Пленники Камня 2. Хозяева побережья - Брэнт Йенсен

Глава 10.

«О реальности иллюзий»

Юноша был изрядно навеселе. Его шатало. Он орал в полный голос песню, где главный герой обещал больше никогда не пить и не принимать выжимку из лотоса. Друзья его за это называли предателем.

Слуха у парня не было никакого, зато желание донести глубинный смысл песни до окружающих присутствовало в полной мере. Фраза товарищей главного героя «ты всех нас предал» разносилась на добрую половину Сартоса.

— Заткнись! – раздалось крик из окна над головой юноши.

— Пошли к Нергалу! – отозвался молодчик и продолжил пение.

Одет парень был вполне себе прилично. Дорогая рубаха, штаны. На поясе покачивался отделанный драгоценными камнями кинжал. По соседству с ним располагался набитый монетами кошель.

Монтейро не спеша брел вслед за юнцом. Митрианец по-хорошему ему завидовал. Ему самому было не дано вот так напиться, брести неведомо куда и горланить песню, которую всего полколокола назад услышал в кабаке.

Монах заглянул в окно, из которого парня просили заткнуться. Никого. Полнейшая тишина. Монтейро не сомневался, что поднимись он наверх, обнаружит лишь пустой дом с обстановкой, покрытой многомесячным слоем пыли.

Настоящими в этом мире были только он и пьяный юнец.

Внезапно пение стихло. Монтейро насторожился. Он уже успел выучить слова песни наизусть. Парень остановился где-то посередине. Неспроста.

Митрианец в несколько шагов нагнал парня и встал по правую руку от него. Юноша на это никак не отреагировал.

Его внимание было приковано к человеку с арбалетом и двум его товарищам, выходившим из переулка.

Палец арбалетчика был приложен к губам. Парень, похоже, воспринял это, как очередную команду заткнуться, и на этот раз послушался. Потому песнь и замолкла.

Монтейро огляделся по сторонам. Обнаружил деревянную бочку у одного из домов. На неё и уселся. Отсюда открывался отличный вид. Митрианец собирался насладиться представлением. Благо, разыгрывалось оно именно для него.

Дружки арбалетчика приблизились к парню. Одеты они были в жалкие лохмотья, кинжалы в их руках разве что не заржавели. Глаза обоих явно страдали от какой-то болезни. Из них вытекала мерзкая слизь, вызвавшая у Монейро рвотные порывы.

Арбалетчик не был столь отвратен. Лицо у него не выглядело болезненным и осанка была крепкая. Рвань, которую он носил, скорее всего являлась данью местной моде. Монтейро уже сообразил, что оказался в одном из бедняцких кварталов Сартоса.

— Давай сюда кошель, юноша, — потребовал один из подручных.

После этой фразы он зашелся в приступе кашля.

Молодчик явно колебался. Правая рука его так и тянулась к кинжалу, но арбалет в руках противника был весомым аргументом. Он снял с пояса кошель и бросил его под ноги грабителям.

Те одновременно бросились на него, силясь первыми завладеть золотом. Сцена выглядела настолько комично, что Монтейро расхохотался. Больше никто из присутствующих его веселья разделить не пожелал.

— Теперь ножичек и одежду, — продолжил излагать свои требования подручный.

Монтейро не сомневался в том, какая реакция последует на эти слова. Мирно встреча закончиться никак не могла. Иначе он бы здесь не появился.

Юноша медленно извлек из ножен кинжал, словно собирался вручить его похитителям. Те довольно заулыбались. Тогда юнец резко выпрыгнул вперед, рубанув по горлу одного из болезненных. Второго схватил за шею и прикрылся им, как щитом.

— Думаешь, я его пожалею? – это были первые слова, которые произнес арбалетчик. Голос у него оказался невероятно низким.

Через мгновение арбалетный болт впился в шею плененного грабителя. Юноша не сумел удержать внезапно потяжелевшее тело. Он стоял с окровавленным кинжалом в руке и глупо смотрел на перезаряжающего свое оружие арбалетчика.

Грабитель усмехнулся и выстрелил. Молодчик осел на землю. Монтейро подумал, что песня оказалась пророческой. Выпить еще разок ему и впрямь было не суждено.

Арбалетчик неторопливой походкой приблизился к юноше. Склонился, достал из-за пазухи нож, чтобы срезать кошель с пояса. В этот миг правая рука юноши взметнулась в направлении грабителя. Кинжал, находившийся в ней, пронзил арбалетчику горло.

Митрианец спрыгнул со своей бочки и подошел к месту побоища. Все грабители были мертвы. Юноша еще дышал, но судя по ране в груди, жить ему осталось недолго.

Всё, как всегда.

Сейчас должно опять начаться.

Мир померк, погрузился в темноту.

В висках митрианца зародилась боль.

Вскоре она достигла своего апогея и пошла на убыль.

Из темноты возник свет.

Монтейро очутился в богато обставленной комнате. На полу лежали пушистые туранские ковры. Такие зингарец видел только на гравюрах, повествующих о растлевающем действии накопления золотых запасов. Стены были отделаны различными земными каменьями. Митрианин не знал их названий, но на его восхищении работой неизвестных мастеров это никак не отразилось. Он и подумать не мог, что подобную красоту можно сотворить, не обращаясь к помощи злата, серебра и драгоценных камней.

На потолке раскачивалась огромная бронзовая люстра, на которой было установлено никак не меньше четырех десятков свечей. Но сейчас в них не было нужды. Солнечные лучи без труда проникали внутрь комнаты через два широченных окна.

Столь обильное освещение пришлось очень кстати. Монтейро хотелось повнимательней рассмотреть висевшие на стенах картины. Если видения неизбежны, то почему не начать получать от них удовольствие.

Представленные в комнате творения живописцев внушительными размерами не отличались. Это Монтейро записал им в плюс. Он с содроганием вспоминал виденные им в Кордаве полотна. Гигантские, с обилием обнаженной человеческой плоти на холсте, написанные омерзительно яркими красками. Они вызывали лишь одно желание – отвернуться.

Авторы местных гравюр по большей части оказались любителями красот дикой природы. Джунгли, водопады, океан, лес в лучах закатного солнца. Монтейро не понимал всей прелести этой живописи, но чувствовал, что она прекрасно, а потому восхищался ею.

Короткий всхлип заставил монаха отпрянуть от полотен.

В углу комнаты сидел маленький мальчик девяти-десяти лет. Он сжался в комок и тихо плакал. Обитатель комнаты казался таким несчастным и ничтожным, что возникало ощущение, что он вот-вот растворится в безграничном море пушистого туранского ковра.

Монтейро понял, что именно из-за этого мальчика его сюда и занесло.

Тут монахом завладело непреодолимое желание распахнуть двери этой прекрасной комнаты и направить свои стопы в соседнее помещение. Противиться Монтейро не стал. Кто знает, чем может отплатить иллюзорный мир за неповиновение.