Информатор - Гришэм Джон

Через два дня после вручения Клаудии Макдоувер исковой жалобы Лейси позвонил Эдгар Килбру. Даже по телефону его голос звучал напыщенно.

– Знаете, мисс Штольц, – начал он, – чем больше я изучаю эту жалобу, тем сильнее ужасаюсь. Она совершенно беспочвенна, и я поражен, что КПДС умудрилась ее принять.

– Вы уже это говорили, – спокойно парировала Лейси. – Не возражаете, если наш разговор будет записываться?

– Мне плевать, валяйте.

Лейси нажала на своем телефоне клавишу «запись» и спросила:

– Чем я могу быть вам полезна?

– Отвергнете эту чертову жалобу – вот и вся польза! А Грегу Майерсу можете передать: он теперь лет на десять застрянет в судах, ему придется ответить за клевету.

– Обязательно передам. Уверена, мистер Майерс понимает, что его жалоба не имеет никакого отношения к клевете, так как не предана огласке.

– Мы позаботимся, чтобы огласки не было. Я решил не ходатайствовать об отмене разбирательства, чтобы не привлекать к делу внимания. В вашей Комиссии пять членов, пять политических назначенцев, губернаторских подлиз, чьему умению хранить секреты я нисколько не доверяю, как не доверяю там у вас кому-либо вообще. Тут требуется максимальная тишина. Вы понимаете, мисс Штольц?

– Мы уже обсуждали это в кабинете судьи Макдоувер два дня назад.

– Повторение – мать учения. Кроме того, мне нужно больше узнать о вашем расследовании. Без сомнения, оно ни к чему не приведет, и я опасаюсь, как бы вы от безнадежности не принялись теребить всех потенциальных знакомых моей клиентки. Так и возникают слухи, мисс Штольц, слухи самого неприятного свойства. Я не верю, что вы или кто-либо другой сумеет соблюсти в этом деле всю требуемую деликатность.

– Вы слишком много переживаете, мистер Килбру. Каждодневная работа учит нас соблюдению конфиденциальности. Что касается самого расследования, то я не имею права его обсуж– дать.

– Предупреждаю, если это дело превратится в охоту на ведьм и причинит репутации моей клиентки ущерб, я засужу вас, мистера Гейсмара и всю вашу комиссию за диффамацию.

– Сколько угодно! Мы вчиним встречный иск за необоснованное обращение в суд.

– Чудесно, просто чудесно! Предвкушаю удовольствие встретить вас в суде. Это мой второй дом, мисс Штольц, вам до меня далеко.

– Что-нибудь еще, мистер Килбру?

– Нет, это все. Всего доброго.

При всем хладнокровии тона Лейси по телефону звонок вывел ее из равновесия. Килбру был бессовестным сутягой, стяжавшим недобрую славу своей приверженностью тактике выжженной земли. Его иск непременно был бы признан необоснованным, но ее пугала перспектива борьбы с ним. Килбру был прав: он зарабатывал большие деньги, склоняя на свою сторону одно жюри присяжных за другим, Лейси же присяжных в глаза не видела.

Когда она воспроизвела запись разговора Майклу, тот улыбнулся и махнул рукой. Он часто получал такие угрозы, в отличие от нее. Делая свою работу и не переходя рамки, КПДС могла не опасаться гражданских исков. Будь это не так, им бы ни разу не удалось довести до завершения разбор исковой жалобы.

Лейси вернулась на свое рабочее место и попробовала сосредоточиться на другом. Уже во второй раз она позвонила констеблю Билли Кэппелу и услышала, что он занят. Она перезвонила через час, но констебль оказался на совещании. Тогда Лейси позвонила в свою страховую компанию и добралась до оценщика, занимавшегося ее «приусом». Оказалось, что он продал остатки машины автомобильному кладбищу близ Панама-Сити за 1000 долларов – столько обычно давали за не подлежащую восстановлению машину. По словам оценщика, он не знал, что происходит с такими машинами после перевоза на автомобильное кладбище, и может только предположить, что оттуда их отправляют на металлолом или разбирают на запчасти. Два звонка на «кладбище» ничего не прояснили. После обеда Лейси уведомила Майкла, что идет к врачу и на работу не вернется.

