Фавориты Фортуны - Колин Маккалоу

Поскольку место находилось в тени, Сулла подчинился, улыбаясь какой-то тайной шутке. О, какой чудесный день!

Помпей прибежал обратно, даже не запыхавшись. Сулла схватил бурдюк с вином, умело направил струю в рот, ухитряясь одновременно и глотать, и дышать. Прошло некоторое время, пока он напился и отложил бурдюк.

— Ох, теперь лучше. На чем я остановился?

— Ты можешь обмануть многих, Луций Корнелий, но не меня. Ты точно знаешь, на чем ты остановился, — холодно сказал Помпей и сел на траву напротив Суллы.

— Очень хорошо! Помпей, люди, подобные тебе, такая же редкость, как океанский жемчуг размером с голубиное яйцо. И могу сказать, что я очень рад, что умру задолго до того, как ты станешь головной болью Рима.

Он снова поднял бурдюк с вином, опять отпил.

— Я никогда не буду головной болью Рима, — с невинным видом отозвался Помпей. — Я просто буду Первым Человеком в Риме — и отнюдь не благодаря той претенциозной чепухе, которую принято говорить на Форуме и в Сенате.

— Тогда как, мальчик, если не благодаря волнующим речам?

— Сделав то, на что ты меня посылаешь. Победив противников Рима в сражениях.

— Способ не новый, — сказал Сулла. — Таким способом воспользовался и я. И этот же способ применял Гай Марий.

— Да, но я не собираюсь бросаться своими комиссионными, — молвил Помпей. — Рим отдаст мне все, до последнего сестерция, приползет на коленях!

Сулла мог понять это утверждение как укор или даже как открытую критику. Но он знал Помпея и понимал: большая часть из того, что говорил молодой человек, продиктована самовлюбленностью. Помпей еще не осознавал, как трудно будет воплотить в жизнь эти слова. Поэтому Сулла только вздохнул:

— Строго говоря, я не могу дать тебе никаких полномочий. Я не консул, и у меня за спиной нет ни Сената, ни народа Рима, которые помогли бы мне проводить мои законы. Ты просто должен понять: я даю тебе возможность по возвращении получить должность претора.

— Я в этом не сомневаюсь.

— Ты вообще в чем-нибудь сомневаешься?

— Нет, если это касается лично меня. Я могу влиять на события.

— Желаю тебе никогда не меняться! — Сулла подался вперед, стиснул коленями руки. — Хорошо, Помпей, с комплиментами покончим. Слушай меня очень внимательно. Я должен сказать тебе еще две вещи. Первая касается Карбона.

— Слушаю, — сказал Помпей.

— Он отплыл из Теламона со старым Брутом. Теперь, возможно, он направляется в Испанию или даже в Массилию. Но в это время года, скорее всего, его конечной целью является Сицилия или Африка. Пока он на свободе, он — консул. Избранный консул. Это значит, что его полномочия выше губернаторских. И он может взять на себя командование солдатами или ополчением, собрать все вспомогательные силы и вообще превратиться для всех нас в источник постоянных неприятностей, пока не кончится срок его консульства. А консулом он останется еще несколько месяцев. Я не собираюсь говорить тебе, что именно я буду делать, когда Рим будет моим, но вот что я тебе скажу: для меня жизненно важно, чтобы Карбон был мертв до того, как кончится срок его полномочий. И я обязательно должен знать, что Карбон мертв! Твоя задача — выследить Карбона и убить его. Очень тихо и не вызывая подозрений. Я бы хотел, чтобы его смерть выглядела несчастным случаем. Ты возьмешься за это?

— Да, — не колеблясь, ответил Помпей.

— Хорошо! Хорошо! — Сулла стал рассматривать свои руки, вертя их, словно они принадлежали кому-то другому. — Теперь вторая вещь. Вот причина, по которой я доверяю эту заморскую кампанию тебе, а не любому из моих старших легатов. — Он пристально посмотрел на молодого человека. — Ты можешь сам понять почему, Помпей?

Помпей подумал, пожал плечами.

— У меня есть некоторые соображения, но, не зная твоих дальнейших планов относительно Рима — когда он станет твоим, — все они, вероятно, ошибочные. Скажи мне.

