Сын ярла - Андрей Посняков

Упав на колени, Ирландец воздел руки к небу. Некоторое время посидел так, покачиваясь, словно ветви сосны на ветру, а затем, выхватив из-за пояса широкий нож, подполз к поющей молитвы жертве, примерился…

И снова в голове Хельги грянули барабаны!!! И вой… И жуткий скрежет… Сознание его словно бы провалилось… а когда вернулось…

Когда вернулось, откуда-то снизу слышался тоскливый, быстро уносящийся вой. Вой Конхобара, сброшенного со скалы в море сыном Сигурда ярла.

Развязанный — интересно, когда это он его успел развязать? — Трэль Навозник очумело вертел головой, не в силах поверить неожиданному спасению. И так же очумело хлопал глазами Хельги. Глазами синими, как морские глубины…

«Почему? — выбравшись из воды на черные камни, спросил самого себя Конхобар Ирландец. — Почему этот идиот Хельги вступился за никчемного раба? Почему? Ни один нормальный финнгалл-викинг никогда бы не поступил так. А этот? Может быть, он ненормальный? А что, вполне вероятно. Нечто похожее на берсеркерское безумие. Что ж… Надо было придушить змееныша раньше… Впрочем, и без того еще не все потеряно, если Заика и в самом деле умен… А может быть… Может быть, стоило сделать ставку на Хельги?» Ирландец усмехнулся своему дурацкому предположению и, отжав одежду, скрылся в ближайшем лесу.

Заика и в самом деле оказался умен. Не дождавшись Хельги у священной рощи, он возвратился обратно в усадьбу, а уж когда слуги притащили с причала чью-то оброненную суму — Заика узнал чью, — ненавязчиво напомнил хозяйке Гудрун о пропавшем ожерелье. Та вновь заголосила, еще пуще, чем у священной рощи. Здесь-то ей кого было стесняться — все свои.

— В-видно, к-какой-то подлый раб похитил ожерелье, — грустно покачал головой Дирмунд. — Н-надо бы об-быскать их всех… Да в-вот посмотреть х-хоть в-в этой суме…

Он запустил руку на самое дно… Покопался. Выкинул на пол резной гребень… И, торжествуя, извлек на свет пропавшее ожерелье! Янтарь — солнечный камень, сердолик, бирюза и крупные золотые подвески.

И в этот момент в дом вошел Хельги:

— А, вы отыскали мою суму? Молодцы. — Поднял с пола гребень, нахмурился. — А чего ж разбросали вещи?

Все — Харальд Бочонок, Ингви Рыжий Червь, Хрольв, Эгиль — в ужасе посмотрели на него, словно на выходца из страны мертвых. Снорри Малыш подавился овсяной кашей.

Глава 12

ТИНГ

Май 856 г. Бильрест-фьорд

А третий совет —На тинг придешь ты,С глупцами не спорь…Но и смолчатьТы не должен в ответ —Трусом сочтутИль навету поверят.

— А я же предупреждал тебя: ничего еще не кончено, — усмехнувшись в усы, произнес Велунд. Хельги сидел на лавке у кузницы и меланхолично смотрел в сторону озера, над топкими берегами которого клубился густой утренний туман. Было зябко, но, судя по обильной росе, день не обещал быть дождливым. Впрочем, сына Сигурда ярла это волновало сейчас меньше всего. Отпущенный под честное слово, он ждал решения тинга, который должен был собраться сегодня на большой поляне у священной рощи. Как решит тинг — собрание всех свободных людей округи, — так и будет. Вот объявят Хельги вором, приговорят к изгнанию — и род старого Сигурда покроется позором навеки! Двенадцать послухов-свидетелей должны подтвердить виновность, и также двенадцать — а лучше и побольше — может в свою защиту выставить и сам Хельги. Двенадцать… Но кого? Харальда, Ингви, Снорри? Да, эти, пожалуй, встанут на его сторону. Правда, в последнее время их отношения хорошими не назовешь. Хотя и плохими тоже. Скорей — никакими. И виноват в этом он сам. Слишком уж зазнаваться стал, как же — будущий ярл! А как он обидел Снорри?

— Чувствую, стаи твоих мыслей движутся в правильном направлении. — Велунд внимательно посмотрел на своего ученика. — Я научил тебя почти всему, что знал сам: владению мечом, искусству боя, сложению вис. Жаль, не успел обучить скромности и смирению. Хоть, говорят, эти качества и не нужны викингу. Но они крайне необходимы вождю! Без этого невозможно жить и управлять людьми. Попытайся вспомнить сейчас, что ты сделал не так в последние дни.

— Ну… — задумался Хельги. — Не знаю даже, с чего и начать.

— Начни с начала. Вот ты явился в усадьбу, тебя встретил Сигурд, радостный и довольный…

— Подарил блестящую кольчугу — специально ее берег для меня. Алый английский плащ… Я его потом снял, отбросил…

— Куда отбросил?

— Кому-то на руки, кажется, слугам… Нет, вроде бы кому-то из друзей.

