Мой личный сорт Бонда - Юлия Николаева

Были сумерки, но уже такие плотные, что человека в тени дерева было не разглядеть. Я шла с рюкзаком за плечами, прошла мимо, даже не заметив его, а он позвал меня тихо так:

– Ирина.

Я замерла, как вкопанная. Ладони в тот же миг стали потными, по спине пошли мурашки. Я медленно повернулась, он сделал шаг и вышел из тени. За эти полгода он похорошел, одет с иголочки, волосы аккуратно расчесаны. И взгляд такой… Я его никогда не забуду. Он любил меня, тогда еще любил. Я видела эту любовь, я видела боль, а еще я видела страх, страх возвращения туда. И этот страх отрезвил меня. Он заставил меня не броситься к нему в объятья, не зарыдать, не обнять его. Он заставил меня сжать кулаки и сказать равнодушно:

– Я не хочу тебя видеть, Вадим.

Боль в его глазах разлилась, он сделал шаг ко мне, и я, испугавшись дать слабину, собрала все силы и сказала:

– Не приближайся ко мне. Я не хочу больше знать тебя. Я хочу забыть все, что произошло. Ты худшее, что случилось в моей жизни, ты виноват во всех бедах, я… я тебя ненавижу и прошу больше никогда не появляться в моей жизни. Никогда.

Развернувшись, я бросилась к подъезду и, только оказавшись за дверью, дала себе волю разрыдаться. Хотелось биться головой о стену, до того хреново мне было, я обошлась только тем, что ударила в нее кулаком, разбив в кровь костяшки пальцев. Это немного меня отрезвило, я постаралась успокоиться. Прошмыгнула дома в свою комнату и первым делом выглянула в окно. Возле дерева никого не было. И тогда в сердце моем что-то окончательно оборвалось. Я долго плакала, сидя в ванной, долго смотрела в потолок, лежа в кровати. Это была моя любовь, та самая, что бывает раз в жизни, и я сама все испортила, я уничтожила все, что имела. Но я отчетливо видела, что это был единственный выход: мы были слишком слабы, чтобы помочь друг другу, и оказались бы снова в лечебнице или, что не маловероятно, в сумасшедшем доме. С той ночи я начала новую жизнь, я стала нормальным человеком, окончила институт, устроилась работать дизайнером, иногда встречалась с парнями, но не могла подпустить к себе никого близко. Отношения были поверхностными и быстро себя изживали, не оставляя следа в моем сердце. Оно было закрыто для любви. И именно поэтому я отказала Ветру в поцелуе: мы оба не могли дать друг другу того, что ждали в любви, а я знала, чего я точно не хочу. Потерять его. Потому что я чувствовала, что в нем есть нечто, что выше меня и выше многих, скрытое и при этом ярко проявляющееся в его жизни. Он жил, не боялся жить и готов был принимать все, что жизнь ему дает. Этого у меня не было, потому меня и тянуло к нему.

Однако рассказывать Ветру все в таких подробностях я не стала, вместо этого просто сказала:

– Мы с Вадимом пришли к выводу, что лучше нам будет прекратить отношения, какие бы то ни было. С тех пор мы больше не виделись.

– До недавнего времени, – кивнул Ветер, поднимаясь, я встала за ним. Снова мы оказались друг напротив друга, глядя в глаза. Он молчал, но смотрел серьезно. Меньше всего мне хотелось, чтобы он начал меня жалеть, но он и не собирался.

– Люди меняются, Ирэн, – сказал Ветер, – вы оба уже расплатились за ваше прошлое. Подумай об этом.

Он взял сумку и пошел по тропинке, а я потопала следом, испытывая благодарность за то, что Саша не стал пускаться в долгие монологи. На душе у меня внезапно полегчало, мне даже идти проще стало, словно я все эти годы ходила с привязанными к ногам гирями, а теперь они сами отвалились. Стало легко-легко, и я вдруг поняла, что надо делать дальше.

– Мы не будем рассказывать о Маринке, если она захочет, то сделает это сама, – сказала я в спину Ветру. Он на мгновенье остановился, а потом пошел дальше, так и не повернувшись ко мне.

Я понимала, что он всегда стоит за истину, но также я понимала, что у каждого человека своя правда. И я видела, что Маринка уже расплачивается за то, что совершила. Не дай бог кому-то пережить то, что переживает она. И никому из нас не дано знать, когда отпустит ее вина, когда она перестанет шарахаться от колыхания занавески, ожидая увидеть за ней того, кого убила, когда перестанет просыпаться от каждого шороха… Она наказала себя сама, как это часто и случается с нами. И наша задача помочь ей выбраться из той клетки, в которую она себя загнала.

Я шла по лесу, глядя в спину своего нового товарища, такого загадочного, непонятного, так мной и не узнанного. Я не знала, что будет дальше со мной, как я буду жить, но знала одно: во всем есть свой смысл. Возможно, каждому из нас, действительно, дается пережить столько, сколько он может выдержать. Я не знала, что пережил Ветер, что было там, в его прошлом, что повлияло на него, почему он стал таким, каким стал. И сейчас мне не хотелось этого знать. Я верила, что все откроется, когда придет время, как часто повторял мне Саша, и радовалась тому, что просто могу идти рядом с ним и молчать.

