Ты сильная (СИ) - Татьяна Васильевна Киселева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Самый близкий и родной мне человек, моя бабушка не хочет меня понять и толкает на то, на чтоя пойти не могу и не хочу.
Пачкать в грязи и вешать на шею Егору чужих детей я не стану. Хотя я думаю, он, наверное, пошёл бы на это. Мне кажется, он тоже любит меня.
Я искала выход, но не нашла. Я не знаю, как дольше жить, мне стыдно и страшно. С моей смертью, надеюсь, у вас всё наладится.
И поэтому я ухожу. Мне только жалко, что мои дети так и не увидят солнышко. Я всё же хочу думать, что они от любимого, а не от той сволочи…
Простите меня и прощайте.
Катя, прошу вас, скажите Егору, что я его очень-очень любила… Пусть он меня за всё простит…
Катя долго сидела молча, время от времени вытирая с глаз набежавшие слёзы. Потом прошептав, — Бедная девочка…
Вышла в зал и спросила отца.
— Пап, о чём пишет Ирина. За что тебя ненавидит Клавдия?
Отец вздохнул и начал рассказывать, — Я когда из армии вернулся, с кем только не гулял, пока вашу мать не встретил. С Клавкой мы тоже женихались какое-то время. Но она уже тогда была девка с характером, пыталась меня под себя подмять. Ну а мнеэто, естественно, не нравилось, и яеё бросил. Таню, как раз встретил, и она мне очень понравилась. Сильно она от Клавки отличалась, нежная была, скромная. Потом мы с Татьяной поженились, а за Клавдией Пётр ухаживал. Клавка быстро забеременела, и они с Петром расписались. А у нас с матерью, с детьми получилось не сразу, первенца Татьяна скинула на четвёртом месяце, потом долго не могла забеременеть. А Клавдия, когда Петра на горячем застукала и выгнала, снова стала ко мне клеиться. — Дескать, на что мне пустая жена.
А как-то просто стояли, разговаривали, она вдруг ни с того, ни с сего кинулась мне на шею и давай целовать. Я сразу-то растерялся даже. В себя пришёл, стряхнул её, сказал, чтобы ко мне больше не приближалась даже. Не нужна онамне, не хотел яеё. Да и жену любил сильно. Вот только поздно уже было. Таня нас, оказывается, видела, эта зараза подстроила всё специально. Я домой пришёл, а там пусто. Татьяна вещи собрала и к матери ушла. Я долго потом доказывал, что не виноват. Ну поди докажи-ка, если она своими же глазами видела, как мы целовались. Хмм. А то, что не я целовал, а меня, роли не играло. Чуть не развелись тогда. — Катин отец вздохнул и прижал к своему боку Татьяну Васильевну, а та подняла голову и ласково улыбнулась мужу.
Потом они все вместе упаковывали вещи и мебель. Закончив работу, сидели кто где и пили чай с пирогом, что испекла Татьяна Васильевна. И впервые за долгое время Женька чувствовал себя дома. Он сидел на стуле, смотрел на похудевшую и такую красивую жену и его сердце переполняла нежность. А возле его ног на свёрнутом ковре примостились Данька и Аринка.
Евгений верил, что его семье на новом месте будет лучше. Хотя бы потому что ему самому было очень трудно находиться, там, где всё напоминает о том, как всё рухнуло. Где даже стены были свидетелями его слабости.
И всё же глядя, на коробки, упакованную технику и мебель, ему было грустно. Словно он потерял, что-то важное и дорогое. Тяжёлый вздох время от времени вырывался из его груди. Закончив ужинать, Катя с детьми уехала к родителям, а он поехал к себе.
Наутро чуть свет он уже был на месте, чуть погодя подтянулись и Катя с детьми и родителями. В восемь подошла машина под погрузку. И Евгений вместе с грузчиками начал, грузить вещи. Женьке очень хотелось поехать вместе с семьёй, помочь им обустроиться на новом месте. Но позвонил Стас и сказал, что бабка выехала, и попросил его быть дома, они с Никитой и ребятами тоже уже выехали.
И Женька, поставив в известность Катю, поцеловав на прощанье детей и пожелав им счастливой дороги, остался стоять, глядя вслед машине. У него защемило в груди, вот и всё…
Перевёрнут лист, у его семьи начинается новая жизнь.
А ему ещё предстоит разбираться с проблемами. Надо заканчивать эту историю, а выводы для себя он сделал.
Женька пожелал счастья новым жильцам, и сев в машину, поехал в родительский дом. Загнал машину во двор и стал поджидать друзей.
Они подъехали минут через двадцать, шумно зашли и расположились возле стола в зале. Пили чай и наблюдали по камерам через ноутбук за Клавдией Абрамовной.
Клавдия Абрамовна была довольна, выходные удались на славу. Давно не чувствовала она себя такой желанной, нужной. С улыбкой переступила порог дома, держа в руках сумки, — Ира, я дома. Что у тебя телефон-то выключен. Звонила-звонила сегодня…
Она зашла на кухню и поставила сумки на стул. Потом прошла в комнату к внучке, — Странно, куда она подевалась? И дом открыт. Вот я ей задам, появится…
Она вышла в зал, увидела на столе коробку из-под лекарств и разбросанные пустые блистеры и упаковки от таблеток. Подошла к столу, растерянно провела по ним рукой, понимая, что произошло что-то непоправимое. Охнула и осела на диван. Прижала руку к груди, посидела минут с пять, потом резко поднялась и, достав из сумки телефон, начала звонить.
— Алло, Рая. Рая, Иринка моя к вам не поступала? Погоди, что ты говоришь?
— Да Клав, привозили её, но в город отправили. Я-то не видела её, девчонки сказывали. Не знаю, довезли или нет. У нас-то точно бы ей не помогли. Тяжёлая она была, без сознания ещё и роды начались…
— Тяжёлую говоришь? А куда отправили?
— Да я не знаю. Вроде в Ленинский район. Но не знаю, приняли ли её там.
— Что ж ты не узнала Рая?
— Да не до этого мне было. Тут, как назло, поступлений было много. Да тяжёлые все. Зашивались просто. Даже присесть некогда было.
— Ну ладно, Рая, ты уж меня извини. Буду в город звонить. — Клавдия схватилась за голову, простонала.
— Что же ты наделала дурочка. Хоть бы уж жива была.
Клавдия Абрамовна встала, взяла с книжного шкафа справочник и начала обзвон. С каждым новым номером её лицо всё больше мрачнело, и она время от времени хваталась за грудь.
— Ну, что поехали, —