— С чего бы это они должны выполнять обязанности слуг?

Хельги вздохнул. Вспомнил тут же, как небрежно разговаривал с друзьями, Харальдом и Ингви, как все меньше и меньше подходили к нему они, зато мошкарой вились вокруг льстецы вроде Конхобара Ирландца и хитрого Дирмунда Заики. Как обидел Снорри, забрав у того лодку, и даже не поблагодарил, не кивнул на прощанье, поступил, словно бы со слугой. Как…

— Достаточно, — кивнул головой Велунд. — Думаю, ты понял теперь, что, теша свой гонор, отдалился от настоящих друзей, сделав выбор в пользу льстецов и подхалимов. Не грусти, не ты один делаешь такие ошибки. Посмотри-ка на большинство морских конунгов, хоть на того же спесивого Хастейна, ладьи которого, говорят, видали у наших берегов. Да, он силен и удачлив, но давно уже потерял всех, кому можно верить. Ты тоже потеряешь… Если не научишься владеть собой.

— Я научусь, Велунд! — Хельги вскочил на ноги. В синих глазах его горела решимость. — Вот только… Вот только — как быть с тингом?

— А что, у тебя и в самом деле нет больше друзей? — вопросом на вопрос ответил старый кузнец.

Молочно-белая вода озера была холодноватой, бодрящей, и Хельги, несколько раз переплыв от одного берега к другому, выбрался на большой черный камень, приготовился нырнуть… и тут же услышал, как его кто-то позвал. Показалось?

Он мягко соскользнул в воду, огляделся. Рядом, в прибрежных кустах, явно кто-то скрывался — уж слишком громко гомонили птицы. Интересно, кто бы это мог быть? Может, Сельма? Хельги давно уже не видел ее — в это время много было работы в Снольди-Хольме, на хуторе отца девушки Торкеля бонда. Стадо коров у Торкеля, да овцы, да распаханные поля — овес, рожь, гречиха. Хватало работы в Снольди-Хольме, как хватало ее и в других усадьбах. Может быть, Сельма нашла-таки время, вырвалась и решила тайком — чтоб без ущерба для девичьей чести — навестить Хельги, встретившись с ним подальше от людских глаз? Озеро у кузницы Велунда было для этих целей как нельзя более подходящим. Вокруг густые кусты да болота — не подойдешь просто так, если не знаешь брода. Сельма знала.

— Эй, кто тут? — высунувшись из-за камня, тихо позвал Хельги.

Кусты зашевелились, раздвинулись, и на берег озера вышел покрытый болотной тиной Трэль Навозник. Черные волосы его, уже успевшие отрасти, тоже были в тине.

— Ты, видно, пришел половить лягушек, раб! — выходя из-за камня, со смехом произнес Хельги.

Разговаривать с рабом? Еще вчера он и не подумал бы этого делать, вот еще! Но сегодня, после беседы с Велундом…

— Ты звал меня. Зачем?

— Ты спас меня от лютой смерти, господин. — Трэль поклонился. — Я никогда не забуду этого.

— И только за этим ты искал меня? — Хельги недоверчиво посмотрел на раба.

— Нет, господин. — Тот покачал головой. — Я знаю, кто подбросил в твой мешок украденное ожерелье.

Хельги вздрогнул. Однако беседа с рабом становилась все интересней!

— И кто же?

— Конхобар Ирландец.

— Кто?

— Ирландец, — твердо повторил Трэль. — А Дирмунд Заика должен был навести на тебя людей. Я слышал, как они уговаривались об этом.

— Но Ирландец — мертв, а Заику тинг вряд ли будет подвергать суровому испытанию.

— Ирландец мертв? — Навозник неожиданно расхохотался. — О, мой господин, такие люди так просто не умирают. Достаточно взглянуть на Гудрун, отнюдь не убитую горем. Что же касается Заики, то — да, он вряд ли в чем признается. Я же просто решил предупредить тебя, чтоб ты знал — кто. Теперь же прощай, мне пора. И помни, мой господин, ты можешь всегда положиться на меня.

Поклонившись, раб исчез в кустах. Выбравшись из воды, Хельги задумчиво уселся на камень. Значит, Ирландец и Заика… Но как это доказать? Да никак. Раб — для тинга никакой не свидетель. Тем более такой раб, как Трэль Навозник, всем известный своей ленью и глупостью. Глупостью? А он, оказывается, не такой уж дурак, этот Навозник. Даже, скорее, наоборот — весьма умен. Что он там болтал про Гудрун и Ирландца?

К полудню ветер развеял туман, но выглянувшее было жаркое солнце тут же скрылось за плотными серовато-белыми облаками. У самых предгорий, между ручьем и священной рощей, средь поросших сосновым редколесьем холмов, на большой поляне собрались почти все свободные жители Бильрест-фьорда — от Снольди-Хольма на севере до дальних южных хуторов — исключая, пожалуй, лишь глубоких стариков и младенцев.