под кожей. Кому нужны внутренности женщины?»

Но если вы, взаимодействуя с мастером, не проникаете глубже кожи, если вы общаетесь с мастером только на уровне кожи, у вас с ним нет никаких отношений. Вы должны относиться к мастеру как каннибал. Вы должны съесть его целиком, целиком и полностью, прожевать его до последнего кусочка, во всей его тотальности. Но это станет возможным только тогда, когда вы полностью умрете. В вас должен быть вакуум, вы должны стать полностью пустыми, и тогда неожиданно эта пустота втянет в себя мастера. Это передача от одного бытия другому бытию. Это не передача знания, а передача самой жизни — словно вы поднесли незажженную свечу к горящей свече, и пламя перекинулось на нее.

Мастер ничего не теряет, а вы получаете все, потому что для зажженной свечи нет никакой убыли. Вторая свеча теперь тоже горит — она озарилась светом, но без всякой потери для первой свечи: горевшая свеча осталась такой же, какой была. Вы можете зажечь тысячу свечей от горящей свечи, а она останется той же. Ничего не теряется — только огонь совершает прыжки.

Мастер — это горящая свеча. Идите к нему, приблизьтесь к нему.

Рассуждения не дадут вам подойти близко, а без этого огню не совершить свой прыжок — ведь огонь может перекинуться только тогда, когда обе свечи настолько приблизятся друг к другу, что расстояние между ними перестанет существовать.

А теперь вот эта чудесная история.

Трое мужчин были приняты в круг учеников суфийского мастера, получив разрешение внимать его учениям. Очень скоро один из них покинул группу, негодуя на непоследовательное поведение мастера.

Мастера — не самые приятные люди. О них не стоит судить по внешним признакам, не стоит судить по внешнему виду — их облик может оказаться обманчивым.

О Гурджиеве рассказывают, что всякий раз, когда кто-нибудь хотел вступить в круг его ближайших учеников, он начинал вести себя очень странно, а внезапно просто превращался в сумасшедшего. Ученики, которые давно слушали его, знали, что это розыгрыш, но новенькие убегали в ужасе, увидев, что вытворяет этот безумец.

Однажды к нему пришел журналист. Он хотел взять интервью и уверял, что его очень интересует учение Гурджиева. Гурджиев огляделся и спросил у одного своего ученика: «Какой сегодня день недели?»

«Сегодня суббота», — ответил ученик.

Гурджиев нахмурился: «Что это значит? Вчера же была пятница, каким образом сегодня может быть суббота? Рехнулся ты, что ли — вчера была пятница, а сегодня суббота?»

Журналист поднялся и сказал: «Я не собираюсь разговаривать с сумасшедшим. Что тут у вас происходит?»

Гурджиев посмотрел на него так свирепо, таким пронизывающим взглядом, что журналиста охватил страх, он подумал, что этот человек попросту опасен. А Гурджиев был человеком огромной физической силы. Если бы он захотел, он мог бы голыми руками убить человека. Журналист тут же покинул Гурджиева и никогда больше не возвращался. А Гурджиев долго хохотал после его ухода.

Один из учеников спросил: «Почему вы так с ним поступили? Он мог бы оказаться полезным. Он мог бы написать статью. У него есть связи, много знакомств. Зачем?..»

Гурджиев ответил: «Лучше поставить точку в самом начале, потому что, если его принять, он будет приходить снова и снова — а он ни на что не годен, это очень поверхностный человек. Он судит обо всем по внешнему виду, как он сможет понять глубочайшие истины?»

Очень скоро один из них покинул группу, негодуя на непоследовательное поведение мастера.

Второму, который выслушивал инструкции мастера, один из учеников шепнул, что мастер — мошенник.

Второму, который выслушивал инструкции мастера, один из учеников шепнул: «Не доверяй этому человеку, он — мошенник». И второй тут же исчез.

Человек воистину удивительное существо! Если кто-то говорит ему, что мастер — мошенник, все, дело сделано. Вы даже не подумаете, что, возможно, мошенник сам этот человек, или он решил подшутить над вами, или у него есть какой-то свой мотив.

Поверить мастеру сложно, но до чего же легко поверить такому человеку! Вы никогда не спросите, какие у него полномочия утверждать такое, кто может подтвердить его собственную честность — вы просто поверите ему. Похоже на то, что всякий раз, когда что-нибудь огульно чернят, вы тут же этому полностью доверяете. А когда что-нибудь хвалят, в вас зарождается недоверие. Вы доверяете плохому, вы верите Дьяволу. Для Бога же у вас припасено сомнение.

В английском языке есть выражение: слишком хорошо, чтобы быть правдой. В этом весь ум. Вы никогда не скажете: слишком плохо, чтобы быть правдой. Нет, такого выражения не существует. Слишком плохо не бывает излишне плохим, это почти всегда похоже на правду. Но в слишком хорошее поверить невозможно. Вы так глубоко не доверяете человечеству, что готовы поверить во все плохое, что вам скажут о ком-то или о чем-то.

Если к вам придут и скажут: «Я знаю человека, достигшего состояния будды», — вы рассмеетесь и скажете, что такого быть не может, что это выдумки, подобного никогда не было и не будет. Разве такое возможно, чтобы кто-то уже достиг состояния будды, а вы еще нет? Невозможно. Если с кем-то такое и случится, то это будете вы. Ницше как-то написал: Я не могу поверить в Бога, потому что если он уже Бог, то что остается мне? Я не верю в существование Бога. Если бы на свете был Бог, им должен был быть я.