Хранитель Мечей. Странствия мага. Том 2 - Ник Перумов

Толпа есть толпа. Она всюду одинакова и всюду охоча до кровавых зрелищ. Ей всё равно, кого жгут, колесуют или вешают. Развлечений мало, все они грубы и непритязательны. Казнь – самое острое. На неё приходят посмотреть и стар, и млад. Этого Фесс… впрочем, не совсем Фесс, ещё у него тогда было какое-то иное имя… – понять не мог. Не мог никогда.

Он поискал глазами – однако костра не увидел. Посреди площади возвышался дощатый помост, однако без плах, виселиц, колес или иных приспособлений для лишения преступников их бесполезной жизни максимально зримым и впечатляющим образом.

А ещё на помосте стояли четверо. Их некромант узнал сразу, хотя все они носили чёрные плащи и глухие кожаные маски.

Худой верзила, стоит несколько скособочившись – неудивительно, если тебя насадили на некромантово копьё из чистого праха. Толстяк, маска справа вздувается от повязки – там, где было ухо, прошлась сабля Рыси. Низенький половинчик. И ничем не примечательный человек, четвёртый из того памятного отряда, тоже оставшийся целым и непопятнанным. Видимые признаки отсутствовали, но кем же ещё мог он быть?

Некроманта, похоже, никто не замечал, он невидимкой стоял в толпе и видел, как площадь поделили пополам два многочисленных отряда стражников инквизиции – не наёмников из тех же Лесных кантонов, нет – именно солдат в плащах с кровавым кулаком в круге, гербом святых братьев на груди. Внушительного вида гизармы со всякими устрашающими крюками и пробойниками, крепкие доспехи, не ограничивающие тем не менее подвижность, полузакрытые шлемы… Эти воины не казались зелёными новобранцами или же теми, кто привык лишь разгонять, к примеру, безоружных горожан.

Толпа послушно раздалась, воинам не пришлось даже пускать в ход древки гизарм. По широкому коридору к помосту медленно, натужно скрипя колёсами, двигалась здоровенная телега, влекомая четвёркой сильных коней. На телеге, раскачиваясь, дико и бессмысленно торчал, уставившись в небо, заострённый кол, к которому приколочен был косой крест.

Символ Спасителя – перечёркнутая стрела, нацеленная в небеса.

И на косом кресте – распяленный человек. Его руки и ноги привязаны к доскам сыромятными ремнями. Человек бессильно висит на них, уронив голову на грудь. Похоже, он то ли без сознания, то ли окончательно утратил как волю к жизни, так и страх перед смертью, и ему всё равно, останется он жив или умрёт.

Фесс стиснул кулаки, в груди его всё заледенело. Конечно, сомневаться не приходилось – на казнь везут Джайлза, Эбенезера Джайлза, незадачливого мага, взявшегося за задание Инквизиции, да в результате оказавшегося на эшафоте.

Оставалось только гадать, какие силы явили Фессу это видение. То ли он сам, его мысль, непрестанно возвращавшаяся к судьбе схваченного мага Воздуха, то ли Джайлз каким-то образом сумел дотянуться до своей последней надежды, некроманта, сбившего его с пути истинного…

Правда, оставалась и ещё одна возможность. Отец Этлау или же глава эгестской Инквизиции отец Марк. Оба сведущи в святой магии. Если они могли погасить всё волшебство на поле боя, то, чем Тьма не шутит, могли и послать пока ещё не схваченному некроманту подобное видение. Мол, смотри, смотри хорошенько, что ожидает твоего дружка…

Как бы то ни было, Фесс стоял, замерев, в жадно пялившейся толпе, не в силах даже послать весть обречённому магу, чтобы в последний свой миг тот видел вокруг не только лишь азартно выпученные буркалы добрых эгестских обывателей, пришедших поглазеть на казнь…

За телегой длинной цепью шли важные чины святых братьев: Фесс узнал и Марка, и Этлау. С ними было не меньше трёх десятков других, в одинаковых серых балахонах со зловещим гербом на груди. Палачей не появилось, и Фесс решил, что расправу будет творить та же самая четвёрка. Странно – они всё-таки воины, и очень неплохие, для таких исполнять обязанности профосов – бесчестье, смертное оскорбление. Или для них не существует уже и самого такого понятия, как честь?.. Нет, нет, он ошибается, он же помнит, как они сражались – меч против меча и стрела против стрелы. Все на равных. Привыкшие к палаческой работе мерзавцы так не дерутся. Те по большей части норовят пырнуть в спину и на бой выходят, имея самое меньшее двадцатикратный перевес.

Сейчас будет обычная, глумливая церемония, с тоской подумал Фесс. Будут читать приговор, битком набитый лживыми и абсурдными обвинениями, которым тем легче верят, чем они лживее и абсурднее. Например, можно сказать, что осуждённый чернокнижник каждый день за ужином потреблял жареное бёдрышко пятнадцатилетней девственницы. Или ещё что-нибудь в этом же роде. Или что год за годом травил посевы и скот в Эгесте – неважно, что сам чернокнижник отродясь в этих местах не бывал. Кому это интересно? Кто станет ломать над этим голову?..

Телега наконец остановилась возле эшафота. Этлау, Марк и ещё десяток инквизиторов поднялись наверх. Остальные стали сгружать крест с телеги, перетаскивая его на помост. Заметно было, что процедура эта у святых отцов отработана неплохо: тали, лебёдка, раз-два-три, и крест уже на эшафоте, уже закреплён, и барабанщики, цепью окружившие к тому времени помост понизу, грянули глухую частую дробь.

Приговор взялся зачитывать сам отец Марк. Этлау скромно остался стоять в сторонке, потупив очи. Строчки сего сочинения Фесс пропустил мимо ушей. Не было сил слушать этот вздор, сочинённый подлецами и мерзавцами для дураков и тупиц. Напрягся он, лишь когда глава эгестской Инквизиции объявил собственно сам приговор:

– Повинен смерти и да будет расчленён живым!..

Толпа дружно ахнула. Фесс только и мог что стиснуть бесплотные кулаки – от столь же бесплотной и бессильной ярости. Расчленён живым. Это пострашнее колесования или там сожжения. Виселица по сравнению с этим – неслыханная милость, смерть быстрая и легкая. Это значит – рядом с несчастным магом будут стоять трое или даже четверо опытных чародеев-целителей, поддерживая жизнь в истекающем кровью обрубке тела. Мечи профосов будут медленно отсекать член за членом, сперва пальцы, потом ступни и кисти, потом… остановятся они, лишь когда останется только туловище. Обречённый не умрёт ни от болевого шока, ни от кровопотери – от всего этого его защитит магия. Весёлая казнь. Толпа её очень любит. Жаль только, толпу редко балуют подобным замечательным развлечением…

Фесс испытывал неодолимое желание очутиться сейчас в Эгесте. Призвать Тьму, смерть, все, что угодно, стать хоть Апостолом Тьмы, хоть Разрушителем во плоти – но стереть с лица земли и палачей, и тех, кто отдаёт им приказы, и тех, кто стоит с гизармами, глупо выкатив глаза, всех этих усердных служак, которые, само собой, «всего лишь выполняли приказы», и тех, кто смотрит, сопя, пыхтя и пуская слюни, на всю эту экзекуцию. Да что там тех, кто смотрит! Фесс стер бы с лица земли весь город, со всеми его обитателями, отправив их по примеру Атлики «сливаться со Тьмой». На миг он даже пожалел, что не читал рокового трактата, трактата «О сущности инобытия».