Волшебная гондола - Ева Фёллер

Она молода и должна время от времени развлекаться. Постоянно сидя с нами, заскучаешь до смерти. Она заслужила немного повеселиться.

Матильда ошеломленно повернулась к нему.

— Ты услышал, о чем мы говорили? Что же случилось с твоими ушами?

— В некоторые дни я слышу лучше, чем обычно, — утвердил Якопо. — Это все ветер. Когда я сегодня был на площади, он дул особенно сильно.

Матильда еще немного побурчала, потом, к нашему облегчению, дала свое согласие, чтоб Кларисса пошла на праздник, но, разумеется, с условием, что уже к полночи она должна быть дома.

У Якопо тоже был свод нотаций относительно манеры поведения для Клариссы, которые он ей сообщил на кухне с глазу на глаз, в то время как я тщательно выметала помещение магазина под пристальным наблюдением Матильды.

Сразу после этого мы вырвались-таки в церковь Сан Заккариа, где мы должны были еще переодеться. Я ожидала, что Кларисса должна была быть в большом восторге, но вместо этого она была больше скептически настроена, чем в радостном настроении. После всего, что она о себе рассказывала, раньше она была настоящей королевой вечеринок, она должна быть радостной, снова выйти в люди и конечно веселиться. Но она как-то странно ушла в себя и выглядела так, будто лучше бы всего она никуда не пошла.

По дороге в монастырь я пыталась узнать, знает ли она путешествующих во времени, которые, как и Тассельхофы, очутились здесь безо всяких воспоминаниях о будущем, но многого об этом она не знала. Она только слышала, что время от времени прибывают люди из другого времени, но из них она никого не знала, за исключением меня.

— Все это становится с каждым разом таинственнее, — сказала я. — Как только

Себастиано появится в следующий раз, я настою на том, чтобы он мне все объяснил. И в случае, если Хосе и Монна Эсперанса мне снова повстречаются, я их также расспрошу. Я считаю, что это неправильно, что человека тащат в незнакомое время и затем оставляют в полной неизвестности касательно важных вещей. Это невыносимо мариноваться здесь пять лет без явных причин!

Я ожидала, что Кларисса поддержит мое возмущение, но она только смотрела перед собой безо всяких мыслей.

У ворот монастыря нас встретила сестра Гиустина и тут же высказала негодование по поводу того, что я привела незарегистрированного гостя, на что понадобилась еще одна монета из моего кошелька, чтобы Клариссу пропустили.

— Только никакой громкой музыки и никаких мужчин в комнате, — крикнула она нам вдогонку.

В нашей с Доротеей комнате стоял оглушающий крик попугая.

— Моя красавица, моя красавица! — трещал Полидоро. Он качался туда-сюда на своем шесте и осматривал Доротею, которая сидела на табуретке у зеркала и наносила на себя толстый слой военной окраски.

— А, а вот и ты, — сказала она через плечо. — Ты привела с собой гостя!

— Это моя подруга Кларисса, — объяснила я. — Она тоже пойдет на праздник. И я, собственно говоря, тоже.

— О, это замечательно! — Доротея не могла оторваться от зеркала. — В таком случае я не останусь одна, когда Альвизе придется говорить о своих скучных делах.

— Альвизе? — спросила Кларисса.

— Альвизе Малипьеро, — пояснила Доротея. — Мой знакомый.

На какой-то момент мне показалось, что Кларисса испугалась, но потом Доротея отвлекла меня тем, что вскочила и открыла настежь наши сундуки с одеждой. Она настаивала, чтобы Кларисса и я примерили всевозможные вещи, причем ей было все равно, кому они принадлежали. Я случайно заметила, что она одолжила пару моих шелковых чулок и при более близком рассмотрении я узнала, что она также нацепила ленту для волос, которая еще утром лежала в моем сундуке. Взамен она великодушно одолжила Клариссе свои красные туфли и брошь из слоновой кости и настаивала на том, чтобы я накинула ее новый желтый шелковый платок.

Последующий час мы потратили на то, чтобы сделать себя красивыми к празднику.

Кларисса надела красное шелковое платье, которое запаковала мне в сундук

Мариэтта, а я - голубое, которое накануне так сильно понравилось мне. Глядя в зеркало, я заметила, что оно было такого же цвета, как и мои глаза.

Полидоро не скупился на громкие комплименты, пока, в конце концов, не пришла

Орсола из соседней комнаты и не пожаловалась на крик, чтобы Доротея набросила на клетку полотно. В свою очередь, Орсола согласилась одолжить Клариссе маску.

Пока мы наряжались и одновременно причесывались и красились косметикой

Доротеи, у нас поднялось настроение. Мы рассказывали всевозможные веселые истории о наших первых попытках использования косметики, в то время как интергаллактический переводчик изменял такие слова, как тушь, подводка и румяна на черную краску, свинцовые белила и красную краску для щек, что меня заставляло хихикать и помогало больше не думать о волнении. Ни о Малипьеро и так же ни о том, что я должна предотвратить важное событие, не зная какое.

В конце концов, до этого было еще далеко. Раздался звон к вечерней молитве, который означал, что нам потихоньку нужно было отправляться в путь. Прежде чем мы двинулись в путь, Кларисса достала из своей сумочки маленький стеклянный флакон и слегка смочила внутреннюю сторону запястья парфюмированным маслом.

Открылся дурманящий аромат.

—Божественно! — нюхнула Доротея.— Что это?

—Это мое собственное творение, — сказала Кларисса.— Смесь запаха олеандры и тубероз с ароматом гвоздики. Возможно, ты сможешь взять с собой немного запаса, когда отправишься назад в Неаполь.

Из-под покрывала, которым Доротея накрыла клетку, протестующе затрещал

Полидоро.

—Я не хочу назад в Неаполь.

—Спи дальше, мой верный друг,— сказала Доротея.— Мы все еще в Венеции и, до того, как мы покинем этот город, еще многое может случиться.

Мои опасения, что нас не впустят, тут же растворились в воздухе. Когда мы сошли с наемной гондолы у громадного палаццо Патриция Тревисана, нас тут же встретили нарядные слуги, которым Доротея заносчиво объяснила, что она Костесса Доротея и здесь находится по приглашению Альвизе Малипьеро и две девушки в ее сопровождении — ее придворные дамы.

Служители проглотили наживку без возражений и проводили нас к боковому входу здания. Там стояли следующие служители, которые провели нас по лестнице наверх на второй этаж, в бельэтаж, великолепный верхний этаж с большим залом.

Только в данном случае зал был не просто большим, а гигантским. Вообще здесь все на порядок больше, чем в палаццо Мариэтты. Галерея, которая вела от лестницы к галерее, была мощнее, выше, с тяжелым арочным сводом, в котором было слышно, как его шаги эхом отзывались от зеркально-чистого пола.