Туман искажений (СИ) - Филатов Валерий

— Хм, — Хмель налил себе стакан воды. — И как такую информацию подтвердить?

— Её для начала надо добыть, — ответила Вика. — Или вынудить БАБа действовать так, как нам нужно.

— И как?

— А надавить на его жадность. И его чувство неприкосновенности. Это займёт время. Андрей, так и скажи посреднику. Если нужно быстро, то понадобиться физическое устранение, и мы будем к нему готовиться.

В июне 1995 года в отставку ушли вице-премьер, министр по делам национальностей Николай Егоров; директор ФСБ Сергей Степашин; министр внутренних дел Виктор Ерин; губернатор Ставропольского края Евгений Кузнецов. Конечно же, на эти отставки повлияли события в Будённовске.

— Что скажешь, Андрей?

Хмель рассматривал замысловатую схему, по обыкновению вычерченную Ткачёвым на листе ватмана. Кружочки, стрелки, знаки вопросов и восклицательные знаки густо усеяли белый лист, отображая причудливую картину размышлений. Андрей Викторович с довольным видом потягивал крепкий чай с лимоном и не выглядел усталым, хотя целую неделю крутился, как белка в колесе. И спал прерывисто, то и дело, вставая по ночам и склоняясь над схемой.

Зачем он её чертил, пожалуй, и сам особо не понимал, просто считал, что её нужно сделать. И совсем не был уверен в том, что она кому-то понадобится, кроме него самого.

— А что сказать? — Ткачёв поставил чашку на подоконник. — Мы в жопе, Хмель! И выбраться из неё у нас нет возможности.

— Думаешь? — агент растерянно почесал затылок.

— Знаю! — Андрей Викторович хотел сплюнуть на пол, но вовремя одумался. — Мы всем скопом зашли в жуткий олигархический капитализм, как овцы в пасть огромного волка. При этом думая, что он нам вылижет всяческие места. А он нас просто кушает.

— Выходит, что всё, что мы делаем — зря?

— Выходит, что так, Хмель…

Ткачёв развернулся к окну, взглянул на мостовую. Сморщился, будто от нестерпимой боли.

— Нас будут использовать корысти ради, — сказал он. — Это, как дважды два. Устранять нашими руками конкурентов и политических оппонентов. И всё, что мы будем делать, будет не для народа и страны, а для продвижения к власти какого-нибудь элитного «клана». Причём такого, который не лучше и не хуже предыдущего.

Хмель задумался, потом предложил:

— Андрей, хватит ныть. Давай мыслить конструктивно. Может быть, бросить всё, и смотаться к Вике? Деньги у нас есть, будем жить спокойно и не отсвечивать. Твоим «слухачам» и Хулю откроем банковские счета…

Ткачёв раздражённо махнул рукой.

— Я сам часто подумываю над этим, но… не могу принять, понимаешь?! Не позволяет… воспитание.

— Другим-то позволяет, — неуверенно возразил Хмель.

— Другие не на моём месте, а своим я пользоваться не привык.

— Хорошо, Андрей, — Хмель присел в кресло и показал пальцем на ватман. — Зачем ты вот это всё делал? Ради чего?

— Я искал выход, — тихо признался Ткачёв. — Но как ни старался — не нашёл. И пришёл к выводу, что рано или поздно, нас просто уничтожат.

— Это будет очень непросто, — Хмель стиснул челюсти так, что скрипнули зубы.

— На самом деле проще, чем ты думаешь.

— Допустим. И что ты предлагаешь?

Хмель посмотрел на своего друга с жалостью. Было видно, что Ткачёв устал и не может найти решение того, что его мучает и грызёт изнутри.

— Андрей, а что если принять всё так, как оно есть?..

— Так я же тебе объясняю, что не могу, — вздохнул Андрей Викторович. — И физически устранять каждого, кто вредит государству — тоже не могу. Вот ты объясни… Это каким надо быть, чтобы не спрашивая никого, привести себя к власти, а потом грабить свою же страну?! Это как мозги человека должны быть устроены? Ведь он не там — за границей, вредит. А именно здесь! Живёт в этой стране и вредит ей изо всех сил, Хмель! Пользуется ей по своему усмотрению.

— Ну чего завёлся-то, Викторыч?! — агент тряхнул головой, раздражаясь.

