Автостопом со сводными братьями (СИ) - Лафф Кира

Отцу было плевать не только на мои чувства, но и на мамины. Когда она стала ему не нужна, он просто выкинул её как использованную вещь и купил себе игрушку помоложе.

Ну и конечно же, ему было плевать на Дэна, который все эти годы мучился чувством вины и чуть ли не в алкаша превратился.

Отцу так удобнее. Не вникать. Он построил свою империю, в которой каждый подданный должен был играть строго отведённую роль. Без права на свободную волю. Без права на ошибку.

Вот только папаша не предусмотрел одного. Как бы высоко он не взлетел, какую бы соломку не постелил, в этом сумасшедшем мире нельзя ничего знать наперёд. Его империя рухнула в одночасье.

И теперь он проведёт оставшиеся годы за решёткой. Печальный конец для такого гордого человека как он.

Интересно, каким отцом мог бы стать я?

Ещё недавно мысль о том, что какая-то случайная девчонка может залететь от меня, повергала в ужас. Но теперь... когда я думаю не о гипотетическом ребёнке, а о малыше с глазами Веснушки, внутри поселяется такое приятное тёплое чувство, а губы сами расплываются в улыбке.

Да, я знаю, что должен сделать.

Нет, не так. Я знаю, что хочу сделать.

Обвожу глазами план торгового центра. Вижу несколько нужных мне магазинов на втором этаже. Направляюсь туда. Да встречи с Дэном осталось сорок минут. Надеюсь, я успею выбрать.

***

Судя по скучающему виду, Дэн давно ждёт меня около выхода.

- Ну что, купил? - нарочито небрежно спрашивает он.

- Ага, - киваю я.

У меня в руках ничего нет, впрочем, как и у него. Мы сверлим друг друга взглядами.

- Ладно, - говорит он и выходит на улицу.

- Слушай, я дяде сейчас позвоню, - говорю, доставая одноразовый смартфон.

- Ну давай.

Я набираю номер телефона дяди, младшего брата нашего отца.

Когда-то давно, ещё в 90ые годы, у него были проблемы с законом. Тогда его удалось отмазать от неприятной истории. Его отправили сюда, во Владик, к дальним родственникам. Отец не очень-то любил о нём говорить. Да и виделись мы последний раз, когда я ещё в начальной школе учился, а Дэн пешком под стол ходил.

У нашего дяди Саши был весьма успешный бизнес, связанный с доставкой грузов морем.

Уж не знаю, насколько он законный... Но нам это на руку. Переправится через Тихий океан на борту торгового судна - просто отличный вариант!

Дядя трубку не берёт, но я оставляю ему несколько голосовых сообщений о том, что мы находимся уже в сутках езды от Владивостока.

- Давай сейчас перекусим и в путь? - интересуется брат. 

Дэн первым подходит к нашей тачке.

Внутри никого нет. Быть может, Лера погулять вышла? Надоело ждать?

- Ну и где она? - с беспокойством спрашивает Дэн. - Если опять сбежала, то я найду её и потом...

- Эй, смотри, - говорю я, доставая сложенный вчетверо лист бумаги из-под водительского дворника.

Разворачиваю записку.

"Если хотите увидеть девчонку живой, приезжайте по этому адресу. Без фокусов, иначе ей конец."

Сердце пропускает удар. Я ошарашено смотрю на Дэна.

Они нас нашли.

************************

Лера

Голова раскалывается. Болит так сильно, что даже глаза открывать не хочется. Кажется, что если открою – пульсация станет совсем невыносимой. Но, к сожалению, это далеко не все мои проблемы. Мне очень холодно. Настолько, что зубы едва заметно постукивают друг об друга. В нос пробивается странный затхлый запах: вонь подвальной влажности. Сама не знаю откуда мне знаком этот аромат.

Глаза все же приходится открыть. Нужно узнать где нахожусь. Потому что судя по тому, что лежу я на холодной шершавой поверхности, дела мои совсем плохи.

Медленно поднимаю тяжелые веки. Я почему-то уверена, что вряд ли увижу дневной свет, поэтому вовсе не удивляюсь, когда перед глазами оказывается почти такая же темнота, как и тогда, когда они были закрыты.

