День отдыха на фронте - Валерий Дмитриевич Поволяев

Бойцы не были против короткого отдыха. Тем более, они валились с ног…

Разные истории случались на фронте у Вольта Суслова, в великой молотилке той он уцелел и, живой, здоровый, вернулся в Ленинград.

Последние свои годы он работал в Союзе писателей, в питерском отделении, был одним из руководителей его, издал два с половиной десятка хороших веселых книг, — в основном, написанных для детей, остроумно и живо, с большой выдумкой, все знали его как отзывчивого умного человека, а потом Вольта Николаевича не стало, — подобно многим фронтовикам он ушел из жизни раньше времени, и в мире разом образовалась прореха. Заполнить ее было нечем.

На поминки Вольта пришел его фронтовой начальник, — как оказалось, ныне это крупный конструктор, изобретатель и вообще большой человек… Нет, не Никанор Петрович Крылов, неунывающий, очень деятельный и толковый командир (след Никанора Петровича потерялся), а другой, с четырьмя лауреатскими медалями на пиджаке, одной — Ленинской премии и тремя — Государственной премии СССР.

Это был бывший капитан Участкин, очень похожий на михалковского дядю Степу, да и, пожалуй, на самого Сергея Владимировича Михалкова, с таким же лицом, такой же насмешливый и доброжелательный.

Кстати, на той печальной встрече Участкин признался, что АПК — это его первое изобретение в жизни, самое первое, до войны он этим никогда не занимался, да и молод он был слишком…

Именно он встретил отряд лейтенанта Крылова на базе в синий весенний вечер, когда тот благополучно вернулся от генерала Симоняка.

Участкин чуть было за сердце не схватился, увидев разбитое имущество АПК, но быстро пришел в себя, глянул на всякий случай в небо — нет ли там "мессеров"? Чужих самолетов не было, своих тоже, поэтому он спросил у Никанора Петровича, все ли целы?

— Все, товарищ капитан, — тихо ответил Крылов.

— Вот это самое важное… А имущество мы поправим, Никанор Петрович… Кромсали нас и еще будут кромсать — нам не привыкать. — Участкин, высокий, нескладный, того гляди, переломится посередине, неожиданно обнял маленького, статью даже меньше Вольта, хрупкого лейтенанта, хлопнул его по спине длинной костлявой ладонью: — Все, что случилось с вами, — знаю… Звонили из штаба Симоняка. С высокой боевой наградой вас, Никанор Петрович! Поздравляю и еще раз поздравляю!

Лейтенант, согнувшись под длинной тяжелой ладонью начальника, вскинул руку к шапке, но ничего не сказал, не смог — что-то возникло у него в горле, закупорило глотку. Участкин все понял, отодвинулся от лейтенанта:

— Это дело надо отметить, Никанор Петрович!

Выпивка в отряде была — медицинский спирт, налитый в дюралевую трофейную канистру довольно приличной вместимости — семь литров с хвостом (мера то ли в галлонах, то ли в ярдах, то ли в кубических дюймах, сам хрен эти иностранные объемы не разберет, не для русского человека они), в случае, если бы этого не хватило, то горючего мог подкинуть любой госпиталь, с которыми работал отряд Крылова…

На следующий вечер был накрыт стол со спиртом, свежим хлебом с дивизионной пекарни и несколькими банками говяжьей тушенки.

Знакомый хозяйственник, работавший в штабе фронта, предложил Участкину:

— Может быть, у немцев чего-либо отбить, какой-нибудь редкий продукт, а? Большую мозговую кость, привезенную из Германии для поддержания боевого духа солдат вермахта или мешок итальянских макарон с сыром? А? Разведчики расстараются, сделают это…

— Не надо, — отказался Участкин, — не в мозговых костяшках счастье и не в макаронах… Пусть макароны трескают итальянцы, недаром же их зовут макаронниками, а мы уж как-нибудь на своем топливе продержимся. Без чужеземных примесей… Спасибо!

Когда Крылов сунул медаль в кружку со спиртом (на гимнастерку награду он так и не нацепил, с одной стороны, постеснялся, с другой — считал, что каждый боец из его отряда достоин этой награды — и Петриченко, и Тесля, и Суслов, — все, словом, по справедливости всем надо было бы дать по медали, жаль только, не он решает эти вопросы, и не Участкин) и поднял кружку, капитан чокнулся с ним и сказал:

— Я не только вас поздравляю с этой наградой — второй в вашем наградном списке, я поздравляю всех, весь отряд ваш — дружный, как эскадрилья в самолетном полку, и желаю, чтобы все получили такую же награду… Со своей стороны обещаю — сделаю все, чтобы так оно и было, — Участкин вновь приложился своей кружкой к кружке лейтенанта, ударил бортом о борт. Алюминием об алюминий.

Звук получился невзрачный, какой-то глухой, одно слово — алюминиевый, особой бодрости в душе не родил, скорее наоборот. Награды нестроевикам доставались очень редко и как правило — за дела, отношения к нестроевой службе совсем не имеющие.

Лейтенант отпил немного, поморщился: однако крепок медицинский спирт! Вольт помедлил немного и тоже поднес кружку ко рту, в тот же миг задохнулся, будто горло ему обварило кипятком. Поставил кружку на стол и, не в силах продохнуть, замахал обеими руками перед лицом, выскочил на улицу.

За оградой технического двора росли нарядные можжевеловые кусты — низкорослые, чтобы зимой было удобно скрываться под снегом и греться там весь сезон, темные, с бледными кончиками, подобно цветам, выросшим на кудрявых лапах, и тугими, которые так и не смог взять мороз, лаково-черными нарядными ягодами.

Вольт прокашлялся, захватил ртом побольше воздуха и выплюнул на снег огонь, который проглотил вместе со спиртом, потряс головой, приходя в себя.

Вытянув перед собой руки, с трудом борясь с темнотой, в которой все плыло, он добрался до можжевеловых кустов и довольно быстро набрал черных ягод-картечин, ссыпал их на дно шапки, потом нарвал бледно-зеленых хвостов — эту раннюю завязь пробуждающихся хвойных лап, также ссыпал в шапку, затем, громко бухая сапогами, понесся назад, в помещение.

Ягоды и мягкие можжевеловые иголки Вольт высыпал в кружку, размял черенком ножа, превращая добытую "заварку" в кашицу, лейтенант все понял, подхватил трофейную емкость, наполнил кружку — от смеси спирта с можжевеловой начинкой даже пузыри начали выскакивать на поверхность кружки, защелкали аппетитно.

— О! — одобрительно воскликнул Участкин. — Хоть один из нас оказался знатоком спирто-водочных рецептов.

— Не один, а двое, товарищ капитан, — заметил Никанор Петрович, — я тоже кое-чего кумекаю по этой части.

— Прошу прощения, — учтиво извинился Участкин, наклонил голову в сторону лейтенанта… Вот что значит интеллигентный человек. Возможно, что он, как и Крылов, имеет ученое звание доцента. Или бери выше — и.о. профессора, что для любознательного Вольта было вообще высшей ступенью на лестнице, именуемой "положением в обществе".

Спирт ударил ему в голову, родил нудный звон в