Литературная Газета 6470 ( № 27 2014) - Литературка Литературная Газета

В Москве нет памятника Загоскину – а он больше других писателей любил и понимал Белокаменную, хотя полжизни провёл в родном Пензенском уезде и Петербурге. Десятилетиями он никуда не выезжал из Москвы, исследовал родной город и писал эти очерки. По «Москве и москвичам» мы получили представление о московской купеческой свадьбе, об Английском клубе, о лихачах-ямщиках. И, главное, о почвеннических взглядах писателя.

Это он превратил Оружейную палату, да и Кремль в целом, в уникальный заповедник Московской Руси. Скольким русским людям он раскрыл романтическое величие двух вечных кремлёвских царей – Пушки и Колокола. Как он умел показывать Москву – с Воробьёвых гор, в классическом ракурсе, твёрдо зная, под какое дерево следует прилечь, чтобы увидеть закат над Кремлём. Это он без всяких философий научил славянофилов любить Русь Московскую.

Легко представить себе Загоскина в год его 225-летия. Долго унывать он не умел. Наверное, верил бы в возрождение России, боролся за единение славянских народов под знамёнами великой державы. Многое про нас он успел написать: путь Юрия Милославского не кажется фантастичным и в наше время.

Теги: Михаил Николаевич Загос­кин

Ещё живая классика

Случилось мне недавно наблюдать, натурально, живую классику. Было это в Казани, на территории кремля, в сквере возле памятника зодчим. На укромную скамейку опустилась компания старшеклассников: юноша и две девушки. Сели[?] и вдруг начали читать стихи. Сперва Маяковского. Потом Есенина. Причём, судя по контексту, это не было репетицией или подготовкой к поступлению в вуз. У них просто было хорошее настроение - и хотелось чем-то заполнить приятный вечер. Чем-то достойным. Интеллектуальным. О "Чёрном человеке" завязался даже спор: что поэт имел в виду…

Читали они, кстати, хоть и с чувством – но не блестяще. И в основном – не наизусть. Читали чаще с экрана смартфона, запинаясь на незнакомых оборотах, кое-где неправильно расставляя ударения. А я всё равно умилилась… и вспомнила завершившийся в июне Международный конкурс юных чтецов «Живая классика», который прошёл в Москве при впечатляющем стечении интеллектуальной элиты в театре Et Cetera. Конкурс этот проходит с 2011 года, и первоначально он не был международным. Эта неприятность случилась с ним в 2013 году. Почему – неприятность? А вот послушайте.

С каждым годом сфера действия «Живой классики» расширялась. Вначале – на Россию. Потом – на ближнее зарубежье. Далее везде. И тут этот милый фестиваль, целью которого изначально было оживить в детях интерес к классике, настигла совсем не детская, а вполне даже вековечная российская болезнь: иностраннолюбие. Много иностранных участников – это почёт. Это широкая реклама и хорошее финансирование, и нарядно-уютный зал театра Et Cetera. Двадцать шесть стран – пишут устроители! Из них в двадцати двух нашлись дети, достойные выхода в суперфинал! Вы только подумайте: в двадцати странах дети декламируют русскую классику (на самом деле не только классику, но и современную литературу) настолько хорошо, что обошли участников из России!

Как обошли? Ну, посудите сами. Нет ни малейших сомнений в том, что из России пришло в десятки, сотни, тысячи раз больше заявок, чем откуда-нибудь из Хорватии. Или из Турции. Да чего там. «Только в России, чтобы попасть во всероссийский финал, ребятам нужно было выдержать конкурс в сто тысяч человек на место», – с энтузиазмом говорят организаторы. Друзья, это прекрасно, но отчего ж вы не напишете, сколько тысяч человек на место было из Болгарии и Испании? Или оттуда не было тысяч, но вы посчитали нужным отобрать хотя бы кого-то из имеющихся десятков? Вы правда считаете, что это справедливый расклад?

И вот, доведя до суперфинала детей из двадцати двух стран и даже двух (целых двух!) школьников из российских сотен тысяч, доблестное жюри (писатели Петрушевская и Остер, режиссёр Виктюк, «Ералаш» Борис Грачевский, директор Государственного литературного музея Дмитрий Бак и другие, не менее выдающиеся деятели) оставило россиян вовсе без призов. Ну то есть совсем. Даже призы спонсорских симпатий не перепали им в суперфинале (а уж они-то достались многим). И теперь я, пишущая эти строки для учителей-словесников, затрудняюсь рекомендовать им этот конкурс. Задумайтесь о том, что дети из России поставлены в заведомо невыигрышные условия. Взвесьте риски.

