Стратегия одиночки. Книга пятая (СИ) - Зайцев Александр А.

Монстр, тем временем, докрошил футляр в щепу, и в его ветвях теперь зажата стальная, на вид совсем не острая, полоса. Да, бывает и так, что в одном месте встречаются два глупца, и глупость одного с лихвой компенсирует запредельная тупость второго. Так случилось и здесь. Я поступил невероятно глупо, оставшись и приняв бой, но этот дейкан-переросток оказался в разы тупее…

Сталь блеснула в солнечных лучах, и держащие артефактный меч ветви упали на землю, срезанные словно бритвой. Полоса металла, лишённая поддержки, кружась, подобно пропеллеру, упала на землю, по пути лишив чудовище ещё пары ветвей. Закладывающий уши рёв-скрежет пронёсся над тропой. Не понимая, что происходит, чудовище ударило сразу тремя ветвями по лежащей на земле стали. В этот же момент клинок снова стала тупым и не нанёс ветвям никакого вреда. Безмерная Гордыня позволил монстру снова себя поднять с земли и стал острым снова только тогда, когда чудовище потянуло его себе в пасть. Монстр сжал свои окаменевшие зубы, и тут же, словно издеваясь, Гордыня снова вернул остроту своему лезвию. Нижняя челюсть монстра, весящая, наверное, не меньше центнера, тут же оказалась срезанной и с гулким грохотом упала на тропу. Меч же, лишённый какой-либо поддержки, снова, благодаря силе притяжения, устремился вниз. Срезал ещё пару лап на своём пути и в этот раз упал не плашмя, а воткнулся в землю, словно шест.

Впавший в неконтролируемую ярость болотный гигант ударил по тонкому лезвию изо всех сил. По всем законам физики от этого удара меч должно было выдернуть из земли и унести метров на сто в сторону. Только вот Безмерная Гордыня, видимо, был против подобного исхода и остался на месте, словно его держала не рыхлая земля, а гранитный монолит. От ударов чудовища артефактный меч даже не шелохнулся, и только деревянные ошмётки полетели во все стороны.

Затем, как мне показалось специально, Гордыня подставился под один удар плоскостью своего клинка, от чего снова взлетел в воздух. Сталь блеснула и впилась прямо в брюхо чудовища, по пути срезав ещё одну из ног монстра. Из-за своего размера гигант не был столь ловок, как его меньшие собратья, и лишённый опоры извернуться в воздухе не успел. Так и упал всем своим телом прямо на двухметровую полосу артефактной стали.

Мне показалось, что я слышу довольный смех Безмерной Гордыни, когда чудовище покатились по тропе. И с каждым таким оборотом вокруг себя тело монстра само себя нарезало на спиральные ломтики об острое лезвие, торчащее из его же бока. Через минуту всё было кончено, и вместо ужасающего дейкана на тропе остались только деревянные кругляши и обрубки ветвей.

Обернув ладонь коттой, я поднял Гордыню с земли и тяжёлым взглядом обвёл чудом выживших сегодня людей. Пнул ближайшую ветвь ногой и, сняв с себя накидку, завернул в неё волшебный меч, после чего сказал:

— Вы ничего не видели!

«…» — Молчание Безмерной Гордыни было каким-то умиротворённым и радостным, но я предпочёл этого не заметить.

Глава 10

Моя помощь, пусть во многом и глупая, привела к тому, что, несмотря на ранения пятерых крестьян, все люди в караване выжили. И сейчас множество глаз не отрываясь смотрели на меня. Только бард не сводил взгляда со свёртка в моих руках, что мне не очень понравилось. Положив Безмерную Гордыню на землю, я выпрямился и посмотрел на сгрудившихся у неповреждённой телеги людей. Пробежал взглядом по каждому, кто стоял на ногах, после чего развёл руками и зло сказал:

— Что стоим? Кого ждем? — Мои вопросы явно никто не понял, так что пришлось пояснить. — Раненым кто помогать будет? Божественное провидение что ли?

Договорив, я сам подал остальным пример, подойдя к последней телеге, под которой лежал первый из пострадавших, приподнял повозку и за ноги, рывком, вытащил его на тропу. Резкость моих движений была обусловлена тем, что я заметил, что ранение у этого крестьянина не опасно для жизни. Склонившись над раненым, который тихонечко подвывал с закрытыми глазами и держался за живот, я требовательно рыкнул на него:

— Руки убрал! — Но тот, не открывая глаз, только отрицательно замотал головой и завыл ещё громче.

