Унесенные ветром. Том 2 - Маргарет Митчелл

Он вынул из кармана кожаный портсигар, достал из него длинную сигару и не без удовольствия понюхал ее, в то же время с наигранной тревогой наблюдая за Скарлетт, как если бы его судьба зависела от нее.

«Порази его чума, — подумала она, — вечно он обводит меня вокруг пальца. В его доводах всегда что-то не так, но что именно — в толк не возьму».

— Вы могли бы, — с достоинством произнесла она, — раздать деньги тем, кто нуждается. Конфедерации нет, но осталось много конфедератов и их семей, и они голодают.

Он откинул голову и расхохотался.

— До чего же вы становитесь прелестны и смешны, когда лицемерно изрекаете подобные истины! — воскликнул он, явно получая от всего этого подлинное удовольствие. — Всегда говорите правду, Скарлетт. Вы не умеете лгать. Ирландцы — самые плохие лгуны на свете. Ну, давайте будем откровенны. Вам всегда было глубоко наплевать на столь оплакиваемую ныне покойную Конфедерацию и еще больше наплевать на голодающих конфедератов. Да вы бы завизжали от возмущения, заикнись я только, что собираюсь раздать все эти деньги, — если, конечно, львиная доля не пошла бы вам.

— Не нужны мне ваши деньги… — с холодным достоинством начала было она.

— Вот как?! Да у вас руки так и чешутся — дай вам пачку банкнотов, вы бы мигом сорвали опояску. Покажи я вам четвертак, вы бы мигом его схватили.

— Если вы явились сюда, чтобы оскорблять меня и насмехаться над моей бедностью, я пожелаю вам всего хорошего, — заявила она, пытаясь сбросить с колен тяжелый гроссбух и встать, чтобы придать своим словам больше внушительности.

Но он уже вскочил, нагнулся над ней и со смехом толкнул назад на стул.

— Да когда же вы перестанете взрываться при первом слове правды? Вы ведь любите говорить правду о других — почему же вы не любите слышать правду о себе? Я вовсе не оскорбляю вас. Стяжательство, по-моему, прекрасное качество.

Она не была уверена, что значит слово «стяжательство», но в его устах это прозвучало как комплимент; и она слегка смягчилась.

— Я пришел сюда вовсе не затем, чтобы злорадствовать по поводу вашей бедности, а затем, чтобы пожелать вам долгой жизни и счастья в браке. Кстати, а что думает сестричка Сьюлин по поводу вашего разбоя?

— Моего — чего?

— Вы же украли Франка у нее из-под носа.

— Я вовсе не…

— Ну, не будем спорить из-за слов. Так что же она все-таки сказала?

— Ничего она не сказала, — заявила Скарлетт. И глаза ее предательски забегали, выдавая, что она говорит неправду.

— Какое бескорыстие с ее стороны! Ну, а теперь по поводу вашей бедности. Уж конечно, я имею право об этом знать после того, как вы тогда прискакали ко мне в тюрьму. Что, у франка оказалось меньше денег, чем вы предполагали?

Его нахальству не было предела. Либо она должна примириться с этим, либо попросить его уйти. А ей не хотелось, чтобы он уходил. Слова его были точно колючая проволока, но говорил он правду. Он знал, как она поступила и почему, и вроде бы не стал хуже к ней относиться. И хотя расспросы его были ей неприятны своей прямотой, объяснялись они, видимо, дружеским интересом. Только ему могла бы она рассказать всю правду. И ей стало бы легче, ибо она давно никому не говорила правды о себе и о том, что побудило ее поступить так, а не иначе. Любое ее откровенное признание неизменно шокировало собеседника. А разговор с Реттом вызывал у нее такое облегчение и успокоение, какое ощущаешь, когда, протанцевав целый вечер в узких туфлях, надеваешь удобные домашние шлепанцы.

— Неужели вы не получили денег для уплаты налога? Только не говорите мне пожалуйста, что нужда все еще стучится в ворота Тары. — Голос его при этом изменился, зазвучал как-то по-иному.

Она подняла глаза, и взгляды их встретились — выражение его черных глаз сначала испугало и озадачило ее, а потом она улыбнулась — теплой, сияющей улыбкой, которая редко появлялась последние дни на ее лице. Паршивый лицемер — а ведь порой бывает такой милый! Теперь она поняла, что пришел он вовсе не для того, чтобы подразнить ее, а чтобы увериться, что она добыла деньги, которые были ей так отчаянно нужны. Теперь она поняла, что он примчался к ней, как только его освободили, не подавая и виду, что летел на всех парусах, — примчался, чтобы одолжить ей деньги, если она в них еще нуждается. И однако же он изводил ее, и оскорблял ее, и в жизни бы не сознался, скажи она напрямик, что разгадала его побуждения. Нет, никак его не поймешь. Неужели она действительно дорога ему — дороже, чем он готов признать? Или, может, у него что-то другое на уме? Скорее последнее, решила она. Но кто знает. Он порой так странно себя ведет.

— Нет, — сказала она, — нужда больше не стучится в ворота Тары. Я.., я достала деньги.

— Но, я убежден, не без труда. Неужели вы сумели обуздать себя и не показали своего нрава, пока у вас на пальце не появилось обручального кольца?

Усилием воли она сдержала улыбку, — как точно он ее разгадал! — но ямочки все же заиграли у нее на щеках. Он снова опустился на стул, удобно вытянув свои длинные ноги.

— Ну, так расскажите же мне теперь о своем бедственном положении. Эта скотина Фрэнк, значит, ввел вас в заблуждение насчет своих возможностей? Его бы следовало хорошенько вздуть за то, что он воспользовался беспомощностью женщины! Да ну же, Скарлетт, расскажите мне все. Вы не должны иметь от меня секретов. Я ведь знаю все худшее о вас.

— Ох, Ретт, вы самый отвратительный из.., сама не знаю из кого! Нет, в общем-то, Фрэнк не обманул меня, но… — Ей вдруг захотелось кому-то излить душу, — Если бы только Фрэнк мог собрать деньги с должников, я бы ни о чем не волновалась. А ему, Ретт, пятьдесят человек должны, и он не нажимает на них. Он такой совестливый. Говорит, что джентльмен не может так поступать с джентльменом. И пройдут месяцы, прежде чем он получит эти деньги, а то, может, и вовсе не получит.

— Ну и что? Разве вам нечего будет есть, если он не взыщет долгов?

— Да нет, но… Дело, видите ли, в том, что мне не помешала бы сейчас некоторая сумма. — И глаза ее загорелись при мысли о лесопилке. А что, если…

— Для чего? Опять налоги?

— Ну, а вам-то что?

— Очень даже что, потому что вы сейчас попросите у меня в долг. О, я знаю все эти подходы… И я одолжу денег.., не требуя того прелестного обеспечения, дражайшая миссис Кеннеди, которое вы еще совсем недавно предлагали мне. Разве что будете уж очень настаивать.

— Вы величайший грубиян, какого…

— Ничего подобного. Я просто хотел вас успокоить. Я понимаю, что эта проблема может вас волновать. Не слишком, но все-таки. И я готов одолжить вам денег. Но я хочу прежде знать, как вы намерены ими распорядиться. Думается, я имею на это право. Если вы хотите купить себе красивые платья или карету, я вам дам их вместе с моим благословением. Но если вы хотите купить пару новых брюк для Эшли Уилкса, боюсь, я вынужден буду вам отказать.