Нет, я не хочу сказать, что участники из других стран непременно слабы. Некоторые дети – в том числе приехавшие из США, Азербайджана, Киргизии, – были действительно очень хороши и, несомненно, достойны суперфинала – а возможно, и победы. Как убедительно показала обаятельная и артистичная турчанка, даже язык не обязательно знать хорошо, чтобы прочитать русский текст так, что заслушаешься. Там было много замечательных чтецов (хотя немало было и тех, кого явно присчитали для большей международности). Но русским-то чтецам пришлось преодолеть просто огромный конкурс! И выбрали в итоге – прекрасных, живых, артистичных, талантливых ребят (остроумный Даниил Чернышко с рассказом Татьяны Петросян «Записка», трогательная Анастасия Шишинова с рассказом Виталия Закруткина «Подсолнух»). И вот так глупо всё в итоге обернулось.

Ещё точнее будет сказать: пафосно. Пафос декламации иногда бывает и неплох, и уместен, но пафосной была вся первая тройка, и максимально пафосным – победитель, Виктор Шиман из Белоруссии, прочитавший отрывок из повести Богомолова «Иван» на одной зашкаливающе-надрывно-кричащей ноте, от чего к концу десятиминутного, примерно, чтения я очень устала. Но, видимо, только я. Так или иначе, не менее надрывный, но гораздо более разнообразный пафос крохотного киргизского мальчишки (Марата уулу Ырыскельды), читавшего айт­матовского «Солдатёнка» (в итоге – третье место), понравился мне гораздо больше…

А впрочем, дети есть дети. Они старались. В своеобразии мышления организаторов они не виноваты. Гораздо интереснее, какую мысль неглубокую целенаправленно проводили взрослые. А мысль такая: вы – лучшие и необыкновенные, а те, которых здесь нет, они – обыкновенные и не так хороши.

Вот какой фразой действо открывалось: «Одноклассники сторонились меня, и я оказался в читальном зале». Вот какими словами ведущего оно продолжалось: «Не бойтесь быть белой вороной!» И вот, наконец, в каком выступлении самой Людмилы Петрушевской тема достигла апогея: «Вы будете необычными людьми! Обычные люди приходят домой и включают телевизор… а вы – люди с талантом!»

К чему эта тема чуждости таланта во враждебном окружении? Что значит – обычными и необычными? К чему лелеять заносчивость и сужать само понятие таланта? Вообще говоря, очень сомнительно, что умение декламировать отдельные литературные произведения (к тому же целенаправленно отработанное со взрослыми) непременно находится в соответствии со способностью понимать и любить классику. «Живая классика» – действительно хороший популяризаторский конкурс. Но не более того. И, боюсь, не в новых, обозначивших себя условиях.

…Вот почему, спустя десять дней, я с одобрением прислушивалась к старшеклассникам, которые без всякого пафоса и без особенного артистизма читали друг другу с экрана смартфона стихи Есенина. Я не знала, кто они и зачем им это, забавляются они или готовятся к чему-то, или просто душевно проводят время… Но у меня тогда действительно было ощущение, что классика жива. Слава богу.

Татьяна ШАБАЕВА

Теги: литература , чтение

Книга – анахронизм?

Фото: Фёдор ЕВГЕНЬЕВ

Я, отец четырнадцатилетнего киевского мальчика, должен, к сожалению, констатировать: мой сын не любит читать книги. Чтению он предпочитает интернет, компьютерные игры, футбол, реслинг, юмористические программы типа "Нашей Раши", «Даёшь, молодёжь!» и «95-го квартала», ролики с выступлениями Жириновского, в которых тот на чём свет стоит чехвостит Буша... Ещё он любит фильмы в переводах Гоблина. Занимается всем этим до поздней ночи. Ложится спать в четыре или в пять часов утра. Потом сонный идёт в школу. После школы спит, делает уроки (учится он хорошо), а потом снова в интернет, снова к любимому Гоблину[?] И ничего с этим, увы, поделать нельзя.

Надеюсь, пока нельзя. У меня и у жены ещё теплится надежда, что в какой-то момент он читать всё-таки полюбит. Когда я говорю, что сын не любит читать, то это совсем не означает, что он не любит книги. Любит. Ещё как! Но читает их не он, ему их читает мама. Или, во всяком случае, читала до самого последнего времени. На ночь. Раньше каждый вечер, сейчас уже иногда. Вот как с детства начала, так и продолжает. Как и каждая мать, она сына очень сильно любит. Чтение для неё - это что-то вроде невинного балования дитяти.