Усталая смерть - Михаил Март

— Что еще?

— Мелочи. Доведу до ума и доложу.

— А где Крюков?

— Работает в своем направлении, — ответил с готовностью Марецкий.

Встал капитан Сухорукое. Генерал махнул рукой.

— Садись, Борис. Надоело мне ваше занудство. Ничего скучнее не слыхал. Сыроваты вы еще. Такой кулак образовали, а топчетесь на месте. Не узнаю я вас, ребята. Идите и работайте. Если и в следующий раз придете вялыми, как ватные куклы, выгоню и слушать не стану. Все. Свободны.

Черногоров был прав. Особо оперативникам похвастаться было нечем.

10.

Захват проходил по всем правилам, как в кино. Двое со щитами через дверь, двое по веревкам с верхнего балкона через окно, шум, гам, грохот, мат, без чего такие штурмы не обходятся.

Следователь подмосковной прокуратуры Даниил Коптилин в спектакле не участвовал. Он не любил всей этой кутерьмы и сидел в машине вместе с майором Братеевым и криминалистом Валерой Пудовкиным, без которого по непонятным причинам не мог обходиться, даже когда в нем не было особой нужды.

На адрес Гиви Абдуладзе вышли через продавца машины, а далее по нарастающей и наконец выяснили, что Абдуладзе москвич, коммерсант и держит несколько точек по городу, где торгует контрабандной аудиопродукцией. Пару дней за ним наблюдали, а потом решили брать.

Как его взяли, нам уже известно. Бедный грузин едва не лишился дара речи, и ему пришлось давать валидол.

Закончив свою часть работы, командир спецназа спустился вниз и подошел к машине.

— Пациент готов, Данила Кирилыч. Можете приступать.

— Спасибо, ребята.

— Да не за что. Зря старались. Он сам дверь открыл. Вот только окна побили.

— Да. Весь квартал слышал ваш десятиэтажный мат.

— Так пищи без соли не бывает. Специфика такова. Мы вам больше не нужны?

— Нет. Сами справимся.

Трое вышли из машины и поднялись в квартиру. Майор Братеев сегодня выглядел очень респектабельно. Может, потому, что был без валенок с галошами и выцветших погон. Отправляясь в столицу, он оделся в штатское и даже побрился.

Гиви Абдуладзе сидел на стуле, руки заломлены за спинку и скреплены наручниками. Вид у него был, прямо скажем, напуганный и растерянный.

Увидев появившихся в дверях людей без оружия, он немного успокоился.

Командир спецназа передал ключи от наручников Коптилину и увел своих людей.

Коптилин снял плащ и остался в форме капитана юстиции. Кивнув Пудовкину, он коротко бросил: «Отпечатки в доме, потом с самого снимем». На этот раз ордер на обыск у него имелся, но он не торопился приглашать понятых, а взял стул, повернул его спинкой вперед и оседлал, как коня, оставив расстояние между задержанным и собой в метр, чтобы тот не достал его свободной ногой.

— Долго я тебя искал, Гиви. Но нашел. А ты думал, что мы все так, только задарма хлебушек едим.

— Зачем искали-то? Я ни от кого не прятался, а студию мою месяц назад накрыли. Все. Я уже влип и дал подписку о невыезде. Не то преступление, чтобы брать под арест.

Голос у хозяина дрожал, и он едва не плакал. Крепкий красивый мужик, а слюни распустил. Коптилин представлял себе маньяков совсем другими. Такому мужику редкая баба откажет, а он их резал.

— Меня другой твой бизнес интересует, Гиви. Женщин почто, как баранов, резал? Четырех уже нашли, и думаю, это не предел.

Грузин смотрел на следователя, как на полоумного.

— Ни женщин, ни баранов я не резал. Нож на кухне есть, но и тот тупой. Картошку им чищу.

— В течение ноября — февраля жил в поселке Матвеевка, что на двадцатом километре Минского шоссе?

— Жил. А женщины тут при чем?

Майор тем временем осматривал комнаты, но руками не до чего не касался.

Коптилин достал из кармана зажигалку и показал задержанному.

— Твоя?

— Моя. Я ее еще зимой потерял.

— Знаю. Когда одну дамочку в лесу трахал.

— Зимой? В лесу? Чего несешь, начальник? У меня хватает места. Холодно в лесу. Яйца застудить можно. Потом лечиться устанешь.

— Но дома-то ты ей глотку резать не будешь? Кровища. А потом труп куда-то девать надо.

— О каких трупах ты говоришь, начальник? Я к друзьям на похороны не хожу, покойников боюсь.

— Ваньку ломать хочешь. Только смысла не вижу. Улик слишком много набралось.

— Подожди. Какие улики? В чем я виноват? Зачем мне кого-то резать? У меня с женщинами мир. Я их люблю, они меня любят. Никаких проблем. Так дело не пойдет. Ты меня не понимаешь, а я тебя. На разных языках разговариваем. Ну чем я тебе приглянулся? Разве я похож на убийцу? Я университет закончил. У меня отец профессором был.

