Хофманн - Брайан Аберкромби

Тальков расслабленно откинулся на спинку сиденья, жестом отклонил предложенный Бартелосом бокал шампанского. Когда Тальков вежливо отказался и от других предложенных напитков из автобара, грек, не торопясь, налил шампанского себе.

— Господин профессор, время — деньги. Через несколько минут мы сделаем остановку у одного одинокого дома. Полагаю, что в вашем чемоданчике товар — не бутафория той пленки, что вы передали в Базеле доктору Арму?

Увидев, что Тальков кивнул, грек продолжал.

— Около дома будет стоять человек, он возьмет ваш чемоданчик и проверит содержимое, а мы в это время немного покатаемся. Во время нашей автопрогулки вы дадите мне подробное описание бумаг, предлагаемых вами. После экспертизы, ее проведет мой сотрудник, он мне сюда позвонит и сообщит свою оценку ваших бумаг. Если описание совпадет с вашим, вы сразу же получите деньги. То есть, вы можете выбирать: пять миллионов швейцарских франков в банкнотах и еще пять миллионов в золоте лежат в багажнике машины, упакованные в специальные чемоданы. Мы их можем отвезти в вашу гостиницу или доставить в банк по вашему выбору, как вы хотите, господин профессор. Вы с такой процедурой согласны?

— Да, мы можем сделать именно так. Я предпочел бы отвезти все сразу в банк. Но тому, кто будет проверять микропленки, нужно объяснить, как обращаться с тремя роликами.

Грек кивнул в знак согласия. Скоро они подъехали к небольшому особняку, перед ним стоял приземистый, пухлый человечек в очках без оправы с бледным лицом.

Когда они отъехали, Тальков некоторое время молчал. Заговорив снова, он смотрел прямо перед собой, в то время как грек с любопытством разглядывал его со стороны, как бы пытаясь понять, что происходит у этого человека внутри.

— Прежде всего, я хочу подчеркнуть, что я всего лишь посыльный, передаточное звено. То, что я вам сейчас скажу о содержании документов, базируется на сведениях, сообщенных мне одним советским генералом. Большего я просто не могу вам сказать. Переснятые на микропленку бумаги подразделяются на две группы: военные и политические. Политические состоят из двух завещаний: Сталина и Хрущева. Это дополнения к их завещаниям, они хранились до сих пор в тайне, поскольку о них никто не знал, кроме того самого генерала и теперь вот вас.

За год до своей смерти Сталин передал своему бывшему приближенному, министру внутренних дел Берии, запечатанный сургучом конверт, тот должен был вскрыть его только после его смерти. Берия спрятал конверт в Кремле в замаскированном в стене сейфе. Но сразу после смерти Сталина он был смещен со всех постов и не смог воспользоваться конвертом, так как ему был закрыт доступ в Кремль. В декабре 1953 года его казнили, и он так и не успел никому рассказать о дополнении к завещанию Сталина. Генерал, предлагающий вам эти документы, нашел запечатанное послание, когда в 1967 году занял по долгу службы это помещение и досконально его обследовал. Письмо и его содержание он держал от всех в тайне. Оно было написано Сталиным в 1950 году после визита Мао Цзэдуна и должно было, по идее, быть опубликовано и вступить в силу через год после смерти Сталина. Скрепленный подписями двух вождей, этот документ объявляет законными претензии Советского Союза на часть Маньчжурии — в провинции Хэйлунцзян, — в ней, кстати, находятся нефтяные месторождения Дацин. Граница должна была бы тогда проходить у Ленинского по реке Сунгари до впадения в нее реки Нонни и далее уже вверх по этой реке до Нюньцзяня, оттуда продолжаться по прямой линии до Айгуна, а оттуда вдоль Амура. В качестве компенсации за такую пограничную уступку Советскому Союзу Мао после смерти Сталина официально провозглашался вождем мировой революции. Конечно, этот документ имеет фактически лишь историческую ценность, поскольку Мао Цзэдун после смерти Сталина не смог воспользоваться своей несомненно существующей копией. Политическая ситуация изменилась настолько, что Мао это скорее пошло бы во вред, чем на пользу. Более того, ему приходилось опасаться, как бы документ не всплыл на поверхность в СССР. В этом аспекте он представляет определенную ценность в отношении Китая, но, по правде говоря, ценность не очень большую.

Второе же завещание и сегодня может представить политический интерес. Из своей знаменитой «примирительной» поездки к Тито в 1955 году Хрущев вернулся с документом, он мог его предать гласности только после смерти Тито или же, во всяком случае, он должен был распорядиться о том, чтобы это произошло после смерти Тито, если сам Хрущев умрет раньше. В 1964 году он был отстранен от власти и умер в 1971 году — на девять лет раньше Иосипа Броз Тито. За полгода до своей смерти, в сентябре 1971 года, Хрущев пригласил к себе того самого генерала и доверил ему документ, так как боялся, что его отравят. В мае 1980 года, когда Тито умер, у генерала уже созрел план продать документ, вместо того чтобы сделать его достоянием общественности. Документ гарантировал Югославии после смерти Тито неограниченную поддержку Москвы при завоевании и аннексии Албании. Ради этого будет аннулирована Белградская декларация, и Югославия заключит договор о дружбе и союзнических отношениях с СССР, привязывая себя таким образом еще теснее к Советскому Союзу.

