Наваждение - Ирина Волчок

В понедельник Рита пришла на работу ни свет ни заря. Теперь надо было как-то привыкнуть к ранним подъемам, что для нее было особенно трудно. К концу недели ей предстояло не только выпустить свою программу в эфир, но попутно сделать и номер газеты. Было страшновато.

Кабинет, который служил редакцией газеты, был в старом здании кирпичной постройки еще прошлого века. Большой, светлый, уютный… Вот только на рабочем столе свалка мусора… Или не мусора? Может быть, там и что-то нужное есть? Сначала она выбросила все, что было похоже на мусор – сломанные карандаши, засохшие фломастеры, обрывки бумаги, окурки, фантики от конфет, календарики за прошлые годы… Оказалось, что и кое-что нужное есть: редакционные письма, подготовленные к печати материалы, пачка чистой бумаги. Пришлось и это все рассортировывать, раскладывать по папкам, подписывать, где что лежит, искать для всего место в ящиках стола. Возилась почти два часа. И это еще к самой работе не приступала! Ладно, зато рабочее место уже подготовлено. И очень радовало то, что целый месяц она сможет быть полноправной хозяйкой такого шикарного кабинета. В нем она будет совершенно одна. Никто не будет целый день сплетничать над ухом, задавать бесцеремонные вопросы, смотреть косо, воровать из стола билеты… Плюс – целый месяц не надо будет ездить в сельские командировки. Целый месяц! А если повезет, то и больше. Правильно она сделала, что согласилась на двойную работу. Ничего, сумеет.

Неделя пролетела, как бешеная электричка. Рита раньше всех приходила на работу и позже всех уходила домой. Иногда и не домой – была еще и типография, где тоже было полно работы. Наборщики особо не дергали ее, а верстальщики всегды были чем-нибудь недовольны: то макет не нравился, то материал не вставал на определенное место, то дыра вылезала… То и дело требовалось ее присутствие. Рите иногда казалось, что народ так просто испытывает ее на прочность. Да еще и подпись газеты «в свет». Печатный станок запускали ближе к ночи, а перед этим контрольный оттиск должен был подписать редактор. Иногда в десять вечера, иногда и позже. А потом до полуночи добираться домой на автобусе, и хорошо еще, если без пересадки. Автобусы нужного ей маршрута ходили редко, без всякого расписания, особенно поздно вечером. Уставала, конечно. А утром опять вскакивала, не выспавшись, – и снова неслась на работу. На две работы. И ничего, пока справлялась. И, кажется, постепенно привыкала к этому сумасшедшему ритму. Даже оставались силы ходить домой пешком. Выбирала она не центральные шумные улицы с вечно снующими машинами и расплавленным к концу дня асфальтом, а узкие улочки с частными одноэтажными домиками. Частный сектор сохранился прямо в центре города. Стоит выйти из здания радиокомпании, спуститься к реке, пройти по подвесному мостику – и ты уже совсем в другом городе, тихом, почти безлюдном и невероятно зеленом. Где одна живая изгородь переходит в другую, один палисадник соревнуется в красоте цветов с другим, где деревянные дома и резные ставни на окнах, а местные кошки не шарахаются от прохожих, а снисходительно наблюдают за ними с крылечек собственных домов. Рита очень любила эти улочки. Они вселяли в душу покой и тихую радость – почти как море.

Коллеги уходили и возвращались из отпусков. Развлекали друг друга рассказами о теплых краях или образцовых дачных участках. Хвастались южным или не совсем южным загаром. Как и предполагала Рита, редакторша газеты не очень торопилась среди лета выйти на работу. Объяснила, что дочка болеет, подхватив какой-то особенно стойкий вирус на море. Поэтому они еще посидят дома. Рита не удивилась. Она втянулась в этот рабочий ритм и совсем не жалела о том, что ей придется еще поработать так несколько недель. В таком ритме дни летели быстро, незаметно складывались в недели, недели – в короткие летние месяцы, месяцы приближали ее к отпуску, к новой встрече с Сандро.

И еще ей не хотелось слишком скоро освобождать кабинет. Шикарный просторный кабинет, в котором она обитала одна. Часто вечерами на работу ей звонил Сандро. Они подолгу болтали совсем ни о чем. Или о самом главном? Об их предстоящей встрече, о планах на отпуск, о том, как каждый из них скучает и тоскует. Она спрашивала о его делах, он рассказывал – правда, очень коротко и уклончиво. Но Рита особо и не вникала в его ответы, она просто слушала его голос. По телефону его голос был совсем не такой, как в жизни, с сильным южным акцентом, который ее смешил и одновременно почему-то радовал. Потом они договаривались о новом телефонном разговоре, и Рита жадно ждала этого момента. Лишиться этих вечеров, этих телефонных разговоров, этого шикарного кабинета ей совсем не хотелось. Ради всего этого она согласна была еще долго работать в том же ритме. Так и получилось – редакторша не выходила на работу почти до конца августа. Как раз тогда они с Сандро стали договариваться, когда встретятся, как она будет добираться до Сочи, кто свяжется с Ариной и Натальей, чтобы уточнить день приезда. До своего отпуска Рита работала только на радио, и после целого лета двойной нагрузки это показалось ей настоящим отдыхом.

Перед отъездом чуть не поссорилась с Сандро. Опять он настаивал, чтобы она летела самолетом: это быстрее, удобнее, к тому же – лететь можно вместе с Ариной, а это гораздо безопаснее, чем одной… Если бы не упоминание Арины, она, может быть, и согласилась бы. Но лететь вместе с Ариной? Рита так резко отказалась слушать об этом, что Сандро даже встревожился: что случилось? Чего он не знает? Объяснять Рита ничего не стала, тем более, что и сама не очень понимала причин своей растущей антипатии к вроде бы недавней подруге. Просто повторила однажды уже сказанное в такой же ситуации: «Потому что я так хочу». Вот так. И пусть скажет спасибо, что не сказала «это не обсуждается».

* * *

Рите нравилось, что пассажиров в ее осеннем поезде было всегда немного, и в купе она оказалась опять одна. На промежуточных станциях заходили два-три пассажира, через час-полтора выходили на таких же промежуточных станциях, больших или маленьких. До конца дороги, как обычно, в вагоне осталось всего несколько человек, наверное, таких же любителей позднего бархатного сезона, как и она сама. И вот она, полоска моря и неба. Тот путь вдоль берега, который каждый раз будто зачаровывал ее предчувствием счастья. Первый глоток теплого южного воздуха. Первые минуты восторга. Поэтому, когда