— Помпей, ты — единственный, кому я могу доверить это задание! Если я дам шесть легионов и две тысячи кавалерии такому человеку, как Ватия или Долабелла, и пошлю этого человека в Сицилию и Африку, что ему помешает по возвращении попытаться занять мое место? Ему только потребуется держаться подальше от меня достаточно долго, пока я не буду вынужден распустить армию, а потом он возвратится и сместит меня. Сицилия и Африка — это кампания, которую вряд ли можно завершить за полгода, так что вполне вероятно, что я вынужден буду распустить свою армию, прежде чем любой, кого я отправлю за зерном, вернется домой. Я не могу держать в Италии постоянную армию. Для нее нет ни денег, ни места. К тому же Сенат и народ никогда на это не согласятся. Поэтому мне приходится постоянно следить за каждым, кто занимает достаточно высокий пост, чтобы стать моим соперником. Поэтому я и посылаю тебя обеспечить мне урожай и дать мне возможность кормить неблагодарный Рим.

Помпей сделал глубокий вдох, обхватил руками колени и в упор посмотрел на Суллу.

— А что остановит меня от предательства, Луций Корнелий? Если я смогу успешно завершить кампанию, разве я не могу подумать о том, чтобы сместить тебя?

Сулла даже не вздрогнул. Он только искренне засмеялся:

— Ох, Помпей, да думай об этом, сколько хочешь! Но Рим никогда тебе не подчинится! Ни на мгновение! Он подчинится Ватии или Долабелле. Они старше тебя, у них есть родственники, предки, влияние, клиенты. Но двадцатитрехлетний юнец из Пицена, которого Рим не знает? Никакого шанса!

И на этом тема была закрыта. Они разошлись в разные стороны. Когда Помпей встретил Варрона, то лишь сообщил этому неутомимому наблюдателю жизни и природы, что он должен поехать в Сицилию и обеспечить урожай для Суллы. О полномочиях, о тех, кто старше его, о порученном ему убийстве Карбона и о многом другом он вообще не упомянул. Помпей только попросил Суллу оказать ему одну услугу — чтобы тот разрешил ему взять с собой своего зятя, Гая Меммия, в качестве старшего легата. Меммий, на несколько лет старше Помпея, но еще не квестор, служил в легионах Суллы.

— Ты абсолютно прав, Помпей, — сказал с улыбкой Сулла. — Отличный выбор! Пусть это будет семейным мероприятием.

Одновременная атака на фортификации Суллы с севера и с юга началась через два дня после ухода Помпея с армией на Путеолы за зерновым флотом. Атака велась на обе стены, но захлебнулась, не причинив осаждаемым вреда. Сулла все еще держал Латинскую дорогу, и атакующие с севера и с юга не могли соединиться. На рассвете второго дня дозорные на башнях обеих стен не увидели уже никого. Ночью неприятель собрался и тихо ушел. Весь день поступали сообщения о том, что двадцать тысяч, принадлежавших Цензорину, Карринату и Бруту Дамасиппу, идут по Аппиевой дороге в Кампанию и что самниты двигаются по Латинской дороге в том же направлении.

— Пусть топают, — равнодушно отреагировал Сулла. — В конце концов, я думаю, они вернутся — вместе. И когда они вернутся, они придут по Аппиевой дороге. И там я буду их ждать.

К концу секстилия самниты и остатки армии Карбона соединились во Фрегеллах. Там они сошли с Латинской дороги и зашагали на восток через ущелье Мельфа.

— Их путь — в Эзернию, там они будут обдумывать, что им делать дальше, — сказал Сулла, но не приказал преследовать их. — Достаточно выставить дозорных на Латинской дороге в Ферентине и на Аппиевой дороге в местечке Три Харчевни. Мне будет довольно получить от них сигнал, я не собираюсь зря посылать своих разведчиков, чтобы они шныряли вокруг самнитов в Эзернии.

Военные действия внезапно начались в Пренесте, где неугомонный Марий-младший, становившийся все более и более непопулярным, вышел из ворот города и вторгся на ничейную полосу. В самой западной точке хребта, где водораздел отделял воды Толера от вод Анио, он стал строить огромную осадную башню, рассудив, что в этой точке стена Офеллы слабее всего. На полосе не росло ни единого деревца. Только дома и храмы могли дать для строительства лес, гвозди, болты, панели и черепицу.

Самой опасной была работа по устройству гладкой дороги, чтобы башню можно было продвинуть от места, где она строилась, до края траншеи Офеллы, ибо работники находились на виду у метких стрелков, стоявших на стенах Офеллы. Марий-младший отобрал для работы самых молодых и расторопных среди своих помощников и сделал для них временный навес, под которым они могли укрыться. Недалеко от них, на безопасном расстоянии, трудилась другая команда — с мелкими кусками дерева, которые нельзя использовать в строительстве башни. Они сооружали мост из деревянных пластин, чтобы перекинуть его через траншею, когда настанет время перемещать башню на стену Офеллы. Поскольку работа двигалась достаточно быстро, строители вскоре находились внутри самой башни, и казалось, что она растет сама по себе, становясь все выше и выше.