Интимный дневник «подчиненной». Реальные «50 оттенков» - Софи Морган

Я опоздала – запарка на работе – и обнаружила его в баре. Он встал, приветствуя меня, и, когда я увидела его снова, мое сердце забилось. По его глазам было видно, что он в хорошем настроении и, вопреки моим страхам, вызванным неловкостью из-за пьяного поцелуя и внезапного исчезновения, я сразу почувствовала себя рядом с ним хорошо. Что, возможно, и к лучшему, принимая во внимание все, что произошло потом.

Он с пониманием отнесся к моему опозданию, не желая слушать извинений. Мы ужинали несколько часов, растягивая удовольствие до такой степени, что, если б не унылый январский понедельник за окном, официант мог бы уже и намекнуть нам, что пора бы попросить счет и перейти в бар.

Мы говорили о фильмах, СМИ, спорили, стоит ли освещать в печати или нет последние новости, подрывающие авторитет министра внутренних дел. Было интересно, мы много смеялись. Со стороны все это выглядело как настоящее свидание. Наверняка проходившие мимо нас люди могли заметить, как временами краснело и вспыхивало мое лицо, будто я слегка перебрала. Но они не могли знать, что я пила только содовую и волновалась оттого, что Джеймс высмеивал меня за приторный тон статьи, который ему было трудно понять, и за кражу пальто.

Он был внимателен на протяжении всего ужина, был тем самым Джеймсом, которого я узнала во время нашей переписки, и еще он был великолепен и обладал какой-то осязаемой силой, привлекая внимание как мужчин, так и женщин. Я понимала это – черт, сидя против него, я могла говорить связно, но это меня злило и больше, чем когда-либо, подчеркивало то, что он на самом деле не был моим типом.

Мантра «не мой тип» крутилась в моей голове без конца, пока нам не подали кофе, – это означало, что я не была столь остроумна, как могла бы быть, когда он откинулся в кресле, промокнул рот салфеткой, аккуратно положил ее на стол и сказал мне, что я должна преподнести ему подарок, перед тем как покину его, и загладить свою вину, состоящую в том, что я так долго не возвращала ему пальто. В атмосфере что-то неуловимо изменилось. Его улыбка по-прежнему очаровательна и дружелюбна, но за ней что-то скрывается… Я сжала руки, чтобы скрыть слабую дрожь, и с безразличным видом спросила, что конкретно он имеет в виду, моля богов овердрафта не оставлять меня и не вынуждать затягивать с оплатой аренды.

И тут он сказал:

– Твои трусики.

Отлично, это не будет мне ничего сто…

– Стоп. Что?

Мне стоило больших усилий скрыть дрожь. Гордость? Возможно. Упорное желание доказать, что голыми руками меня не взять? Безусловно. Он молча ждал ответа. Я заерзала на месте.

При таких мыслях у меня был удивительно спокойный голос и невозмутимое лицо, когда я спросила его о том, не думал ли он воспользоваться услугами специализированного магазина и купить себе женское белье там. Он разразился смехом, его белые зубы блеснули при свете свечи, и покачал головой.

– Знаешь, мне не нужны другие трусики. Я хочу твои. Прямо сейчас.

Я была сбита с толку. Это был Джеймс – смущенный поцелуем, шикарный, воспитанный Джеймс. Что он говорил? Он ждал, очевидно наслаждаясь замешательством, мелькнувшим на моем лице, но не предпринимая ничего, чтобы успокоить меня.

– Ты очаровательна. Твой подбородок поднят, а тон непринужден. Но тебя выдает твое тело.

Вдруг меня осенило. Ха! После того как я поцеловала его и заскочила в машину, он был смущен тем затруднительным положением, в которое я его поставила. И теперь он устроил розыгрыш, пытаясь поставить в такое же положение меня. Он никогда не узнает, как близок он был к этому. Но вдвоем мы могли бы поиграть в эту игру.

Я глотнула воды, наклонилась вперед и вежливо спросила, как мне это осуществить. Мы встретились после работы, а я, считая юбки непрактичными, обычно ношу брюки. Разрешит ли он мне пойти в туалет, снять трусики там и передать их ему позже? Он был шокирован – конечно, да, он не хотел никаких сцен на публике.

Во время беседы он пристально наблюдал за мной, улыбался все больше и наконец открыто засмеялся надо мной.

– А что тебя так развеселило? – не удержалась я от вопроса.

Он указал на меня.

– Ты очаровательна. Твой подбородок поднят, а тон непринужден. Но тебя выдает твое тело.

Наперекор себе я чувствовала, что, отвечая, задрала подбородок еще выше, а мой голос стал тоньше – хотя я надеялась, что он не знает меня настолько, чтобы уловить и это.

– Не понимаю, о чем это ты.

Он дотронулся до меня, и я почувствовала, как меня пронзило электрическим током. Когда он говорил, его палец прикоснулся к внешней части моей руки, поглаживая меня так, что это оказывало на меня какое-то гипнотическое действие, мой пульс и дыхание учащались, пока я пыталась сосредоточиться на том, что он мне говорит. Крохотной частью мозга, которая не думала о том, как невероятно было обсуждать детали передачи трусиков мужчине, которого до этого я видела два раза в жизни и по поводу которого все еще была не уверена, нравится ли он мне вообще, я пыталась осознать, какое наслаждение он мог бы доставить моему телу, если только одним пальцем он уже доводит меня до безумия.

– Ты слишком сосредоточена на контроле голоса, слов. Но твои щеки горят, и взгляни на свою руку, – при этом он легонько провел по внешней ее стороне, – мгновенно хватающуюся за край стола в поиске поддержки.

Я прищурилась и опустила глаза вниз, увидев, как мои пальцы ухватились за стол из темного дерева. У меня возникло ощущение, будто моя рука принадлежала кому-то другому, я увидела себя его глазами, зная, что он был прав, и покраснела еще больше. Следует держать себя в руках. Черт. Я разжала пальцы, спокойно опустив руку на стол, демонстрируя непринужденность, которую, как мы оба знали, я не испытывала. Я сглотнула комок в горле, стараясь восстановить чувство равновесия.

– Я действительно не понимаю, что ты имеешь в виду.

Он улыбнулся снова, почти снисходительно, так, как улыбаются забавному, но все же наивному ребенку:

– Я думаю, что понимаешь. Возможно, и не понимаешь. Но ты умная, ты все поймешь в конце.

И затем он в последний раз погладил мою руку.

– Может, попросим счет?

Я наклонилась, чтобы взять сумочку, и он посмотрел на меня долгим, пронизывающим взглядом. Его голос был спокоен и настойчив и обращался к той части меня, которая была относительно спокойна:

– Иди в туалет.

Было ощущение, что мои ноги принадлежат кому-то другому, и только на середине пути я осознала, что делаю. Я, очевидно, помешалась. Вот черт, я представила, как стою в туалете и запихиваю трусы в сумку. Если он хотел поиграть в эту игру, бьюсь об заклад, я способна шокировать его в большей степени, чем он. Но когда я вернулась в ресторан, то не была полностью уверена, что права.