Довольно молодой мужик, лет двадцати, видимо, не совладал с паникой и даже боялся открыть глаза и посмотреть на свою рану. Но через его пальцы я видел, что повреждение довольно поверхностно. Скорее всего, в него попал кислотный плевок дейкана, сделав химический ожог. Откинув ладони парня с живота, я коленом придавил его руки и осмотрел ранение. Да, оно было обширное, его кожа на животе до мяса сожжена ядовитым соком дейкана, но ничего больше. Да, очень болезненно, но для жизни точно не опасно. У меня в поясной сумке была мазь от ожогов, её я и нанёс на ранение широкими и густыми мазками. От каждого моего прикосновения молодой крестьянин выл всё сильнее и пытался вырваться из моей хватки. У бедняги банальная паническая атака.

— Глаза открыл! — Но тот только затряс головой и ещё плотнее сжал веки. — Ничего страшного у тебя нет! — Рыкнул я. — Кишки не вывалились наружу, а значит жить будешь. Да, больно, но ты вроде мужик, а не городская изнеженная девица? Или я всё же ошибаюсь, и ты маленькая девочка, а не сельский мужчина, привыкший к трудностям? Впрочем, не важно, я встречал много девочек, которые были храбрее тебя!

Последняя фраза, видимо, что-то задела в душе деревенского парня, и тот всё же открыл глаза.

— Видишь? Простой ожог. Такие можно в кузне получить, если быть неосторожным. — Когда юноша собственным взглядом оценил рану, его до этого бешено бегающие глаза, наконец-то немного успокоились. — Обезболивающее есть? — Спросил я.

В ответ паренёк недвусмысленно посмотрел на мою открытую алхимическую сумку, полную различных зелий.

— Не наглей, — отрезал я, — я тебе что мать Тереза или добрый жрец Ишии? Неужели своего зелья нет?

— В кошеле за спиной… — очень тихо произнёс он, немного смутившись. Он мало что понял и моих слов, но интонацию и посыл уловил верно.

— Значит есть, и руки у тебя на месте.

— Но…

— Что «но»⁈ — Усмехнулся я немного зло, вставая на ноги и нависая над раненым, словно скала. — Ручки есть, рот тоже на месте, так что сам доставай и пей.

Его главная проблема — это не рана, а паника, поэтому я и повёл себя с ним столь жёстко, нарочно провоцируя действовать самому. Потому как любое осознанное действие — есть как раз противовес этой панике.

— Сам, сам… — Кивнул я, наблюдая, как он тянется к кошелю за спиной. — А у меня есть и другие дела.

И эти дела у меня действительно были. В несколько широких шагов я дошёл до канавы, в которую пинками свалил в кучу недобитых малых дейканов и быстро доломал Руной разрушения этих тварей, уже начавших отращивать себе новые ветви. Когда закончил с этим нужным делом, остальные наконец-то пришли в себя и принялись помогать раненым. Точнее, помогали в этом деле не все. Охотник просто кинул свои зелья старшему из крестьян и собирал стрелы, с опаской поглядывая в сторону леса.

Сходив за сумками, также нашёл Разящий Шелест. Копьё, к моему большому облегчению, оказалось не повреждено, древко выдержало удар ветвей болотного гиганта. Затем развернул Безмерную Гордыню, и принялся заворачивать в рубахи, накинув котту поверх поддоспешника. Несмотря на то, что все были заняты, тем не менее, каждый нет-нет, но бросал на меня любопытные, с изрядной долей опасения взгляды, внимательно наблюдая за моими действиями. Особенно в этом любопытстве отличался бард, что, впрочем, было вполне понятно.

Когда я закончил, упаковав Гордыню в запасную одежду, и поднялся на ноги, первая помощь пострадавшим от болотных монстров уже была оказана. Крестьяне сгрудились у одной из телег и о чём-то тихо перешёптывались. Охотник занял удобную позицию для обзора, не выпуская лук из рук. И только бард, спрыгнув с телеги, рискнул ко мне подойти.

— Я Миред Лиг из малой гильдии Весенняя Песнь. Как я могу обратиться к вам, уважаемый путник, спасший всех нас от чудовищ? — Немного высокопарно спросил он, склонившись в почтительном, но при этом довольно изысканном поклоне.