В такой мере эти документы сохранили сегодня свою политическую актуальность, определяющую их подлинную ценность, судить вам как покупателю. Для вас больший интерес представят, вероятно, документы, касающиеся военных вопросов.

— Почему вы так думаете?

Пораженный и явно сбитый с толку вопросом Бартелоса, Тальков искоса испытующе посмотрел на него.

— Мне говорили, что вы, в частности, зарабатываете деньги на поставках военного оборудования и оружия. Мне припоминается, например, один строго секретный документ, содержащий вполне обоснованные подозрения относительно того, что вы приложили руку к катастрофе того самолета — это было 31 июля 1981 года, — на котором летел Омар Торрихос Эррера, и все потому, что он не был достаточно сговорчив, когда ему предложили срочно сместить с поста премьер-министра Панамы своего бывшего сотрудника А. Ройо Санчеса — так написано в документе.

Бартелос громко рассмеялся.

— Вы мне нравитесь. Чего только не пишут в этих актах и документах. Расскажите-ка мне о содержании документов на военную тему.

— И здесь речь идет о двух документах. В первом дается точный план развертывания войск стран Варшавского Договора 1983 года: численность войск и план их действий на европейском плацдарме со всеми мобильными ракетными установками. Второй документ, пожалуй, самый интересный из всех; в нем описаны на 285 страницах военные аспекты космической программы «Салют» с детальными планами разработки противоспутникового лазерного оружия, того оружия, которое сегодня уже полностью готово к применению.

— Потрясающе, просто потрясающе. Я не собираюсь расспрашивать вас или генерала о мотивах вашего предательства, это ваше личное дело. Все, что вы мне рассказали, по-видимому, действительно оправдывает даже ту высокую цену, которую вы запросили. Меня интересует, из чисто личных соображений, как генералу удалось восемь лет назад переправить закодированные микропленки на Запад?

Тальков удивленно поднял бровь.

— Вы же сами распорядились перехватить ролик. Так что вам должно быть известно, как он попал на Запад.

Бартелос с наигранным простодушием покачал головой.

— К сожалению, вы переоцениваете меня. Единственное, что я узнал, это то, что в югославском консульстве лежат важные документы из Советского Союза, предназначенные для переправки в Базель. Проявив некоторую расторопность, я узнал об условиях передачи и завладел, таким образом, роликом, по крайней мере, на время. Больше мне ничего не известно, правда!

— А вы помните полковника Каракова, советского летчика, в 1976 году посадившего свой МИГ‑25 в Японии, и бывшего Генерального секретаря Компартии Чили Рамона Мускиса, которого обменяли на советского диссидента Андрея Олгакова?

Бартелос наморщил лоб и на мгновение задумался.

— Да, помню, было что-то в этом роде.

— Полковник Караков и Рамон Мускис близкие друзья генерала. А он только в 1975 году решился попробовать погнаться сразу за двумя…

Мягкий звук зуммера прервал рассуждения Талькова. Бартелос, извиняясь, поднял руку, нажал на кнопку в своем подлокотнике и из небольшого ящичка перед собой взял телефонную трубку. Он слушал очень внимательно. Через короткое время он удовлетворенно кивнул и положил трубку.

— Ваше описание документов подтверждается. Я их покупаю. Пока будем ехать обратно, дорасскажите мне свою историю.

Нажатием кнопки он дал команду шоферу, и тот развернул машину у развилки дороги.

— Как я уже говорил, генерал по причинам, мне неизвестным, решил убить сразу двух зайцев. С одной стороны, освободить своего друга Мускиса, а с другой стороны, испробовать в деле новый канал передачи информации и курьерских донесений. Полет полковника Каракова должен был сигнализировать ЦРУ, что если США окажут давление на Чили, чтобы добиться освобождения Мускиса, то в обмен они могут получить диссидента Олгакова. Тем самым генерал оказал и частную услугу Каракову, стремившемуся на Запад по личным соображениям, и хотел расположить к себе ЦРУ ценным подарком — самолетом МИГ‑25. Кроме того, у генерала, занимавшего в СССР высокий пост, просто не было другой возможности передать ЦРУ свое предложение, не подвергая опасности весь план. Если быть кратким, США оказали соответствующее давление на Чили, Мускиса отпустили, после чего генералу удалось добиться освобождения Олгакова. И поскольку это было уже в сфере его личной компетенции, Олгакову поручили роль курьера. Иными словами, генерал гарантировал Олгакову мягкую посадку в Цюрихе и личную безопасность, если он согласится взять с собой чемодан и передать человеку, когда тот даст о себе знать заранее оговоренным способом. Все прошло, как и было запланировано, и микропленка оказалась на Западе.