F20. Балансировать на грани - Ольга Вечная
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что я чувствую, когда иду в офис? Смертельно хочется спать. Подошвы обуви не касаются, а растекаются по асфальту – мне приходится напрягаться при каждом движении, отрывая прилипший ботинок от улицы лишь для того, чтобы прижать его к ней через полметра. Ощущение, что моё снотворное состоит исключительно из кофеина. После того как я принимаю таблетку, желание спать испаряется, а вот утром, когда нужно тащить свой зад по каким-то делам, меня валит с ног от усталости. Хотя я прекрасно понимаю: стоит коснуться затылком подушки, как сон напрочь пропадёт, будто он и не сидел в засаде весь день, заманивая сознание в свои сладостные путы столь желанного отдыха. К сожалению, нельзя никому пожаловаться. Если вдруг мой «врач» заподозрит, что мне становится хуже, меня положат в больницу и начнут усердно лечить. Моему мозгу просто нужно ещё немного времени, чтобы начать функционировать как следует.
Поднимаясь в лифте, я думаю о том, как отреагируют коллеги на моё появление. На самом деле, план действий пока ещё не успел родиться в моей голове. Признаюсь, я понятия не имею, о чём разговаривать с шефом, перед которым окажусь через пару минут. Самый главный вопрос до сих пор остаётся открытым: увольняться или нет? Но, бесы, мне хочется найти тёмный угол и подремать, хотя бы стоя, хотя бы минут десять. Опираюсь рукой о стенку лифта. Я не боюсь своего начальника, насмешек или порицаний со стороны коллег. Это не потому, что я такой смелый или отважный, просто мне известно о вещах, которых действительно стоит бояться.
Да, да и ещё раз да. В наше время электросудорожная терапия является научно-обоснованным методом лечения, разумеется, строго добровольным и невероятно действенным. А что остаётся пациентам, которым не помогают медикаменты, а иссушающая душу депрессия не оставляет даже во сне? Отчаявшиеся, находящиеся на границе между жизнью и смертью или, если хотите, на подоконнике десятого этажа, люди цепляются за любую возможность выбраться. У меня были пациенты, которые заглядывали в глаза, словно я был для них божеством, надеждой выбраться. «Вы уверены, что мне это поможет?» – «Считаю, вам стоит решиться». А дальше отдельная комната, улыбающаяся, если повезёт, медсестра, привязывающая к кровати, резиновый кляп, чтобы не откусить собственный язык. Лекарство под кожу, чтобы насильственно расслабить мышцы и не допустить переломов позвонков. «Это не займёт много времени», – говорит врач и включает прибор, пропускающий ток через мозг. Это не больно. Я не пробовал – мне рассказывали, что ничего не чувствуешь под действием лекарств. А потерю памяти разве можешь чувствовать? Главное, не забыть о своей вере, что ток поможет вспомнить, что такое счастье.
Инсулинокоматозная терапия, спасибо появлению нейролептиков, применяется намного реже, чем раньше, как и некоторые другие процедуры, в нашем веке признанные ошибочными, но часто используемые несколькими десятилетиями ранее.
Если в Гугле набрать «Пестров Виктор Петрович», то поисковая система выдаст кучу бесполезных статей, всё что угодно, кроме действительно важной информации, которая должна была бы отобразиться при нажатии кнопки «поиск», но никогда уже не появится. К важной информации я отношу стихи, прозу и биографию непризнанного великого поэта двадцатого века. Почему великого? Потому что я видел его стихи, в то время они показались изумительно красивыми, я поражался игре слов, восхищался невероятно точными эпитетами и остроумными неожиданными метафорами, подобранными мастером. Хотя в те годы я находил рекламные ролики верхом работы кинематографа, а разобраться в сюжетах мексиканских сериалов, которые нам показывали по телевизору каждый день, с семи до девяти вечера, и вовсе не представлялось возможным.
Так вот, Виктор Петрович был шизиком, залеченным психиатрами старой школы. Процедуры и непрерывный приём лекарств состарили его ум до мышления столетнего старика, хотя на самом деле, судя по внешности, Виктор Петрович был младше моих родителей. Угрюмый сосед по палате, который всё время держался за голову и ходил из стороны в сторону. Иногда с криками: «Вы очистили мою голову от мыслей, будьте вы прокляты!» – он кидался на санитаров. Ну кидался – это сильно сказано. Что может живущий на одних лекарствах старик против молодых сильных мужчин? Кроме того, в больнице все знали волшебное слово, которое успокаивало Виктора Петровича лучше любых ремней и тумаков. Сульфазин. Во времена молодости Пестрова широко применялось вышеупомянутое средство для лечения буйных психов. Если хотите знать моё мнение, и многие врачи, кстати, со мной согласятся, данный препарат использовался скорее в карательных, чем в терапевтических целях. Ирония в том, что Виктор Петрович не знал, что эта процедура давно запрещена. Сульфазин кололи под лопатку, после чего тело больного перемещалось в ад, где расплачивалось, судя по количеству боли, за грехи всего его рода, ну а душа оставалась на земле. Пациент молил о смерти, но убивать страдающих людей негуманно. Делать вид, что ты веришь, что ему станет легче, – вот что гуманно.
Вы когда-нибудь видели, как у человека от страха шевелятся волосы на голове? Как глаза выпучиваются так, словно вот-вот вылезут из орбит, а из горла доносится непонятный то ли хрип, то ли писк? А я видел. Вот Виктору Петровичу было реально страшно. А мне-то что? Ну подумаешь, буду мыть пол в офисе. Кроме того, как я недавно выяснил, моя персона, сжимающая швабру в руках, действует на Алю возбуждающе.
Двери лифта открываются, я оказываюсь в приёмной, которая до отказа забита людьми. Быстро оглядев коллег и не найдя ни одного плаката или футболки с надписью: «Олег, мы скучали!» или «Олег, с возвращением!», я прихожу к выводу, что сборище организовано не в мою честь. Тем не менее при моём появлении народ замолкает, даже вещающий в центре помещения, несомненно, жизненно важную информацию Сергей прерывается на полуслове. Все смотрят на меня.
– Добрый день, – здороваюсь.
Коллеги молчат, кто-то смущённо опускает глаза. За этот год ко мне привыкли, многих даже забавляло моё поведение. Кажется, этим людям стыдно, что они остались на своих местах, а меня понизили. Стыдно передо мной? Глупости.
– Где мне можно взять ведро со шваброй? – спрашиваю я, останавливая взгляд на Нине, которая должна знать всё на свете. Ей положено по должности.
Видя, что я ни на кого не обижаюсь, народ расслабляется, кто-то мне машет, кто-то улыбается. Это приятно.
– Какое, к чёртовой матери, ведро со шваброй!? – срывается Сергей. – У нас катастрофа, все компы заражены непонятного происхождения червём, кажется рождённым в Китае. Быстро дуй к Александру, он