Под самым потолком есть небольшое окошко. Но на улице тоже вечереет. Господи! Сколько времени я провела здесь?! Мы с братьями уехали с Байкала рано, в пути были пять или шесть часов…. Потом, вроде бы, я пошла в аптеку… не могу сейчас даже вспомнить зачем? А после в памяти настоящий провал.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Как могу держу себя в руках, стараюсь не паниковать. Этим только испорчу все. Но паника не спрашивает моего разрешения, когда колючей проволокой перетягивает горло, лишая возможности нормально сделать вдох.

Когда удаётся сесть, понимаю, что голова сильно кружится. Может, меня чем-то накачали, и я просидела в темнице намного больше времени, чем предполагаю?

Зубы начинают клацать сильнее, но уже не только от холода, но и от страха тоже.

Обнимаю себя руками. Хочу согреться и успокоить, но все эти попытки кажутся жалкими. Сижу, облокотившись о стену. Встать пока не получается, да и смысла не вижу. Я не человек-паук, чтобы обладать способностью лазить по стенам, да и окно слишком маленькое даже для такой худышки, как я.

Дверь тоже вряд ли поддастся моему напору, я же не в сказке. Даже не в боевике, где герои даже без подготовки умудряются чудесным образом спастись из заключения.

Хаотично провожу руками по шее, точно хочу стащить удавку. Хоть бы воздуха глотнуть нормально. Мне так страшно, что хочется сдохуть. Лучше умереть, чем узнать зачем я здесь. Вряд ли от плена в холодном сыром подвале можно ждать хоть чего-то мало-мальски хорошего.

Все, что мне остается – прислушиваться к каждому шороху и шуму изредка доносящемуся с улицы. Это требует недюжинных усилий, потому что я плохо соображаю из-за все еще сверлящей головы.

Ничего не происходит. Среди ночи никому нет до меня дела. Осторожно по стеночке поднимаюсь с бетонного пола, опираясь о стену ледяными руками. Моя цель – дверь. Скорее всего, это не даст ровным счетом ничего, но сидеть и смирно ждать собственной участи больше нет никакой возможности. Я просто возненавижу себя, если так легко сдамся.

Старая металлическая дверь, конечно же, оказывается запертой. Никто не собирается выпускать меня, это же очевидно, так же как и то, что я в полной заднице. Надеяться не на что. Когда братья узнают, что я пропала, они ничего не смогут сделать. Мы в чужом городе, нас разыскивает полиция, мы сами преступники, всем будет до лампочки, если с нами что-то случится.

А, может, Алекс и Дэн вообще обрадуются тому, что так легко от меня избавились? Теперь можно не откупаться от надоевшей девчонки деньгами, красивыми словами и прочей ерундой, можно запросто выкинуть меня из своей головы без угрызений совести, мол, с глаз долой – из сердца вон, или как там?!

Я и подумать не могла, что все закончится ТАК. Происходящее со мной и без того не было нормальным, а теперь и вовсе стало устрашающим.

Становится так обидно за себя, так жаль, что на эмоциях силы приливают сами собой. Я стучу по двери. Барабаню и кричу о помощи. Снова и снова бросаюсь на дверь, но всем плевать. Никто не слышит меня. А если и слышит, то класть на меня хотел.

А я так хочу выбраться, что готова расцарапать дверь. Ломаю ногти, и кулаки отбиваю, наверное, до синяков. Безысходность становится такой всепоглощающей, что я теперь полностью состою из нее. Обессилев, сползаю по двери вниз. Рыдаю так сильно, как никогда в жизни.

Потом слезы заканчиваются. Им на смену приходят частые судорожные всхлипы. Крепче сжимаю себя за плечи и покачиваюсь из стороны в сторону. Мыслей нет. Страха нет. Меня самой нет.

Глава 25

Лера

Скрип открывающейся двери слышу сквозь сон. Похоже, мне все же удалось задремать, несмотря на весь ужас, что я пережила.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Отползаю в сторону, пытаясь разглядеть человека, который пришел за мной. Из маленького окошка в подвал пробивается неяркий солнечный луч, но этого достаточно чтобы, разглядеть визитера. Это невысокий, но крепкий мужчина с автоматом наперевес.

Желудок сразу же сводит болезненным спазмом. Мне кажется, что от страха меня сейчас стошнит. Вывернет наизнанку прямо на его ботинки, потому что незнакомец стоит так близко, что с в прямом смысле сижу на коленях возле его ног.