Видение Анастасии - Павел Юрьевич Фёдоров

– И не проснёшься?

– В траве живут такие сущности, они, как только ты ляжешь на траву и сладко заснёшь счастливым сном, выпьют всю твою жизнь до последней капли.

– Понимаю, внизу болото, а трава над ним Светится от жизненной силы тех, кто здесь заснул вечным сном?

– Да, болото, самое счастливое место на Свете, и ручей, из которого ты брал воду, вытекает из этого болота.

– Ты меня разбудила, а Алексей никогда не проснётся? Это что, шантаж? Ты чего-то хочешь от меня?

– Кто имеет право войти в пещеру? Ты или Алексей? Говори правду, иначе Смерть обоим.

– Алексей, он истинный Правитель.

– С чего ты взял это, разве вы с ним не равны?

– Дело не в нас, камень выбирает, кому его нести.

– Камень, разве вы несёте камень?

– Да, его необходимо принести и возложить на престол в крепости-звезде.

– Понимаю, а это может сделать только Правитель.

– Только Правитель, и Алексей его несёт.

– Разве ты его тоже не несёшь, подумай прежде чем отвечать, не торопись.

– Да несу, но Правитель может быть только один, хотя мы и равны, но камень выбрал не меня.

– Камень никого не выбирает, он не источник истинной энергии Эпохи, он лишь аккумулирует ту энергию, какую проявит Человек.

– Ты хочешь сказать, что какую силу излучаешь, ту и получишь?

– Очень важно, что ты это понимаешь. Истинная сила не дар и не наказание – это необходимость. Хотя ты всегда побеждал его во всех поединках, но ты отчётливо понимаешь, что на самом деле Алексей значительно сильнее тебя, но пока он свою силу не раскрывает. В чём твоя сила Илья, пробудись от сна! Только Правитель способен проявить истинную сущность энергии Эпохи, потому он и Правитель, а не потому, что его назначили, выбрали или он родился среди избранных.

– Разве может быть два Правителя, не понимаю?!

– Их всегда два! – Матрёна произнесла это как-то зловеще, яростно и тихо, от этого фраза звучала как-то по-особенному, как приговор инквизитора.

Илья остро в это мгновение почувствовал на себе чей-то неумолимый взгляд, полный суровой действительности. Взгляд был очень тяжёлый и мудрый. Сердце неожиданно в груди Ильи стало таким же тяжёлым как этот взгляд и остановилось, как будто умерло, а потом медленно и тяжело как молотом бухнуло, через некоторое время опять бухнуло и опять…, наступило глубокое молчание, когда Илья насчитал девять ударов сердце ожило.

– Существует только одно Мироздание!

– Два – два в одном!

– Они не разделены, нет, тогда почему два?

– Каждый из вас несёт свой камень, зачем?

– Как зачем, чтобы он проявил свойства Эпохи, только в пещере Князя проявляет свои свойства сам Правитель.

– Вы должны оба туда войти или никто, только оба!

– Дело не в камне, не в нём?

– Совсем не в камне.

– Ничего не понимаю, Всеволод сказал, что мы должны найти пещеру, только с этим условием он передал камень Алексею, чтобы он его туда принёс, – вдруг неожиданно Илья как-то изменился в лице, побледнел, а потом срывающимся голосом спросил, – есть второй камень?

– Для тебя! Нет первого или второго, есть лишь один философский камень, но, если бы ты сам не понимал с самого начала, что предназначен для камня, я бы вас не пропустила сюда.

– Ты бы нас погубила, мы бы навсегда остались здесь, да-да, конечно, я понимаю.

Илья был глубоко сконцентрирован на своём внутреннем видение, как они с Алексеем всегда были вместе ещё с первого года школы. Илья вдруг понял, что он совсем не знает себя без Алексея, он никогда не был один или наедине с собой. А этот тяжёлый взгляд напомнил ему о себе.

– Вы можете только себя сами погубить, никто за вас этого делать не станет, потому что это никому не нужно.

– В этом нет необходимости, ты хочешь сказать? Человек всё решает сам, конечно, или хотя бы должен пытаться это делать, по своему статусу. А что такое пещера Князя, для чего она, вообще зачем мы тогда её ищем?

– Ну сам же только что сказал – чтобы Князь проявил свойства Правителя.

– Правителя Мироздания?

– Нелли покажет вам дорогу к пещере, только если убедится в том, что ты понимаешь куда идёшь.

– Я? Она во мне не уверена?

– Всеволод передал камень Алексею, тогда зачем ты здесь, что тебе здесь делать, зачем ты сюда пришёл. Кто Ты!?

У Ильи всё пересохло во рту и комок стоял в горле, он вдруг увидел, что стоит спиной у самого края болота, ещё шаг назад и всё, выбраться не удастся, а Матрёна стоит в плотную к нему и в упор смотрит ему в глаза, как бы преграждая возможность отступить, спастись. Снизу её взгляд был полон не ненависти к нему, как с самого начала казалось ощущал Илья, а живой силы и невероятной чувственности, переходящей в ярость, она буквально парализовала и жёстко держала его своим бушующим внутренним холодным и жестоким огнём, не давая двигаться.

– Я…, – Илья не мог оторваться от глаз Матрёны, он всем своим чувством ощущал на себе последний взгляд Смерти перед победой над Жизнью, – призван защищать Алексея….

– Не камень, а Алексея?!

– Да…!

– Ну и что, защитил, ты себя защитить не можешь, тогда кого ты вообще можешь защищать? Отвечай?!

Матрёна буквально ударила его своим вопросом голосом больше похожим на крик старого ворона. Этот голос как будто разорвал пространство, от него внутри Ильи что-то произошло, он резко почувствовал сильную боль в горле, и он панически испугался своего голоса, точнее нестерпимого мучения, которое может необратимо обрушиться на него если он скажет хоть слово, произнесёт хоть один звук. И одновременно с этим при звуке голоса Матрёны со всех деревьев разом в воздух с криками поднялась огромная стая ворон, все они начали кружить над лесом, создавая своего рода вихрь, как тёмный смерч.

– Я – Мастер! – Илья это выдохнул как последний свой выдох жизни, прощаясь с ней.

Раздался девчоночий визгливый надтреснутый и заливистый жуткий смех Матрёны, она смотрела вверх на стаю птиц и махала им руками, как бы поднимая их в воздух. Стая устремилась куда-то в сторону, и вскоре наступила абсолютная тишина.

– Они подглядывали за нами, смешно правда, надо же…, подглядывали, пойдём скорее домой, Алексей уже еду приготовил, ждёт нас.

Матрёна говорила так, как будто ничего не произошло и вообще ничего не было. Илья опомнился, стоял и понемногу приходил в себя, лишь нерешительно оглядываясь по сторонам, соображая, что ему всё видимо померещилось, если бы не навязчивая, как напоминание о реальности происходящего, боль