Мародер - Беркем Атоми

Поворачивая к себе во двор, он резко ощутил чужое присутствие и поднял, наконец, придавленный думками взгляд. …Й-йеб! Все. Пиздец… Ноги мгновенно подкосились, и он едва не ткнулся носом в сугроб. Впрочем, удержался, и даже замаскировал слабость под запинку обо что-то: помирать, так стоя — сбросить с плеча ружье он не успевал по любому. У его подъезда стояло четверо здоровых лбов в ментовской камуфле. Стволы, все четыре, смотрели, как всегда кажется взятому на мушку, точно в Ахметов потный лоб.

— Эй, воин Ислама, ружьянку-то брось нах! Возьми за ремень, и медленно брось во-он туда, понял? А если бля дурить… Короче бля, не дури лучше.

Ахмет послушно исполнил все требуемые манипуляции, исходя потом облегчения — он узнал голос. Это был Дениска Пасхин, ходивший, по слухам, под так называемой администрацией; они когда-то где-то пересекались за выпивкой. Ахмет не помнил точно, где и как, помнил только, что не враждебно… Блин, кажется не заметили, что я чуть не обосрался. Эт че нашему шерифу от меня понадобилось? За проученных погромщиков пожурить решили? Ну-ну…

— Дениска, бенладен ты хренов, ты че тут население терроризируешь? Ты нас наоборот — защищать должон, слезки нам вытирать…

Вояки, почуяв, что войны вроде как не намечается, чуть приопустили стволы.

— Блин, Зяныч, ты что ли? Ты че тут?

Ахмет поднял веревку санок, подцепил ремень ижака и двинулся к подъезду, весело ворча на ходу.

— Ептыть, нет. Не видишь, что ли — Майкл Джексон. Здорово, Дениска! Привет, мужики! «Че тут?» Живу я тут. А ты думал, у меня юрта, что ли? «Воин Ислама», «брось пушку»… Ну, заходите, што ли. Хули на дворе стоять. О, давай помогай, кстати, воду тащить. Хоть какая с тебя польза будет…

— Да я откуда знал, что это ты! Тебя не узнать, зарос как Хаттабыч. Мне Сам сказал разобраться сходить, вот я и пришел. А «воин» этот с Чечни привязался… Значит, это ты у нас тут. Заходите, говоришь? Ладно, пошли, мужики.

Воинство, гремя железом, запрудило ставшую маленькой Ахметовскую прихожую, пропустив едва протиснувшихся Ахмета с Пасхиным, тащивших флягу.

— Э, пацаны, вы че, в землянке, что ли? Куда в обуви-то? Жена! Гости у нас. Накрой нам че-нибудь, только грей в комнате.

— Да мы как-то отвыкли уже. А у тебя нештяк, чисто. Блять…, ой, прости, хозяйка, тепло-то как…

— Конечно, тепло. А как же. Бушлаки-то скидайте, стволы вон к дверям ставьте, а то отпотеют. Заходите сюда вот.

Кое-как расселись на отвыкшей от гостей кухне, с большим энтузиазмом выдернув по сигарете из предложенной пачки. Пока Пасхин представлял своих, как оказалось, подчиненных и болтал с хозяином о всякой чепухе, поспел чай. Жена постаралась — внесла на подносе вполне пристойный ассортимент. …О, ни хрена себе, че у нас еще есть-то, — приятно удивился Ахмет.

— Давайте, мужики, налегайте. Поди, вкус уже забыли.

— Точно. Заефифь, фкуфнотиффа-то кака… — с набитым ртом попытался похвалить вафельный торт Пасхин. — Хер знает, когда еще доведется. Может, никогда уже. А ты ниче тут устроился.

— Я везде устроюсь, — проворчал Ахмет и продолжил уже другим, «…да тоже последний хуй без соли доедаем», тоном: — Че, думаешь, я тут тортами питаюсь? Вот, попался один, хорошо сразу не сожрал — хоть, вон, гостям есть че на стол поставить.

