Блуждающий разум (litres) - Алексей Калугин

День назад все это казалось Бапикову вполне логичным и оправданным. Теперь же он чувствовал себя не сказать, что круглым идиотом, но все же не очень разумным человеком. Спин-протектор – это ведь акула, способная с ходу отмахнуть руку, ногу, а то и голову. Сперва проглотит не жуя, а потом уже подумает, а что, собственно, произошло? Чем намеревался удивить он спин-протектора? Тем, что у него есть суперальтер, с которым он не знает, что делать?..

Тонко пропищал переговорник на ремешке у охранника. Охранник поднес переговорник к уху. Он ничего не говорил, а только слушал. Бапиков тоже всегда так поступал, когда ему звонили из руководства.

Сколько они простояли перед огромными дверями с золотыми ручками? Полчаса? Час?.. Бапиков не решался посмотреть на часы. Но он чувствовал, что у него затекли ноги… Два?.. Три часа?.. А, впрочем, какая разница!

Так и не сказав ни слова, охранник выключил переговорник, подошел к двери, положил ладонь на золотую ручку, посмотрел на Бапикова и коротко взмахнул кончиками пальцев другой, опущенной руки. Куратор нервно улыбнулся, суетливо переложил планшет сначала в левую руку, затем – в правую и мелкими шажками двинулся к дверям. В нужный момент охранник чуть приоткрыл перед ним правую створку. Бапиков вошел в рабочий кабинет спин-протектора, а оставшийся в холле охранник неслышно прикрыл за ним дверь.

Помещение, в котором оказался Бапиков, можно было назвать кабинетом, только обладая недюжинным воображением. На самом деле куратор вошел в огромный зал, ярко освещенный пятью большими, многоярусными, хрустальными люстрами. Окна были плотно задрапированы тяжелыми малиновыми шторами с кистями на плетеных золотых шнурках, так что день снаружи, вечер или ночь, узнать было решительно невозможно. Точно так же невозможно было судить о времени года или даже о том, на каком этаже ты находишься. Поэтому создавалось впечатление, будто зал-кабинет существует сам по себе, вне пространства и времени. Под ногами у куратора лежал декоративный паркет, в котором меж цветочных узоров он мог видеть отражение своего растерянного лица. Звездчатый свод потолка был выкрашен яркой лазурью с не менее ослепительной золотой отделкой. В круглых картушах были изображены сцены из библейских историй.

В целом убранство зала отличалось аляпистым богатством и безвкусной эклектикой. По стенам было развешано дорогое оружие – мечи, щиты, алебарды, мушкеты, пищали, среди которых затерялся автомат Калашникова, инкрустированный золотом и слоновой костью. Куратор слышал, что спин-протектор мнит себя большим знатоком оружия и военного дела в целом, хотя, по отзывам специалистов, и в том и в другом он полный профан. Но кто же ему об этом скажет!

В зале было множество редких и дорогих вещей. В неглубокой нише стояли рыцарские доспехи. А в соседней с ней нише – саркофаг. На невысоком столике красовалась ваза династии Мин с вытянутым горлышком и изображением журавля на округлом боку. Напротив нее прямо на полу стояла странная каменная глыба, отдаленно напоминающая одну из работ Генри Мура. Чуть левее – мраморный бюст самого спин-протектора в образе римского императора, в тоге и с лавровым венком на голове.

В общем, тут было на что посмотреть. Хотя большинство предметов этой странной коллекции вызывало не восхищение, а в лучшем случае смешанное с недоумением удивление. Однако Бапикову было не до искусства. С того самого момента, как переступил он правой ногой порог кабинета, взгляд его, его слух, обоняние… Короче, все его чувства, включая те, в существовании которых ученые сильно сомневаются, были прикованы к возвышению, на которое вели три невысокие ступени, застланные красным ковром. На возвышении стоял огромный письменный стол, блистающий лаком, золотом и перламутром, похожий на постамент для конной статуи великого полководца. Хотя с таким же успехом он мог служить и сценой для выступления краснознаменного казацкого ансамбля песни и пляски. И ничто не помешало бы лихим казакам петь и плясать, поскольку на столе не было ничего, кроме ярко-красной кожаной папки.

Над столом висел огромный поясной портрет спин-протектора кисти Бруно Семирекина. Бапиков мало что понимал в живописи, но он точно знал, что портреты всех нынешних знаменитостей пишет только Бруно Семирекин. Главной чертой художественного стиля Семирекина являлось умение польстить своей модели. Причем не грубо, а очень даже аккуратно, так что не всякая модель понимала, что ей льстят. А та, что понимала, предпочитала делать вид, что не понимает. По этой самой причине иметь портрет кисти Семирекина было не просто модно, но еще и престижно. В определенных кругах. Тех, кто мог оплатить работу Бруно Семирекина, потому как брал он за свои портреты, не скромничая, как за «Джоконду». Не копию, а настоящую.