Это был обман: она поехала в Панама-Сити, впервые после аварии сев за руль без сопровождающего. Она не превышала скорости и делала над собой усилие, чтобы не шарахаться от каждой обгоняющей ее машины. Нервы были напряжены, как струны, трудно было дышать, ныл желудок, но Лейси твердо решила не сдаваться. Добравшись до автосвалки, она остановилась на посыпанном гравием пятачке между буксиром и видавшим виды пикапом и спросила пожилого работника в замасленной рубахе и с неопрятной бородой, где тут контора. Он указал на мятый железный барак с распахнутой дверью. Там она нашла помещение с длинным прилавком – здесь механики покупали снятые с машин запчасти. Стены оказались увешаны колпаками с колес, один угол был отведен под календари с полуобнаженными девицами. При появлении интересной женщины все присутствующие замерли. Мужчина по имени Бо – так было написано у него на рубашке – заулыбался и произнес:

– Здравствуйте, мисс, чем мы можем быть вам полезны?

Она тоже улыбнулась:

– Я ищу свою машину. Три недели назад она попала в аварию в резервации таппаколов и оказалась здесь. Я хотела бы ее найти и забрать кое-какие личные вещи.

Бо перестал улыбаться.

– Раз машина здесь, то она уже не ваша. Полагаю, она разбита?

– Да. В страховой компании мне сказали, что она здесь.

Бо подошел к компьютеру.

– ВИН-код у вас с собой?

Она подала ему техпаспорт. Он защелкал по клавиатуре. К нему присоединился второй сотрудник, Фред. От другого края прилавка за ними внимательно наблюдали два механика. Бо и Фред хмурились, что-то смущенно бормотали.

– Сюда, пожалуйста, – произнес наконец Бо.

Он провел Лейси по короткому коридору и вывел из барака через боковую дверь. Бескрайний двор, скрытый от внешнего мира высоченным забором, был заполнен сотнями увечных легковых и грузовых автомобилей. Вдали какой-то огромный неуклюжий агрегат плющил жалкого железного уродца. Бо поманил к себе жестом работника в белой рубашке, более-менее чистой, в отличие от одежды Бо и Фреда. На ней не имелось значка с именем; видимо, это был распорядитель. Бо сунул ему листок.

– Она ищет «приус» из индейской резервации. Говорит, он ее.

Распорядитель нахмурился и покачал головой:

– Его здесь уже нет. Какой-то человек купил его несколько дней назад за наличные. Купил и увез на эвакуаторе.

Это стало для Лейси полной неожиданностью.

– Кто он такой? – пролепетала она.

– Понятия не имею, мэм. Да он, кажется, и не представился. Сказал, что ему нужна эта машина, и расплатился. Так сплошь и рядом бывает. Купят и разбирают на запчасти. Раньше я его не видел.

– Нет никаких записей? Никаких следов?

Бо усмехнулся, его босс тоже – какая неосведомленность!

– Нет, мэм, – ответил босс. – Когда машину снимают с учета и аннулируют ее техпаспорт, никого больше не волнует, что с ней происходит. В нашем деле продажа за наличные – обычное дело.

Лейси не знала, что еще спросить. Скорее всего, эти люди ее не обманывали. Она окинула взглядом горы железного хлама и поняла, что искать «приус» совершенно бесполезно.

– Жаль, мэм, – бросил распорядитель и решительно зашагал прочь.

Верна прислала эсэмэску: «Хочешь поговорить?»

После недолгой переписки подруги договорились о встрече.

Лейси приехала к Хэтчам после ужина. Верна была одна с детьми. Двое старших делали домашнее задание за кухонным столом, Пиппин и годовалый малыш спали. По словам Верны, после гибели Хьюго в доме еще ни разу не было так тихо. Они пили на внутреннем дворике зеленый чай и любовались далекими фейерверками. Верна устала от нашествия родственников и теперь переводила дух, хотя ее мать уже завтра должна была вернуться, чтобы помочь с Пиппин. Верна была обессилена, но теперь ей хотя бы удавалось поспать. Правда, она раз за разом просыпалась от одного и того же сна: ей снился живой Хьюго. После этого она пересиливала себя, возвращаясь к реальности. С четырьмя детьми на руках Верна была лишена роскоши полноценного траура. Жизнь отказывалась замедляться.