Нам удалось выбраться в соседнюю деревню в общей сложности через час. Уже на выходе я додумалась спросить:

– Так кто же эти ребята?

– Я расследовал одно дело, когда ты появилась в моей жизни. – Ветер вышел на дорогу, огляделся и нацепил на нос свои очки. – Оно завершилось, и, как это часто бывает, объявились недовольные. Но ты по этому поводу не переживай, я в ближайшие дни разберусь с данным вопросом.

– Я и не переживаю, – усмехнулась я, наблюдая, как он тормозит проезжающую мимо машину. За рулем сидел какой-то дедок, видимо, ехал с дачи. Ветер что-то сказал ему, и старичок чуть ли не просиял. Саша решил не мелочиться. До города мы доехали на удивление быстро. Выскочили возле дома Ветра и позвонили в дверь.

– Почему тебя здесь никто никогда не поджидает? – Поинтересовалась я.

– Инна Сергеевна их отпугивает.

– Очень смешно.

– По всей улице камеры слежения. Так что похищать меня здесь не очень перспективно.

Тут нам открыли, и мы с ходу отправились в столовую. Пока я уплетала обед за обе щеки, Ветер ел спокойно и задумчиво.

– Что теперь тебя мучает? – Поинтересовалась я. Отложив вилку, Саша посмотрел на меня.

– Ты.

Я чуть не поперхнулась, но он продолжил:

– Если твоя Маринка не сознается, то убийца не будет найден, а значит, ты останешься под подозрением.

Тут у меня еда поперек горла застряла, об этом я и не подумала. Я тоже отложила вилку.

– Вот черт.

– Куда же без него. Так что, Сонечка моя Мармеладова, придется тебе закончить с миротворческой миссией. Она должна сознаться, иначе ты вполне можешь сесть вместо нее. Хотя, может, твоя дружба простирается так далеко.

Я бросила на него злой взгляд и встала. Выхода не было. Я была под подозрением, а теперь стала еще больше, пропав от глаз следствия.

– Почему это происходит со мной? – Бессильно спросила я. Ветер хотел что-то сказать, но я вышла в гостиную и набрала номер подруги. Она не сняла трубку. И тут я испугалась. Ветер, появившийся следом, прочитал страх на моем лице и, видимо, поэтому сказал:

– Я вызову такси. Только не паникуй. Она могла лечь спать и выключить звук.

Мы подъехали к ее дому через двадцать минут. Дверь была открыта.

– Постой на лестнице, – остановил меня Ветер, когда я уже собиралась зайти внутрь со стучащим возле горла сердцем. Впоследствии я была благодарна ему за это. Он появился через полминуты и протянул мне листок.

– Что там? – Прошептала я, беря его дрожащими руками. Дочитать не смогла, забилась в истерике, а Ветер сжал меня в объятьях. Это была предсмертная записка. Маринка покончила с собой.

На похороны мы ездили со Светкой. Народу собралось много, но я старалась держаться обособленно и ни с кем не общаться. С поминок уехала почти сразу. Видеть все это было невыносимо. В свою квартиру я вернулась на следующий день после того, как мы нашли Маринку. Ветер вызвал следственный отдел, мы долго и много давали показания по этому делу и по смерти Хмелева. Меня выспрашивали о причине моего исчезновения, но потом Ветер с кем-то переговорил, и нас отпустили. Он отвез меня к себе домой, уложил в постель и напоил горячим чаем. Я была уверена, что не смогу уснуть, но почти сразу вырубилась, и мне снилась Маринка. Кажется, и в моей жизни одним кошмаром стало больше.

На следующий день Ветер отвез меня домой. Вечером приехали с юга родители и сразу вызвали к себе. Слава Богу, ни о чем не расспрашивали, поняв, как я переживаю.

Теперь я шла по дороге недалеко от дома, вяло осматриваясь. Зазвонил телефон, я нехотя достала его, это был Ветер.

– Как все прошло? – Задал дурацкий вопрос. Я вздохнула, мы помолчали. – Ты ничего не могла сделать, – сказал он все-таки. – Она все решила еще до нашего приезда к ней. Один день ничего бы не сделал. – Я опять промолчала, потому что не была уверена, как он. Потому что в погоне за своими новыми сокровищами упустила самое важное – жизнь человека, которая была у меня в руках. Если бы я осталась с ней тогда, все могло сложиться иначе. Но самое ужасное было даже не в том. Если бы я изначально согласилась не лезть в это дело, а доверилась Ветру, скорее всего, Маринка была бы жива. Я не хотела думать об этом и не могла не думать. Ветер вздохнул. – Дело Хмелева закрыто, расписка не всплыла, значит, Ковалев будет спать спокойно.