— Отец тут ни при чем. Ладно, давай по порядку. У тебя квартира в Москве. Зачем ты снимал дачу в Матвеевке?

— Не снимал я ее. Пришли ко мне менты, майор и капитан. Сюда, домой пришли. Осенью еще, в конце сентября. Сказали, что они знают о моем подпольном цехе по производству левых кассет и дисков. Ведут наблюдение. Свернуть производство я не успею. Накроют в любую минуту. Но они могут оставить меня в покое и не мешать, если я соглашусь сотрудничать с милицией. — Я согласился. Первым условием было переехать на дачу и жить там. На работу могу ездить. А когда скажут, должен выполнять задание.

— Какое задание?

— Знакомиться с женщинами в ресторане, с проститутками. Женщину они мне сами указывали. Моя задача была ее снять, привезти на квартиру, угостить вином, а потом пойти в ванную, принять душ. Я выходил в коридор, прикрывал дверь комнаты и открывал входную дверь, а там стояли те двое. Я снимал с вешалки пальто, брал шапку, выходил на улицу, садился в машину и уезжал на дачу. Кстати, машину они мне сами велели купить. У меня есть уже «ауди-4».

— На эту квартиру ты приводил женщин?

— Нет. Та квартира в Измайлове. Первый этаж.

— И ты свою машину подгонял прямо к подъезду?

— Пять шагов.

— Да. Главное, что тащить недалеко. А сам вино пил?

— Нет. Вино красное «Хванчкара» всегда стояло в шкафу в комнате. Вроде бара. А для меня стояла бутылка водки, куда наливали воду. Я под градусом за руль не сажусь.

— Хорошо, продолжим играть в новую игру дальше. Ты уезжал, а они приходили на твое место. И что они с ней делали?

— Я сначала думал, что они из полиции нравов, проституток с поличным берут. А потом понял, что они занимаются более серьезными делами.

— Это чем же?

— Когда я им дверь открывал, они были одеты в военную форму, а не милицейскую. Тот, что постарше, — майор, а помоложе — лейтенант. И когда я на улицу выходил, напротив подъезда всегда железный фургон стоял. Военный «уазик» цвета хаки с надписью «Военная прокуратура».

— Почему ты решил, что это их машина?

— Когда я с женщиной приезжал, то «уазика» там не было. Он появлялся каждый раз, когда я впускал их в дверь. Даже через окно слышал, как он подъезжает. Первый этаж, все слышно.

— Номер помнишь?

— Даже не смотрел.

— Скольких женщин ты возил на эту квартиру, в каких ресторанах отлавливал, как их звали и в каком возрасте они были? Вспоминай точно и хорошо бы с датами.

— Понял. Тут надо поднапрячь память.

— Конечно, когда речь идет о «вышке».

— Трудно. Сидел я на даче или на работе, мне дали сотовый телефон. Звонок: «Срочно приезжай в ресторан «Савой». Приезжаю. Меня уже ждет один из них, не то мент, не то военный, но в штатском. Осторожно показывает мне столик. Там сидят две женщины. Он говорит: «Это шлюхи. Подойдешь, угостишь и ту, что сидит справа, привезешь на квартиру». Сказал и ушел. Я подсаживался. Никаких проблем. Женщины цену наперед назначали. Обычная ставка кабацких шлюх сто долларов за ночь. Они на час или два не соглашались. В ресторан возвращаться не хотели. Я бы их вообще не брал. Женщины красивые, слов нет, фигуристые, но всем где-то под сорок. Я молодых люблю. А дальше все по плану. Но в квартиру мужики уже в форме приезжали. За зиму женщин восемь отвез, может, девять. Точно сказать не могу. А имена они себе придумывали. То Пупсик, то Альбина, Марго, Ева. Таких не бывает. В конце февраля мою контору накрыли. И я понял, что они не из милиции. Я ведь все делал, как они говорили, а студию все равно разгромили. Убытков не сосчитать. Бросил я дачу и вернулся домой. И они больше не показывались. А тут хвать, а телефона сотового нет. Он у меня здесь, дома, лежал. Батарейка села давно. Случайно заметил. Может, они и украли. Правда, ничего больше не тронули.

— Тронуть не тронули, но кое-что подбросили, — сказал от двери майор. Он держал в руке камею на золотой цепочке. — Видел эту вещь раньше?

— Эту помню. И женщину запомнил. Любой назвалась. Скромная была, тихая. Голос красивый, говорила медленно. Я у нее спросил про кулон, она сказала, что это семейная реликвия. Талисман вроде бы, ангел-хранитель. Вообще женщины много на себе украшений носили. Но в основном бижутерия. Было и золото. Но только кольца или сережки. Я понятия не имел, начальник, что их ждет после моего ухода. Шлюхи они и есть шлюхи. Мне-то что до них?