Последнее представление - Властимир Невзоров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
…очнулся Фауст на рассвете, свернувшийся в комок на досках, с мокрыми от слёз щеками и расцарапанным горлом. Он тихо и хрипло дышал, и сил встать со своей никчёмной кровати снова не было.
– Что-то ты с каждым днём всё меньше на человека похож, – раздался тихий голос откуда-то сбоку. Мастер приподнял голову. Лазарь сидел на полу, в руках его была кружка, от которой шла тонкая струйка пара. – Принёс тебе, вот. Может, оклемаешься.
– Сначала ты, – сипло прошептал пленник. Дозорный ухмыльнулся и отпил чуть.
– Вот, гляди, – он протянул кружку Фаусту, – не отрава, хоть на вкус и дрянь редкая. Слушай, я на тебя зла не держу. Мы оба были детьми. Тебе мстить – то же самое, что грудничков резать за то, что их батька в кабаке с кем подрался. Я понимаю, отчего не доверяешь… тем более после этой девки твоей. Но поумерь свою злость, а?
Фауст медленно сел на кровати, не сводя глаз со своего охранника. После первого же глотка горло сначала обожгло горько-душистым паром, а потом резко стало легче. Когда кружка опустела, он понял, что уже, кажется, может снова говорить.
– …ты хороший человек, Лазарь, – наконец ответил он. – Почему ты здесь служишь? Неужели для тебя не нашлось другого занятия по сердцу?
Тот пожал плечами.
– У нас не в почёте измена семейному делу. Все мужики в роду всегда шли на службу. Неплохое состояние сколотили, дом отгрохали вон на краю Ивкальга. А я… – он покачал головой, – я слишком труслив, чтоб на войну идти. Не понаслышке ведь знаю, что там ждёт. Поэтому я здесь. А ты – как там сказал? Королевским оружейником станешь, да? А сам приехал в чужой город на ярмарке выступать. Что семья-то про то говорит?
– Семья недовольна, – Фауст улыбнулся неловко, – я же почти два десятка лет учился. Ни дня покоя. У храмовых учеников нет отдыха. Но, знаешь… радостные лица зрителей мне куда больше нравится видеть, чем сутулые спины своих учителей. На меня возлагали когда-то надежду. Но я устал. Очень устал.
– Но всё равно рассчитываешь на наследство?
Он кивнул.
– Да. Я думал закончить с концертами в ближайший год-два. Смогу снова вернуть себе доброе имя в глазах старших, – он улыбнулся. – Наверное, когда вернусь домой, то…
– Если вернёшься, – тихо ответил Лазарь.
– Что?..
Дозорный вздохнул и отвёл взгляд.
– Вчерашняя толпа, – начал объяснять он, – они не успокоились. Они пошли громить рынок. К управе пришли… их даже угомонить некем, понимаешь? У нас стоит, конечно, полк, но он тоже…
– …служил девять лет назад, – прошептал Фауст. Дыхание перехватило, ладони взмокли, и снова пришлось сжать кулаки, чтоб унять дрожь. Как хочется опять ударить стену. Лазарь покачал головой.
– Командование в управе пытается найти способы их утихомирить и вернуть порядок, но с гневом толпы тяжело справиться. Люди требуют, чтоб тебя им немедля выдали.
Вот как. В голове стало на удивление ясно и пусто. Весь хоровод мыслей, что терзал его последние дни, испарился за мгновение.
– Если меня убьют, – размеренно и спокойно сказал Фауст, – начнётся война.
– Э, не настолько ты важная птица, – покачал головой охранник. – Сам ж сказал, что тобой недовольны. Я могу представить, как флоосский дворянин собирает последних подданных, чтоб отомстить за смерть непутёвого сына. Но твои земляки… для вас личная выгода значит куда больше чести. Есть ли такие деньги, которые заставят твою семью сложить стяги и замолчать?
– …вероятно, – признал он. – Тысяч восемь-десять золотом.
– Значит, за десять тысяч золотых можно купить спокойствие в Ивкальге, – грустно отозвался Лазарь. – Уж поверь, это немного для городской казны. Знаешь, я ведь намного глупей тебя. Ну там по части этих ваших наук. Читаю только по слогам, – он усмехнулся. – Но сдаётся мне, что в политике и отношениях человеческих я понимаю куда больше учёного оружейника. А теперь, – он тяжело поднялся, – уж прости, но пойду-ка я с обходом по остальным своим подопечным. Чай, не ты один в одиночестве-то сидишь.
– Стой, – Фауст поднял голову, услыхав такой знакомый и больной для него скрип петель, – стой. Сюда едут мои друзья. Мастера из города. Что вы будете делать, когда они въедут к вам? Отправите сюда? Запросите за меня выкуп? Что?
– А кто сказал, что они пройдут за ворота? – тихо ответил дозорный. – Город оцеплен на въезд и выезд. Сейчас любой чужак может стать искрой, от которой всё вспыхнет. Им, верно, подкоп придётся делать, чтоб внутрь зайти. Каков шанс, что они не развернутся обратно?
– Значит, вы всё продумали, – мастер закрыл глаза. – И никакой возможности, да? Князю ведь никто не писал?
– Девчонка сказала, что ты ждёшь кого-то, – признал Лазарь, – но город закрыли только вчера. А что до письма – так я про то не знаю, не положено мне. Я слышал, что хотели отправить. Потом слышал, что хотят всё сокрыть. И не знаю, какое решение стало последним. Честно скажу тебе, не хочу врать или обнадёживать попусту. Должна вмешаться очень серьёзная сила, чтоб дело разрешилось в твою пользу.
Фауст закрыл лицо ладонями, чтобы дозорный не видел его отчаяния. Очень серьёзная сила… перед глазами снова встала медвежья вышивка. Должен появиться кто-то выше здешних офицеров. Перекрыли город на выезд… выходит, даже сломанная цепь теперь не позволит сбежать. Только сейчас он понял, что ни разу не видел солнечных лучей в окне. Должно, должно что-то произойти. Он ещё так много не сделал. Некстати вспомнилось желание отдать брошь Феликсу. Простынь была ещё сухая, и он, морща нос от запаха пыльной ткани, накрылся ею едва ли не с головой, чтоб сохранить в теле тепло травяного напитка с кухни. Он не знал, есть ли другие охранники в коридорах. Даже если чудом получится пройти мимо Лазаря, дальше ждала неизвестность. А вдруг всё будет зазря?..
Он то и дело проваливался в беспокойный сон. Являвшиеся ему образы были одновременно ярки и отвратительны. Подручник Лотар, горящий на алтаре храма, и Марк, вонзающий обломки палок в грудь Лианны. Госпожа княгиня обратилась медведем с
