Малахит - Наталья Лебедева

Замок молчал. Пригибаясь и каждую минуту ожидая выстрела, саперы побежали вперед. Они перебрались через ров — сухой и заросший репейником — и никто их не остановил. Взрыв пробил и массивные, в руку толщиной, дубовые доски, и прутья чугунной решетки, и передовой отряд вошел внутрь.

В замке никого не было. Объяснилось все просто. Защитники крепости бежали через подземный ход. Это была целая подземная галерея — широкая, выложенная камнем, такая, что по ней мог бы пройти целый обоз, не то что несколько десятков всадников. Подвал с камнями тоже был обнаружен, и это несколько заглушило досаду Берковского. Камни были великолепны, и их было много. Правда, Алмазник утверждал, что Обсидиан увез с собой особый ларь, в котором лежали волшебной красоты солитеры — гордость древнего рода.

А вот лошадей, на которых рассчитывал Берковский, не было. Значит, придется грабить Кузнецово — решил он.

В ту ночь шел дождь, на следующую ночь шел дождь. Паша дремал в гостиной Лазурит и смотрел в окно на серую, совершенно не майскую хмарь. Он не знал, сколько времени прошло, не очень хорошо понимал, кто находится сейчас рядом с ним. Куда же нужно идти? А куда ты хочешь попасть?

Он очнулся внезапно. Как будто просто проснулся однажды утром. В комнате не было никого. Он выглянул в окно, с сожалением и мрачным удовлетворением посмотрел на раскисшую от многодневного дождя землю, на огромную лужу, в которой радостно плескались утки, на листья сирени, с которых стекали капли только что прошедшего дождя. Он чувствовал себя злым и очень голодным. Слабость в ногах не давала свободно двигаться, и эта неполноценность злила еще больше. Послышались шаги. В комнату вошла Лазурит. Увидев Пашу, она по-детски всплеснула руками, подошла, потрогала лоб, измерила пульс, послушала сердце. Все деловито, будто настоящий доктор. Пашку это раздражило еще сильнее. Он вырвал руку из ее цепких пальчиков и отстранился.

— Что-нибудь болит? — участливо и покровительственно спросила Лазурит.

— Ничего не болит, — ответил Паша. — Вадим здесь?

— Да, здесь. С ним все в порядке.

— Его не зацепило там, в замке?

— Нет. Он везучий, не то что ты. Говорят, он раненым помогал спуститься со стены во двор. Весь бой провел на стене — и не царапины. Ну, кроме тех, что ему Лал наставила, когда он ее со стены уносил.

— А кто это — Лал?

— Ты не помнишь? Вадим говорил, ты был при этом. У нее убили мужа. Они и женаты-то были всего две недели. Она увидела, как Турмалин упал, бросилась к нему, потом, когда поняла, что он мертв, хотела броситься со стены, Вадим ей не дал, унес вниз, во двор. Не помнишь?

— Кажется, помню. Только не помню, чтобы она спрыгнуть хотела.

— Ну вот. А теперь она никак не может прийти в себя. Вадим с ней все время. Боится, как бы она чего не надумала. — Лазурит, говоря это, заметно погрустнела, и Паша поразился, как же сильно она переживает за эту несчастную женщину.

Глава 4 Розовая гостиная

На следующий вечер Паша и Лазурит шли по крытой галерее второго этажа мимо множества закрытых дверей.

— Здесь, — объясняла Лазурит, — живут дворяне, составлявшие свиту до того, как умер Смарагд, и их наследники. Квартир на этаже много. Величина и расположение зависит, естественно, от знатности рода и личных заслуг. Между квартирами — общие гостиные и мастерские. В каждой гостиной собирается особый круг людей. Лучшие люди собираются в розовой гостиной, — и девушка гордо улыбнулась.

Свернув налево, они вошли в маленькую прихожую. Из-за тяжелого бархатного занавеса, отгораживающего ее от гостиной, слышались негромкие голоса. Лазурит отодвинула рукой мягкую складку и повернула к Паше голову с тщательно уложенными в прическу волосами. Свет упал на ее смуглую щеку, заблестел, отразившись в темно-синих лазуритовых глазах. Паша оробел, увидев ее такой красивой: оценил глянцевость кожи, непринужденно-кокетливый взгляд, мягкую округлость щеки, трогательно прижавшийся к шее завиток. Она была достойна изображения на камее, и Паша затосковал по своему блокноту и карандашу, представив, с каким волнением лучшие из художников запечатлели бы этот нечаянно-красивый поворот головы.

— Пойдем, здесь все свои, — шепнула она и скрылась в зале.

Паша тоже шагнул вперед, получив по лицу портьерой — забыл придержать ее рукой. Он оказался в не слишком большом зале. И стены, и пол здесь были такими же розовыми, как стены и пол в его спальне. Кое-где стояли напольные родонитовые вазы. В стенных нишах прятались каменные скамьи из цельного розового мрамора. В самом же зале люди сидели на обитых розовым бархатом деревянных диванчиках и пуфах. Всюду были расставлены маленькие столики с наборными каменными столешницами. Темнел ярко-синий азурит, сплетенный с малахитом, поблескивал янтарь, сияли мозаики из прозрачных бриллиантов и розовой шпинели, из зеленых изумрудов и голубых топазов, в причудливые рисунки складывались пестрые камни яшмы и разноцветные агаты. Каждый стол украшала крохотная вазочка, в которую не мог бы войти даже наперсток воды. В вазах стояли крохотные цветы на тоненьких стебельках. Таких Паша не видел ни разу в жизни. И только присмотревшись он понял, что стебли — золотые, а листья и тончайшие цветочные лепестки составлены из драгоценных камней, и все это оправлено и соединено ювелирами так искусно, что даже от легкого сквозняка, который едва заставляет колебаться пламя свечей, подрагивают рубиновые тычинки и готовится сорваться с лепестка бриллиантовая капля росы.

Ни блеска, ни мишурной роскоши. У потолка и стен камни копят темноту и лелеют сумрак. В центре янтарь и яшма, топаз и изумруд дробят и множат отблески света и подбрасывают их вверх торжественными, но сдержанными фейерверками.

Людей в комнате было много. Пожилые, сидя в креслах, составили кружок у огромного камина. Немногочисленные парочки расположились в укромных каменных нишах. Несколько девушек уселись у столика и, склонив головы, рассматривали лежащую на нем небольшую вещицу — судя по всему, спорили о ней. Остальные небольшими группами стояли то тут, то там. На Пашу никто не обратил внимания. Он нырнул в ближайшую — к счастью пустующую — нишу, и уселся там, наклонившись вперед и вцепившись обеими руками в край жесткой и холодной скамьи.

Через несколько минут напряжение прошло, и он начал рассматривать присутствующих. И чем больше смотрел, тем больше жалел, что с ним нет блокнота для набросков. Некоторое время спустя, обдав его нежным запахом духов, в нишу впорхнула Лазурит.

— Вот там, — начала комментировать она, указывая в сторону камина, — наши старики…