— «Попался»? Бомбишь все ходишь?

— А хули делать еще… А че ты так спрашиваешь, как будто я че-то хуевое делаю? Все бомбят, не я один. Или начальник Чукотки не одобряет?

— Сам знаешь, что не одобряет.

— Ну дак я в атаке-то не охуеваю, ты ж меня знаешь. И он знает, что за мной беспредела нет. — Ахмет помог Пасхину направить базар ближе к теме: — Отмашку вот — да, даю. Когда просят.

— Че, так сильно просили? Ну, я про вчера — сам понял уже, да? Тут к Самому целая делегация пожаловала — типа, знатный мародер засел тут на складе тушенки и в мирных прохожих гранатами кидается. Тридцать человек, говорят, положил вчера. Да полподъезда из хат повыкидывал. Ну, про тридцать человек никто, конечно, не поверил — а вот про гранаты и что из хат повыкидывал — Сам че-то напрягся. Иди, говорит, Денис, разберись там. Ну, давай, рассказывай, че тут у вас творится.

— А баба-то в зеленом таком пуховике, Таня звать?

— Да хуй ее знает, я их не видел. Мне Сам задание дал, че рассказал, то и знаю. Ты давай, че стряслось-то тут у тебя?

Ахмет рассказал все как было, не забыв о только что происшедшем разговоре с женсоветом, вместе с предысторией — и с бабой в проруби, и про дрова, и про санки — словом, все. Естественно, особо упирая на то, что гранат было только две, и обе уже истрачены.

— Даже не знаю, как в следующий раз отмашусь, с этой много не навоюешь… — закончил он на грустной ноте, ткнув рукой в сторону стоящего у стены ижака.

— Да-а… — протянул Пасхин. — А наплели-то… Ну че, — повернулся он к своим парням, — вы слышали, что он сказал. Кто может сказать, что сомневается в словах этого человека? Хоть в какой-нибудь там неувязочке?

— Не-е… У меня вопросов нема.

— Да прав мужик, по любому. Я бы эту грязь тоже вышел бы да порезал из автомата к ебени матери, всех. Как этих, помнишь, Пасха? На больничке-то?

— Такая же хуйня. Я б тоже так сделал. Эх, Зяныч — ниче, что я так, по-простому? Тебе бы вчера пулемета бы, — высказался еще один, рослый, которого погоняли Сербом.

— Да на хуй пулемет. Даже хорошо, что он гранаты эти нашел. Так совести как-то полегче: Бог судил — кому лечь, кому уйти. А пулемет — это, думаю, малехо лишка.

— Ну, тоже верно… Хотя, это как прижмут. Хорошо прижмут — про совести враз забудешь. Скажешь — эх, где же пулемет и РДешка полная. Как вот было дело, еще до этого, в командировке… Хотя ладно, не об этом щас базар. Короче, мужик прав, и нехуй тут рядить.

Четвертый не ответил, но без слов было ясно — парень согласен с коллективом. Пасхин подвел итог:

— Ну, короче, к тебе у Администрации вопросов нет. И это, Зяныч, мне очень по душе, честно скажу. Вопрос закрыт — кто виноват, уже наказан. Всегда бы так.

Ахмет заметил, как по Пасхинским бойцам пробежала едва заметная рябь расслабления — кто перехватил кружку поудобней, кто развалился; сам Пасхин сдвинул кобуру с АПСом куда-то на жопу и расстегнулся. …Ептыть мне! Смотри-ка, пацаны-то сидели в напряге, значит — вполне допускали возможность команды. А ведь, в натуре, завалили бы… Блин, херово, наверно — сидишь у человека дома, пьешь с ним чай — и тут старшой командует брать его и выводить, куда они там выводят? Да поди, не дальше двора, для вящего воспитательного эффекта. Конь-то старый театрал, наверняка момент этот продумал…