— А то, что я сделать ничего не могу. Мало того, что мы прячемся абсолютно от всех, так ещё и действовать не можем. Ты же сам всё видел и в Крыму, и в Будённовске. Мы… на своей земле… ничего не можем сделать! Это, вообще, как?! Бандит и мошенник становится олигархом и получает не только деньги, но и реальную власть. Разбойник, преступник, на которого куча документального компромата становится депутатом Государственной думы!

Ткачёв развёл руками, показывая, что у него нет больше слов.

— Раньше таких сажали, или расстреливали, а сейчас они «народные избранники». Скажи, мы, случайно, не попали в какую-то другую, параллельную реальность?! И с кем в этой реальности сражаться? Со всеми?! Так у меня и пяти жизней не хватит.

Андрей Викторович резко встал, стал метаться по кухне под удивлённым взором Хмеля, будто что-то искал. Потом сдернул с вешалки куртку, ключи от квартиры, и распахнул дверь, намереваясь выйти на улицу…

Он застыл буквально на мгновение, интуитивно уловив быстрое движение сверху и снизу по лестнице. И почувствовал, что дверь закрыть не успевает.

— Хмель, беги! — только и успел крикнуть Ткачёв, оглушённый ударом, и, повалившись на спину, потерял сознание.

Дежурный следователь районного отделения милиции с опаской заходил в квартиру. На лестнице он встретил оперов убойного отдела, суетившихся экспертов и ещё кого-то, видимо опрашиваемых свидетелей. Одна старушка стояла на лестничной площадке, открыв рот, и не двигалась с места, будто статуя.

Внутри квартиры пахло дымом и кровью, повсюду валялись гильзы и мертвые тела. Под подошвами скрипели стекла от выбитых от взрывов гранат окон.

— Жуть! — сказал, вышедший из кухни опер. — Мясорубка! Двенадцать трупов! Квартиру будто штурмом брали.

— И кто? — поинтересовался следователь.

Опер понял его короткий вопрос.

— Чечены, ингуши, дагестанцы… Даже один араб.

— И кто же оборонялся?

— Тело мужика буквально напичкано свинцом. Там на кухне. Если бы не ранение в шею… Кровью истёк. Смотреть не советую…

— Это почему?

— У него на пальцах чеченец глазами повис. Эксперта аж замутило. Там кровищи по щиколотку… А мужик молодец! Вокруг себя четыре трупа собрал.

Следователь отстранил опера и на кухню заглянул, чуть не поскользнувшись на луже. Но тут же, зажав нос, выскочил оттуда.

— Да уж! — только и смог произнести.

Расталкивая плечом экспертов, вышел на лестничную площадку. Вдохнул воздуха открытым ртом.

— Милок, а ты здеся главный? — спросила его старушка, заглядывая в глаза.

— Я, бабушка.

— Тутоть одного мужчину-то из квартиры унесли. Да в машину загрузили. Я из окна то увидела. Жилец это был. Из энтой квартиры. Иван Иванычем кличут. Я частенько его видела. И другой мужчина к нему часто приходил. Крепкий такой, на военного дюже похож.

Следователь посмотрел по сторонам, потом отвел старушку в сторону.

— Бабушка, ты про то, что видела, никому не говори. Дольше проживёшь. Так и говори всем — ничего не знаю, ничего не видела.

— Так я тольки тебе, как главному!

— Вот и хорошо…

Старушка шустро скрылась по лестнице вверх, а следователь обернулся на открытую дверь квартиры. Достал платок и промокнул вспотевший лоб.

Снизу неожиданно раздались громкие шаги. На лестничную площадку шагнул человек в костюме и при галстуке. Оглядев всех, видимо, сообразил, что следователь здесь.

— Все документы по этому происшествию отдайте мне. Теперь этим занимается ФСБ…

И протянул следователю раскрытое удостоверение.

Следователь и опер стояли невдалеке от подъезда дома и молча наблюдали, как в две машины грузят тела в черных пакетах.

— Жаль мужика на кухне, — сказал опер, открывая банку с пивом. — Крепкий был боец. Бородатых завалил немало. Побольше бы таких в Грозном, не возились бы с ними так долго.

— Как думаешь, что тут было? — следователь достал сигареты.

— Скорее всего, прятался тут. Смотри, какой отряд подогнали, знали, с кем дело имеют. Наследил наш мужик где-то знатно. И умело…

— С чего бы, умело?