Человек, сидевший за огромным столом, под огромным портретом спин-протектора, был совершенно не похож на того, кто был изображен на полотне. Однако это и был спин-протектор.

Бапикову и ранее доводилось видеть спин-протектора. Разумеется, это были не личные встречи, а общественные мероприятия, проводимые в корпусе «Вечности». Куратор всего раз оказался лицом к лицу со спин-протектором, когда тот пожал ему руку и вручил грамоту за добросовестную службу. Когда он попытался изобразить улыбку на лице, кожа возле уголков рта натянулась так, что едва не лопнула. Спин-протектор совершенно не был похож не только на свои парадные портреты, продающиеся даже в продовольственных магазинах и украшающие портмоне, кружки, школьные дневники, учебники истории и чехлы для смартфонов, но даже на того спин-протектора, которого показывали в новостях. Те, кто полагал, что вместо спин-протектора по телевизору показывают его более молодого двойника, ошибались. Это был настоящий спин-протектор. Только образ его был несколько скорректирован с помощью компьютерных технологий. На экране телевизора спин-протектор всегда казался выше, моложе, спортивнее и красивее, чем в жизни. Да и волос у него на голове было значительно больше.

Реальный спин-протектор был маленького роста, с узким, непропорциональным и поэтому неприятным лицом. Казалось, какая-то огромная рука схватила его однажды за голову и стянула все черты лица к ставшему слишком длинным и по-утиному загнутым кверху носу. Подбородок у него был срезанный. Маленькие, вечно хитро косящие глазки сидели возле самой переносицы. Уши нелепо торчали в стороны. Кожа на лице была неестественно гладкая. Остатки серых волос, тщательно зачесанные в тщетной надежде скрыть плешь, казались приклеенными к черепу.

Спин-протектору на портрете было примерно тридцать семь лет. Возраст реального спин-протектора определить было невозможно. В чертах его лица будто перемешались признаки самых разных возрастов. Подобное противоестественное искажение внешности являлось следствием длительного употребления М-сыворотки вкупе с другими омолаживающими средствами. С непривычки это производило не просто отталкивающее, а пугающее впечатление. В свое время кто-то сказал, что спин-протектор окружает себя собственными портретами и статуями, чтобы забыть, как выглядит его лицо на самом деле. Это было похоже на правду.

Бапиков стоял, вперив взор в спин-протектора, и ему казалось, что их только двое в огромном кабинете. Хотя на самом деле по сторонам от куратора стояли двое таких же охранников-гвардейцев, как и те, что остались по ту сторону двери, и еще двое неподвижно замерли позади спинки кресла спин-протектора. Руки Бапикова судорожно сжимали планшет. На висках выступили крупные капли пота, как будто в зале было невыносимо жарко. Дыхание участилось. Сердце колотилось в груди, как ненормальное. Бапиков чувствовал себя как влюбленный мальчишка, которому не хватает смелости не то что признаться в любви, а даже просто заговорить с объектом своих мечтаний. Если бы кто-то со стороны, ну, скажем, Господь Бог, спросил его сейчас, о чем он мечтает, куратор, не задумываясь, ответил бы: «Отдать жизнь за спин-протектора!»

Хотя, казалось, с чего бы вдруг?

Но такова была удивительная харизма спин-протектора – в его присутствии каждый чувствовал себя либо безумно, но безнадежно влюбленным, либо нашкодившим пацаненком, отчаянно надеющимся, что проступок его останется незамеченным, но при этом готовым первым вскинуть руку, как только прозвучит вопрос: «Кто это сделал?» Порой два эти архетипа сливались воедино, превращаясь в нечто совсем уж монструозное.

Спин-протектор сидел, склонив голову над красной папкой так, что была видна только едва прикрытая жиденькими, как у младенца, волосиками плешь. Кто-то мог подумать, что спин-протектор задремал на рабочем месте. Бапиков решил, что спин-протектор изучает его докладную. Ну и что с того, что лежавшая перед ним на столе папка не была даже открыта? Не исключено, что спин-протектор обладал способностью читать документы сквозь обложку. Или обложка папки, в которой ему подавали документы, была выполнена из хитроумного материала, обладающего светопроницаемостью, но только для взгляда спин-протектора…