Три одиночества. Созидающий башню: книга II - Елена Райдос

— Сделай это, прошу тебя, — Тесар сразу прекратил строить из себя стоика, его голос сделался жалким, просительным, — позволь мне умереть до того, как этот живодёр превратит меня в лабораторную мышь.

— Извини, парень, не могу, — по сожалению, что в этот момент прозвучало в голосе Семёна, было понятно, что просьба Тесара его тронула, — ты у нас слишком ценная мышка и к тому же единственная. Но обещаю, если наш доктор облажается, я не позволю ему сделать из тебя зомби окончательно. Ты уж потерпи ещё немного, осталось недолго.

Обещание, конечно, было не слишком обнадёживающим, но всё-таки лучше, чем совсем ничего, поэтому Тесар успокоился и позволил бессмертному делать свою работу. Процедура восстановления позвоночника, перебитого охотничьей пулей, заняла не больше четверти часа. Всё это время пленник молчал и покорно изображал из себя манекен, хотя уже минут через пять его ноги начало колоть иголками, а от точки травмы по всей спине стала распространяться сильная боль. Только когда Семён закончил свои манипуляции и снова пристегнул пациента к койке, тот решился на вопрос.

— А я действительно снова смогу ходить? — в его голосе надежда смешалась с сомнением.

— Ты смеешь сомневаться в способностях бессмертного? — с наигранным гневом набросился на него Семён, но тут же рассмеялся и откинулся на спинку кровати, чтобы немного восстановить силы. — Завтра посмотрим, а пока отдыхай.

— А что бессмертный из другой реальности делает в нашей? — Тесара явно порадовал ответ и потянуло поговорить. — Ты здесь с заданием?

— Нет, я здесь просто живу, — нехотя пояснил Семён, — я больше не служу Ордену, — после этого признания наступила мёртвая тишина, казалось, боевик даже перестал дышать.

— Никогда не слышал, чтобы бессмертных отправляли в отставку, — Тесар был слишком заинтригован, чтобы выбирать выражения. — Ты дезертир?

— Не угадал, — горькая усмешка исказила лицо Семёна словно рана. — Есть такая специальная форма отставки, называется казнь.

И снова боевик завис, не зная что сказать. Такое, конечно, случалось, чтобы бессмертных казнили, но это было настолько редкое явление, что на памяти Тесара случилось лишь раз. И уж совсем невероятным был случай, чтобы казнённый выжил.

— Не напрягайся, а то тебя, того и гляди, удар хватит, — бессмертный хитро подмигнул ошарашенному боевику, — это, в сущности, банальная история. Наш Магистр решил убить мою жену. Сначала он тупо отдал приказ, а когда я отказался подчиниться, устроил мне показательную казнь, но в последний момент вытащил меня с того света и попытался заставить выполнить задание хитростью. Вот так я тут и оказался.

Тесару не сразу удалось переварить рассказ Семёна, который отнюдь не был банальным, как тот пытался изобразить. Для начала, у бессмертного никак не могло быть жены, ведь кодекс конкретно запрещал им жениться и даже заводить длительные отношения с противоположным полом. Некоторые из боевиков, которые, кстати, постоянно завидовали привилегированному положению бессмертных, тоже следовали этому запрету, хотя на них он и не распространялся. Уже за одно это нарушение бессмертного должны были казнить, причём вместе с его женой. Но даже если предположить, что ему каким-то невероятным образом удалось скрыть от Ордена свой матримониальный статус, то отказаться выполнять приказ бессмертный уж точно никак не мог, ему бы этого не позволили сделать специальные установки в мозгах.

О существовании этих установок в Ордене знали многие, это особо и не скрывалось, хотя и не афишировалось. В общем-то, всем, включая самих носителей установок, было понятно назначение сей меры предосторожности, просто бессмертным было дано слишком много, чтобы позволять такой силе разгуливать на свободе бесконтрольно. Наличие ментального поводка делало бессмертных управляемыми, а потому не такими страшными, по крайней мере, для остальных братьев Ордена. И всё же отношение к этой мере было неоднозначное. Лично Тесар считал подобное обращение с самыми преданными орденскими бойцами несправедливым, а потому не купился на показную браваду Семёна.

— Тебе больно об этом рассказывать, я же вижу, — решился проявить сочувствие Тесар. — Может быть, тебе стоит обратиться к нашему Магистру?

— С какой целью? — Семён неприязненно поморщился. — Извини, но одной казни мне было вполне достаточно, чтобы просить ещё добавки. По кодексу бессмертных я являюсь предателем, а потому дорога в Орден мне закрыта.

— Знаешь, а мне жаль, что с тобой такое случилось, — признался Тесар. — Я бы, наверное, не смог жить без служения Ордену, в этом смысл моего существования.

— Поначалу мне тоже так казалось, — Семён отрешённо покачал головой, — но потом я понял, что это просто самогипноз. В жизни полно иных целей, нужно только их отыскать.

Эта мысль оказалась настолько революционной для орденского боевика, что вызвала у него оторопь, тем более, что высказал её тот, кто преданно служил Ордену уже не первую жизнь. Что может быть важнее спасения человечества? Тесару, конечно, и прежде приходилось сталкиваться с отступниками, которые отворачивались от идеалов Ордена из-за его не слишком гуманных методов поддержания порядка, но до сих пор среди них не было ни одного бессмертного. Да, орденские порядки были суровы, но так ведь и люди, ради которых всё это делалось, тоже не были ангелами. Попробуй обуздать волчью стаю уговорами, сам же и пойдёшь на корм объектам своей заботы. Можно сколько угодно негодовать по поводу жестокости Ордена, но отрицать ценность его спасительной миссии невозможно, а посему Тесар тупо не поверил в искренность Семёна.

— А вот мне отчего-то кажется, что будь у тебя хоть малейшая надежда на прощение, ты бы на коленях пополз к своему Магистру, — прозвучало это немного напыщенно, но Семён сразу почувствовал, что у боевика и мысли не было его оскорбить, тот искренне сокрушался о тяжкой участи бессмертного, лишившегося смысла своего существования.

— Хорош философствовать, — оборвал он расстроенного пациента, — давай выздоравливай, завтра попробуешь встать на ноги, а сегодня поменьше ворочайся, будет больно.

Пленник остался в камере переваривать странный разговор с бессмертным, а Семён в свою очередь тоже погрузился в глубокую задумчивость. То, что с ним случилось: предательство Ордена, казнь, это странное призрачное существование в чужом мире, убийства своих братьев по оружию, всё это было лишь следствием другого события, перевернувшего его мир с ног на голову. Разве мог прирождённый воин, полностью посвятивший себя служению высшим идеалам, предвидеть, что вся его прежняя жизнь, вернее, четыре жизни будут обесценены обычным курортным романом?

Впрочем, насчёт обычного — это Семён явно лукавил, опасность он почуял практически сразу, как только заглянул в глаза-светлячки, сиявшие в темноте южной ночи на дочерна загорелом лице незнакомки. В то утро, когда он очнулся от морока на пустынном пляже рядом с женщиной, имени которой даже не удосужился спросить,